выделено девять батальонов, которые оставались в лагере. Артиллерия располагалась по всему фронту впереди боевого порядка. Шведская пехота была построена в одну линию, а кавалерия на флангах – в две линии.
Построив полки для решительной атаки, Пётр обратился к солдатам со словами: «Воины! Вот пришел час, который решит судьбу отечества. И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство Петру врученное, за отечество… Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно доказывали… А о Петре ведайте, что ему жизнь его недорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего!»
В девятом часу утра шведы перешли в наступление. Русские войска с близкого расстояния открыли сильный артиллерийский и ружейный огонь, который наносил врагу большой урон. Однако шведы продолжали атаку, настойчиво стремясь прорвать фронт русских войск. Началась рукопашная схватка. Правое крыло шведов стало теснить передовой порядок Новгородского полка. Первая линия русских войск была прорвана почти в самом центре.
В это время Пётр лично повел в бой батальон второй линии Новгородского полка. Стремительным ударом русские войска смяли прорвавшегося противника и закрыли прорыв. Ожесточенный рукопашный бой шел по всему фронту. Русская конница охватывала фланги шведов. Конные полки под командованием Меншикова, сосредоточенные на левом фланге, стали угрожать тылу шведской армии. Противник дрогнул, начал отступать и вскоре обратился в бегство.
Отличительной чертой тактики Карла XII было глубокое презрение к полевой артиллерии. Практически все свои победы он одержал без участия артиллерии. Не стала исключением и Полтава. 28 пушек, то есть почти вся артиллерия шведов, пробыли все сражение в обозе, в то время как огонь русских пушек буквально косил шведов.
Впервые шведская артиллерия заговорила в полный голос, когда русская конница попыталась во второй половине дня 27 июня атаковать шведский обоз у местечка Пушкаревка. Первый же залп обратил конницу в бегство.
Обоз в Пушкаревке стал местом сбора отступающих шведских войск. Около двух часов пополудни к обозу прибыла коляска с королем. Только в обозе Карл понял истинные размеры катастрофы. Естественно, возник вопрос, куда отступать остаткам шведской армии. Теоретически имелось три варианта – в Турцию, в Крым или обратно в Польшу. Последний вариант был, видимо, наиболее трудноосуществимым, поскольку в этом случае пришлось бы пробиваться сначала через русские, затем через враждебно настроенные польские войска в южной Польше, одновременно имея у себя в тылу преследующих русских. Таким образом, и Турция и Крым были предпочтительнее: ни в том ни в другом случае не нужно было бы вступать в бой, путь по этим двум направлениям оставался более или менее свободен. К тому же оба варианта сулили возможность новых альянсов. Шведское командование, скорее всего, должно было выбрать Турцию: из нее было хорошее сообщение с Польшей. Отступление в Турцию означало, что армии предстоит переправляться через Днепр. Этот путь был значительно короче другого, то есть если перейти Ворсклу и по левому берегу Днепра двигаться к Крыму. Неизвестно было только, существует ли удобная переправа через Днепр.
Под Полтавой шведы понесли огромные потери, большие, чем в любом другом сражении в истории королевства. Непосредственно в сражении участвовало 19,7 тысячи шведов, из которых погибло 6900 человек [72], то есть 35 %. К этому надо добавить 2800 пленных и неизвестное количество раненых, которым удалось покинуть поле сражения и отступить с главными силами к Днепру. Согласно некоторым подсчётам, их число достигло примерно 1,5 тысячи человек.
По русским данным, потери регулярных войск Петра составили 1345 человек убитыми и 3290 ранеными, сюда, разумеется, надо прибавить и потери иррегулярных войск: казаков, калмыков и др.
Вечером 27 июня Пётр устроил в двух роскошных шатрах пир в честь победы. Туда были приглашены и знатные пленники: премьер-министр Пипер, принц Вюртембергский, фельдмаршал Реншильд, генерал-майоры Шлиппенбах, Стакельберг и Гамильтон. Пётр обратился к «гостям» с речью: «Вчерашнего числа брат мой король Карл просил вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию в шатры мои прибыли, а брат мой Карл ко мне с вами в шатер не пожаловал, в чем пароля своего не сдержал. Я его весьма ожидал и сердечно желал, чтоб он в шатрах моих обедал, но когда его величество не изволил пожаловать ко мне на обед, то прошу вас в шатрах моих отобедать».
За столом граф Пипер, оправдываясь, сказал, что много раз советовал Карлу заключить с русским царем мир. Пётр ответил, посерьезнев: «Мир мне паче всех побед, любезнейший». Миролюбие Пипера было оценено по достоинству. Шереметев предоставил ему на ночь свою палатку и постель и дал «в долг» тысячу дукатов.
А между тем остатки шведской армии за 28 июня прошли от Пушкаревки до местечка Новые Сенжары. Шведы совершили марш более-менее организованно, с ними шли почти все орудия шведской армии. 29 июня шведы достигли местечка Кобеляки. Карл вел армию по правому берегу реки Ворсклы к Днепру.
Однако на берегу Днепра шведов ждала катастрофа, сопоставимая с Полтавой, а может, даже ещё большая. Вода в Днепре поднялась, а переправочных средств в районе Переволочны не оказалось.
Добраться до правого берега Днепра удалось лишь трем тысячам шведов и запорожцев. Раненый король был переправлен на коляске, установленной на импровизированный понтон, состоявший из двух лодок.
30 июня в 11 часов утра генерал Левенгаупт, командовавший шведами, оставшимися на левом берегу Днепра, капитулировал перед русскими войсками. В плен сдалось 20 тысяч человек. Среди них было 3 генерала, 980 офицеров, 12 575 унтер-офицеров и рядовых. В числе нонкомбатантов были 40 пастырей, 231 музыкант, 945 мастеровых, 34 придворных короля, 25 королевских лакеев и т. д., всего 3402 человека. Среди сдавшихся было 1657 шведских женщин и детей. Под Переволочной русским досталась и вся шведская артиллерия – 31 орудие (21 пушка, 2 гаубицы и 8 мортир). И, наконец, в руки победителям попали огромные средства: основная казна армии составляла два миллиона монет разного рода и достоинства, в кассах полков находилось около 400 тысяч монет и в денежных ящиках Мазепы – свыше 300 тысяч монет.
Из 23 тысяч шведских военнопленных, взятых под Полтавой и Переволочной, лишь около четырех тысяч снова увидели родину. В некоторых полках, которые начали военную кампанию с тысячным составом, возвратилось домой около десятка человек. Ещё в 1729 г., через восемь лет после окончания войны и через двадцать после Полтавского сражения, в Швецию продолжали приезжать бывшие пленные. Едва ли не самым последним стал гвардеец Ханс Аппельман – он вернулся в 1745 г.,
