Утром 14 июля прибывший к русской эскадре датский катер доставил сведения, что шведский флот был замечен на рассвете в 36 милях южнее Эланда и в 58 милях от русской эскадры. Чичагов с командиром катера отправил письмо Козлянинову, назначая встречу в 90 милях южнее Готланда; если бы до встречи началось сражение, вице-адмиралу следовало немедленно по прибытии атаковать. Вскоре передовые корабли сообщили, что видят приближающиеся с северо-запада под всеми парусами шведские корабли.
Чичагов располагал на 20 линейных кораблях 1600 орудиями, из них до 980 крупных калибров (от 16 фунтов и выше), и экипажами в 15 тысяч человек. Шведская эскадра под командованием брата короля, герцога Карла Зюдерманландского, состояла из 21 линейного корабля (7 74-пушечных и 14 64-пушечных), 8 линейных фрегатов и 7 меньших судов с примерно равной артиллерией (1740 орудий, из них 980 тяжелых, от 24-фунтовых и выше). Вес бортового залпа русских кораблей (более семисот пудов) лишь немного уступал 840 пудам залпа шведов, команды которых после болезней не превышали тринадцати с половиной тысяч человек.
В исходе четырнадцатого часа Чичагов сделал сигнал «Приготовиться к бою»; но шведы не использовали наветренное положение. Позднее герцог Карл объяснял свое бездействие тем, что свежий ветер кренил корабли и не позволял применять артиллерию нижних деков. Оба противника ограничились маневрированием, ночь провели неподалеку друг от друга и к утру 15 июля лежали в дрейфе. В начале шестого часа шведский авангард начал медленно сближаться и к исходу второго часа открыл огонь с расстояния более версты; Чичагов дал сигнал «Начать сражение», но, убедившись в безуспешности стрельбы, прекратил ее.
Позднее часть шведской кордебаталии завязала перестрелку с тремя кораблями авангарда Мусина-Пушкина, но вскоре русские корабли прекратили огонь из-за дальности; такая пальба длилась до 17.00. Шведы, смыкая линию, начали сближаться, и около 18.00 вспыхнула перестрелка авангардов, тогда как шведские центр и арьергард держались на значительном расстоянии. Со временем ветер сменился юго-западным. Шведы удалялись. К 20.00 оба флота прекратили огонь и лежали в дрейфе.
Русская эскадра потеряла 34 человека убитыми, 176 ранеными; половина потерь ложилась на ущерб от взрывов своих пушек. На шведских кораблях были замечены значительные повреждения, 2 корабля и фрегат вывели из линии на буксире, и Чичагов считал неприятельские потери больше своих.
После сражения двое суток флоты оставались поблизости, 18-го и 19 июля шведы виднелись в отдалении. Герцог Карл хотел помешать встрече Чичагова и Козлянинова, но боялся быть отрезанным от Карлскроны и, когда 20 июля стало известно о приближении Копенгагенской эскадры, воспользовался благоприятным ветром, чтобы укрыться в базе. 22 июля эскадра Козлянинова присоединилась, Чичагов повел свой флот из 31 корабля, 10 фрегатов, нескольких катеров и других судов к Карлскроне и убедился, что шведы не намерены выходить.
Овладев господством на море, Чичагов не считал необходимым оставаться у шведских берегов. Высадки адмирал полагал бесполезными из-за отдаленности армии и вскоре повел флот к своим портам; он доносил Императрице, что в южной части Балтийского моря уже делать нечего. Флот прошел Готланд и Эзель, крейсировал от Дагерорда до Гангута, а 8 августа встал на якорь южнее Наргена; для наблюдения за шведами Чичагов посылал крейсеры, которые доносили, что движения в шведской базе не заметно.
Императрицу возмутил неопределенный исход Эландского сражения и скорое возвращение флота к своим берегам; она потребовала расследования. Совет 7 августа сравнил действия Чичагова с данной адмиралу инструкцией и пришел к выводу, что указания тот выполнил. Екатерина II умерила гнев; в рескрипте от 12 августа она, попеняв адмиралу за то, что потери не оправдывались успехом, поставила задачу: выделить 23 лучших корабля с некоторым количеством фрегатов и легких судов для крейсирования у Дагерорда и наблюдения за Аландсгафтом и Карлскроной, действовать на неприятельских коммуникациях и берегах, нанося противнику вред и разорение, особенно в окрестностях Стокгольма, препятствовать доставке подкреплений и эвакуации шведских войск; следовало также выслать легкую эскадру капитана 1-го ранга Тревенена с батальоном егерей для занятия Гангутского поста и произвести поиск на скопившиеся в Березунде шведские суда, используя помощь от Поркалаутского поста, чтобы окончательно прервать сообщение Свеаборга со Швецией, а при наступлении армии и гребного флота распространить свои действия до Або; для охраны Финского залива оставалась резервная эскадра.
