Ссылка на кратковременность властвования Даулет-бирды тоже не может служить достаточным основанием для признания крымской монеты с его именем фальшивой. Имел же он время выбить свою монету в Хаджи-Тархане и в Новом Сарае, которая, однако же, не заподозривается в своей подлинности и, судя по форме чекана, никак не могла послужить случайным образцом для так называемой фальшивой монеты, битой в Крыму. Вопрос о том, «как пришло в голову генуэзцам бить монету с его именем», нам представляется вовсе излишним, как возникающий из чрезмерной доверчивости к свидетельству Шильтбер-гера. Напротив того: существование монет Даулет-бирды, битых в столь отдаленных друг от друга местах, каковы Астрахань и Крым, приводит к тому заключению, что трехдневный срок, отчисляемый властвованию Даулет-бирды Шильтбергером, не должен быть принимаем в чересчур буквальном смысле. Шильтбергер или риторически преувеличивает краткосрочность царствования этого хана, или просто ошибается.
Устранив одно затруднение, мы избавляемся и от другого, которое почтеннейший В.Н. Юргевич видит в буквах М.Р. латинской легенды на монетах Даулет-бирды: в списке консулов города Кафы не отыскивается под 1427—1428 годами таких имен, для которых бы вышеозначенные буквы могли служить инициалами. Мы недоумеваем, почему уважаемый ученый затрудняется допустить существование еще одного консула с подходящим именем, который пока нам не известен из других достоверных источников: справляясь с консульским списком, мы видим в нем вообще немало пробелов по части консульских имен. Кратковременность же царствования Даулет-бирды, даже если бы она и была доказана, никакой не составляет помехи в данном случае, ибо и между кафскими консулами встречаются такие, которые занимали консульскую должность в продолжение всего лишь нескольких дней[576].
Последнее затруднение в вопросе о достоверности монет Даулет-бирды заключается в изображении на них точно такой же тамги, какая находится на монетах Хаджи-Герая и его преемников, последующих ханов Крымских: в этой тамге видят анахронистический признак, обличающий поддельность монет Даулет-бирды. Выход из этого затруднения однако же не столь безнадежен, как это может показаться с первого взгляда. «У народов тюркского и монгольского племени, — говорит В.В. Григорьев, — каждое поколение имеет, и имело искони, свою собственную тамгу, которая употребляется всеми его родами»[577]. Но исконность — понятие условное, а в приложении к династическому гербу Гераев и тем более. Татарские предания, положим, возводят происхождение фамильных тамг к Чингиз-хану. «Затем Чингиз-хан, — читаем мы в сборнике сказаний об этом грозном завоевателе, — каждому из беков дал тамгу, птицу, дерево и сигнальный клич». Например, «обратился он к Кункрат-бий-оглу Сенкелэ и говорит: "Эй Сенкелэ, пусть твое дерево будет яблоня, пусть твоя птица будет сокол; твой клич — "Кункрат", а тамга твоя пусть будет месяц". Она изображается в виде круга, на деньгах же в виде трехзубчатого новолуния» (т.е. близко к русской букве Э)[578]. Последнее изображение сильно напоминает тамгу Герайскую.
Если старинная фамильная тамга была внешним знаком какого-либо привилегированного состояния того или другого рода, то естественно, что в интересах каждого из них было возводить свою знатность к наиболее отдаленному времени, даже, пожалуй, ко временам Чингиз-хана. Но ученому миру известна восточная беззастенчивость в вопросах генеалогии, по которой все почти родоначальники властвовавших в Азии мусульманских династий обязательно приходятся прямыми потомками какого-нибудь из сыновей Ноя. Захудалость прежних знатных родов, как и усиление новых, есть обычное и повсеместное явление, которое неминуемо должно путать старинные генеалогические предания, особливо те из них, которые не опирались на письменные документы. Пример у нас на глазах. По присоединении Крыма к России поднят был административный вопрос о родовитости разных татарских фамилий, заявлявших претензии на свое привилегированное, по-нашему — дворянское, достоинство. Образована была целая специальная комиссия для рассмотрения этих претензий, и она, кажется, до сих пор еще не окончила своих работ по оценке документальных данных, на которых основываются вышеозначенные претензии. Любопытно, что эти данные даже у самых выдающихся мурзинских родов, каков, например, род мурз Седжеукских и даже Ширинских, заключаются в грамотах, данных Крымскими ханами или, еще чаще, турецкими султанами, в обмен на прежние подобные же документы, которыми подтверждались землевладетельные права предъявителей этих документов. Все эти грамоты однако же сравнительно очень позднего времени: самая старейшая, кроме упомянутой прежде грамоты беев Яшлауских, есть грамота, представленная родом Ширинских, ферман султана Сулеймана II (1687—1691), данный в 1099—1688 году Кадыр-шах-мурзе[579].
