Сабинская страна была плодородная, превосходно обработанная земля, богатая оливковыми деревьями, виноградом и всякими другими плодами. Завоеванием ее Курий доставил римскому народу обширные, прекрасные пространства, и число взятых в плен было так велико, что он имел право сказать, что, будь оно меньше, оказалось бы невозможным заселить завоеванную страну, – так значительны были размеры этого завоевания; с другой стороны, по его же словам, будь эти размеры меньше, всем пленным пришлось бы помереть с голоду, так много их было. Только теперь римляне, как они сами говорили, узнали, что значит истинное богатство. Такое приобретение пришлось в ту пору очень кстати римскому народу, потому что большая часть его была до крайности истощена и разорена более чем тридцатилетней войной с самнитянами и их союзниками. Поэтому Курий предложил сенату разделить сабинские земли между гражданами. Количество этой земли было так велико, что каждый гражданин мог получить гораздо больше обыкновенной доли – семи югеров. Но Курий считал вредным переступать этот установленный предел, и когда народ возроптал, он объявил, что тот дурной и опасный гражданин, кто не довольствуется количеством земли, достаточным для его прокормления. Самому Курию сенат хотел выделить из завоеванной земли 500 югеров; но этот скромный и бескорыстный человек не принял такого дара и удовольствовался такими же семью югерами, какие получил и всякий другой римский гражданин. Здесь поселился он, сам обрабатывал свои поля и жил в простой крестьянской избе, где принял и самнитских посланников, приехавших к нему для получения мира на необременительных условиях. Они застали его сидящим на деревянной скамье перед очагом и завтракающим с деревянной тарелки репой, которую он сам испек для себя. Когда послы предложили ему в подарок большую сумму денег, он с улыбкой сказал: «Кто довольствуется такими завтраками, тому ваши деньги не нужны; я считаю более почетным для себя побеждать тех, которые обладают золотом, чем самому иметь его». В то время роскошь и все утонченности ком форта нашли себе доступ в знатные римские семейства, и потому Курий Дентат и его друг Фабриций – люди, вы росшие не в Риме, но переселившиеся в него из деревни, – возбуждали общее удивление и уважение, как образцы древней простоты и воздержанности. В доказательство скромности и бедности Курия приводят еще тот факт, что он, будучи главнокомандующим, брал с собой в поход только двух слуг и что приданое его дочери государство сделало на свой счет.
Курий являлся одним из триумвиров, на которых было возложено распределение сабинских земель. Вероятно, в этой должности он создал для сабинского города Реате нечто, по мнению Нибура, не имеющее ничего подобного себе во всем мире: вода озера Велина была отрезана горами от впадения в реку Неру; Курий пробил в скалах, на пространстве целой мили, канал, который доходит до края долины Неры и через посредство которого вода озера падает в реку с высоты 140 футов. Это – водопад delle Marmore, или Тернийский. «Природа, – говорит Нибур, – создала много водопадов гораздо обширнее и сильнее, но красивейший есть дело рук римлянина. Через канал он перебросил мост в одну арку этрусской работы, составленный из огромных плит, без цемента; из них до сих пор ни одна ни на шаг не сдвинулась с места, несмотря на то, что тяжелая масса земли лежит на них, может быть, больше чем тысячу лет. До канала вода получала направление посредством канав и таким образом достигала Розеи, плодоноснейшего поля Италии».
В 284 г. часть этрусков, поддержанная сенонскими галлами, снова восстала против Рима и осадила Аррециум, остававшийся верным римлянам. Претор Л. Цецилий Метелл двинулся на помощь этому городу, но потерпел страшное поражение и сам пал в битве с 13 тысячами своих солдат. На его место претором избрали Курия Дентата. Он отправил к сенонам, бывшим в союзе с римлянами, посольство с поручением принести жалобу на участие сенонских галлов в войне против Рима и потребовать безвозмездного возвращения пленных. Но посланники были умерщвлены и изрублены в куски по приказанию военачальника Бритомариса, отец которого погиб в Этрурии. Мщение за этот поступок не заставило себя дожидаться. В следующем же году консул П. Корнелий Долабелла вторгся с сильным войском в сенонскую землю и истребил все тамошнее население. Для обеспечения за Римом этой местности в ней была основана колония Sena Gallica. Испуганные и озлобленные участью своих единоплеменников, бойцы тотчас же пошли в Этрурию и, соединившись там с этрусским войском, двинулись против Рима; но у Вадимонского озера они потерпели полное поражение. С тех пор римляне пользовались на севере относительным спокойствием и могли обратить все свои силы против юга, где разгорелась война с луканами, тарентинцами и их союзниками, – война, в которой опасным врагом Рима выступил Пирр, царь Эпирский.