Отряд Тревенена в сентябре вел бои за Поркалаутский и Березундский посты, не допуская неприятельских перевозок шхерами. Главные силы с 28 августа до 11 октября крейсировали у Дагерорда. К концу октября эскадры ушли на зимовку.
16 ноября умер Григорий, сын и адъютант адмирала. Видимо, юноша заболел после тяжелых плаваний по осенней Балтике. Но род Чичаговых не иссяк, и в кампанию 1790 года адъютантом командующего флотом стал следующий брат, Василий, взятый отцом из гвардии. Ему предстояло вместе с отцом и старшим братом Павлом, командиром флагманского корабля, участвовать в делах, навеки прославивших имя Чичаговых.
1790 год начинался нелегко. Продолжалась война с Турцией, требовавшая все новых средств и пополнений. Екатерина II рассчитывала, что поражения и внутреннее недовольство в Швеции заставят короля пойти на мир. В марте 1790 года Императрица ожидала восстания в Стокгольме, но надежды не сбылись. Более того, шведы сами напали 6 марта на Балтийский порт. Набег встревожил двор, однако не настолько, чтобы отказаться от разработанного в начале года наступательного плана, заключавшегося в скоординированных действиях армии, парусного и гребного флотов на суше, у берегов Финляндии и далее на просторах Балтийского моря вплоть до побережья Швеции. План основывали на расчете, что шведский флот, как и в прошлом году, будет численно слабее, не успеет подготовиться и предоставит время российским эскадрам для соединения.
Чичагов, вызванный в столицу, ожидал указа с официальными инструкциями. Лишь 4 апреля граф И. Г. Чернышев предложил на рассмотрение проект рескрипта, подготовленного для Чичагова. Документ возлагал основную задачу на сухопутные войска и галерный флот; от флота корабельного требовалось прикрыть операции в Финском заливе и при появлении неприятельского флота постараться его разбить. Для Этого предстояло Ревельскую эскадру соединить с Кронштадтской, выставить посты в финляндских шхерах, а после выхода галерного флота вести разведку, не пускать неприятеля в Финский залив и при необходимости принять решительный бой. При успехе российского оружия следовало поддерживать армию и гребные суда в действиях против берегов Швеции, к Стокгольму или Ботническому заливу. 5 апреля рескрипт подписала Императрица, и адмирал выехал в Ревель. Из донесений он знал, что корабли еще заперты в Ревельской гавани. Моряки в Кронштадте торопились готовить эскадру, однако льды в восточной части Финского залива таяли последними. В течение двух-трех недель Ревельская эскадра (10 линейных, 2 бомбардирских корабля, 5 фрегатов, 7 катеров, малые и вспомогательные суда) оставалась один на один со всем шведским флотом.
Вопреки сведениям из Дании, шведский флот не был слаб и насчитывал 22 линейных корабля, 12 фрегатов и 13 других судов под флагом герцога Зюдерманландского; 3 линейных корабля и 2 фрегата оставались в резерве. У шведов построенные из выдержанного леса корабли несли больший процент тяжелой артиллерии, чем русские, а большие (линейные) фрегаты по мощи огня приближались к российским 66-пушечным кораблям. Болезни косили ряды экипажей, для пополнения приходилось брать силой не только матросов торговых судов, но и крестьян. Однако благодаря теплому климату страны шведский флот мог раньше подготовиться к боям и выйти на морские просторы, что и продемонстрировал в набеге на Балтийский порт. Густав III, располагая крупнейшей с начала войны армией, сохранив большую часть флота, рассчитывал на быструю победу. Он предполагал действиями на суше отвлечь внимание россиян и оттянуть войска из столицы. Флоту следовало выйти в море как можно раньше, разбить по очереди Ревельскую и Кронштадтскую эскадры и обеспечить высадку у Ораниенбаума десанта, чтобы заставить Екатерину II согласиться с его территориальными требованиями.
Разумеется, Чичагов мог только предполагать о намерениях и силах шведов. Но никто лучше его не знал неготовности Ревеля к войне. Несмотря на меры, которые предпринял адмирал в 1789 году, порт еще не стал военно-морской базой.
Ревельскую бухту с востока ограничивает тринадцатикилометровая береговая линия полуострова Виимси, с запада — полуостров Палиассар и острова Карлос; севернее Виимси остров Вульф (Аэгна), а в десяти километрах западнее Вульфа — остров Нарген (Найссар) охраняют вход на северный фарватер шириной около трех с половиной километров, ведущий к гавани. Между Наргеном и Палиассаром проходит более сложный из-за отмелей и островов западный фарватер. Мели северного фарватера также преграждали путь мореплавателям. Нередко в тумане навигационные знаки не помогали и гибли суда. 6 августа 1788 года Грейг предложил соорудить маяк на северной оконечности Наргена. В годы войны это предложение не осуществили. Кроме мелей ничто не препятствовало противнику приблизиться к гавани. Ширина бухты не позволяла простреливать ее артиллерией того времени.