Ввиду такой скудости неоспоримых документальных доказательств своего исконного дворянского, в татарском смысле, звания и достоинства, иные мурзы вынуждены были прибегнуть к круговой поруке других мурз, удостоверяющих своими показаниями справедливость их претензий на древность и знатность своего рода[580]. Тут даже пригодилась известная сказка о происхождении предков Чингиз-хана, со включением чудесного очреватения Аланку-хатуни, прародительницы рода Чингизского, целиком выписанная из истории Абуль-Гази-Вагадур-хана, в старинном русском переводе[581].
При этих обстоятельствах не забыта и геральдика. К вышеупомянутой выписке из сочинения Абу-ль-Гази, имеющейся при деле мурз, считающих себя прямыми потомками Чингиз-хана и отраслью династии Гераев, приложено толкование символического значения тамги, заменяющей фамильный герб этому мурзинскому роду, той самой тамги, которая находится на монетах Даулет-бирды-хана и Хаджи-Герая с его потомством. Вот что говорится в засвидетельствованном рукоприкладством показании гг. Чингизидов, основанном у них, очевидно, на каком-то предании, в том виде, как оно изложено в старом русском переводе с татарского.
«Тамга, или герб царствовавших Кипчацкие степи в Крымском государстве Али-Джингиз-хановых потомков Гирей-ханов и султанов и их поколения: трезубой тарак, т.е. гребень померанцевого цвета в четырехугольной раме, имеющей сверху внутрь оной сияние. Четырехугольная рама, внутри сверху сияние имеющая, знаменует комнату, в которой имела пребывание в глубокой древности царствовавшая над могулами Юлдуз-хана Могульского внука Аланку; а сияние — снисшедший с высоты в оную свет, подобный солнцу, и из оного приближавшегося к ней божественного посетителя в образе прекрасного человека, имеющего померанцевый цвет, от которого она духовным образом тогда сделалась беременной. В средине сей рамы в сиянии изображенного тарака три зубца знаменуют, что в 9 месяцев после сего посещения Аланку разрешилась от беремени, родила вдруг трех сыновей: Бокум-Катагуна, Бочкин-Чалчи и Буденджир-Монага. От сих трех принцев произошли три народа: от первого Катагуны, от второго Чалчуты, а третий царствовал над могулами, и от него произошла фамилия Джингиз-ханова и многие другие фамилии в Могульском государстве. А связующая сии три зубца поверхность знаменует чудесное их от духовного семени единого светоносного солнечного обитателя зачатие и рождение. Померанцевый же цвет сего тарака изображает цвет того бесплотного божественного посетителя».
«Сей гиероглиф Али Джингиз-хана и его потомки для того себе единственно в символический герб избрали и присвоили, что как головным гребнем расчесываются ежедневно путающиеся на голове человеческой волосы, поставляются им в порядок, и изъемлются из них в беспорядке отделившиеся волосы и всякая инородность, так Али Джингиз-хановы предки, происходя от Турка, первого сына Яфисова, в начале веков в глубокой древности царствуя над татарскими, калмыками и мунгалами и многими из них происшедшими поколениями, над которыми Али Джингиз-хан, а по нем его потомки царствовали многие веки, управляли ими трояким средством: по закону Божию, по праву естественному, искусством человеческого разума и нравственностью, содержа их в порядке трояким способом: породных несчастных, пришедших в упадок, восстановляли; добродетели, таланты и заслуги отличали и щедро награждали; невинных, обиженных и угнетенных защищали правосудием, а преступников исправляли наказанием, дабы не усилились пороки».
«Али-Джингиз-хановы потомки, Крымские Гирей-ханы и султаны, царствуя в Крыму над тремя татарскими народами — над татарами крымскими, над татарами бучжацкими и над татарами кубанскими, разделили власть на три начальства: на начальство хана, калги и нурадин-султанов в память своего происхождения»[582].