О войне с Пирром мы будем подробнее говорить в следующем отделе. На долю Курия Дентата выпало счастье закончить и эту войну. В 275 г., когда его вторично избрали консулом, он разбил Пирра в битве при Бене-венте (третьей битве римлян с Эпирским царем) так решительно, что войну можно было считать законченной, а Пирр удалился из Италии. Курий завладел царским лагерем и взял громадную добычу, обогатившую государство и войско. Но сам он не воспользовался ни малейшей частью ее; тем не менее нашлись люди, обвинявшие его в утайке, и тогда он торжественно поклялся, что не взял на свою долю ничего, кроме деревянного сосуда для питья, служившего ему при жертвоприношениях. Победу свою над Пирром и его союзниками – самнитянами он отпраздновал таким блистательным триумфом, какого до тех пор не было. Взятые в плен слоны Пирра, тоже участвовавшие в триумфальном шествии, теперь впервые появились на улицах Рима.
Во время набора войска для войны с Пирром Курий дал спасительный пример строгости. Война с чужеземным царем, который уже два раза нанес римлянам тяжкое поражение, так напугала римлян, что в войско не являлся ни один волонтер, да и те, кто были назначены к призыву, уклонялись всевозможными способами. Вследствие этого Курий распорядился определить жребием очередной порядок триб, и когда первый солдат, которого он вызвал из трибы, оказавшейся по жребию первой, не явился, он конфисковал имущество этого ослушника. Воин апеллировал к трибунам, но напрасно. Курий объявил, что гражданин, не умеющий повиноваться, решительно бесполезен для государства, и продал как его имущества, так и его самого. Это средство подействовало; воины стали под знамена консула и последовали за ним к победе.
На следующий, 274 г. Курий снова был избран консулом и счастливо воевал с луканами, самнитянами и бретийцами, которые находились в союзе с Пирром и, по удалении его, не поспешили сложить оружие. По окончании войны он удалился в свою сабинскую деревеньку и принялся за обработку земли, но скоро (272) снова был призван в Рим на новую должность – цензора. Во время его цензорства было решено провести в город воду из Анио и расход на это грандиозное сооружение покрыть добычей, отнятой у Пирра. Курий, по истечении срока своей новой должности, получил почетное назначение руководить строительными работами; но он умер через пять дней после того. Римский народ сохранил благодарное воспоминание о нем и долго еще ставил его в пример как образец самых высоких добродетелей.
Чтобы не раздроблять на части историю войны с Пирром, мы помещаем в ряду римских героев героя греческого – именно ЭПИРСКОГО царя, человека, который имеет право явиться в этом обществе, так как он был достойным противником римлян на поле сражения. Говорят, что Ганнибал признавал его вторым полководцем после Александра Македонского, между тем как самому себе он отводил в этом отношении только третье место. Несомненно, что Пирр был значительнейшим полководцем из школы Александра Великого и что, когда он, снабженный всеми изобретениями и ухищрениями эллинского искусства, вступил на итальянскую землю, господство Рима над Италией, уже почти вполне довершенное, снова поколебалось.
Пирр был призван в Италию тарентинцами, Тарент, богатый торговый порт, могущественнейший греческий город в Италии, уже давно враждовал с римлянами. Он хорошо понимал, какая опасность угрожала ему от постоянно распространявшегося все дальше и дальше владычества Рима; но, находясь под господством необузданной демократии и бессовестных, легкомысленных демагогов, этот испорченный город оказался неспособным к энергической и последовательной политике и пропустил удобное время для удачной борьбы с Римом. Только после окончательного истощения самнитян, победы над луканами, основания Венузии и завоевания туриев Тарент схватился за оружие, чтобы отогнать римлян, уже подступивших к его воротам. И теперь они начали войну так же легкомысленно и неблагоразумно, как прежде пренебрегли возможностью повести ее в свою пользу. В начале 281 г. десять римских кораблей, по пути в Адриатическое море, зашли в Тарентинский залив и, не подозревая никакой опасности, бросили якорь в обширной Тарентской гавани. Правда, что за 20 лет до того римляне по договору с Тарентом обязались не переплывать за Лацинский мыс; но с тех пор обстоятельства так изменились, что прежнее договорное постановление, по-видимому, устарело и было забыто. В ту минуту как римские военные корабли бросали якорь, тарентинский народ находился в театре; демагоги возбудили вопрос о нарушении договора и привели толпу в такое озлобление, что она тотчас же бросилась в свои лодки и в бешенстве напала на римские корабли. После жестокой битвы, в которой пал римский предводитель, пять римских кораблей были взяты, а их экипаж отчасти казнен, отчасти продан в рабство. Вслед за этим тарентинцы подступили к римскому городу Турии и завоевали его. Римляне отнеслись к этому безрассудному поступку довольно снисходительно; они избегали пока открытой вражды с тарентинцами, так как желали утвердить свое господство с другой стороны. И вот Рим отправил в Тарент посольство под предводительством Л. Постумия и потребовал освобождения пленных, возвращения Туриев и выдачи виновников враждебных действий. Вместо удовлетворения римские послы встретили только насмешки и оскорбления. Грубая чернь стала издеваться над их костюмом, пурпурными тогами, подняла на смех в народном собрании Постумия за то, что он не очень бегло и неправильно говорил по-гречески, а один шут, для увеселения праздной толпы, простер свою дерзость до того, что выпачкал платье Постумия самым бесстыдным образом. Тогда Постумий сказал: «Это пятно вы смоете вашей кровью, ваш смех скоро превратится в плач» – и выехал из города. Вскоре после того римское войско двинулось к Таренту.
