Александр Шубин - Анархия – мать порядка

Зимой 1918-1919 в тайге стали действовать партизанские «шайки», как называла их белая пресса, Петра Лубкова (Мариинский уезд), Василия Шевелева и Ивана Новоселова (Кузнецкий уезд), Григория Рогова (Барнаульский уезд), Ивана Третьяка (Горный Алтай) и др. Эти отряды бродили по тайге, то соединяясь, то расходясь, нападали на небольшие воинские команды, убивали чиновников, отбирали продовольствие у кулаков и торговцев, раздавая населению. «Что скрывать, – пишет современный анархист И. Подшивалов, – были среди партизанских вожаков люди с явной примесью уголовщины, и некоторые из них называли себя анархистами… Но не они определяли облик сибирского партизанского движения. Тысячи и тысячи рабочих и крестьян сражались под черными знаменами за вольную жизнь и свободный труд, но имена их забыты потомками»[342].

Вспыхивали восстания, в которых коммунисты, анархисты и левые эсеры действовали вместе. Повстанцев рассеивали, и они уходили в тайгу, где пополняли свои ряды. Крестьяне поддерживали партизан.

В марте 1919 г. вспыхнуло Кустанайское восстание, которое фактически возглавил анархист А. Жиляев. Он прорвался к красным в районе Актюбинска. Вскоре разгорелся конфликт между Жиляевым и комфронта Астраханцевым. В столкновении Астраханцев был ранен, а Желяев арестован и 18 августа расстрелян.

Удачнее складывалась судьба Каландаришвили – он позднее оказался в составе Красной армии. Летом-зимой 1919 г. отряд Каландаришвили вырос с 500 до 2000 бойцов и, установив связи с коммунистами, подошел к Иркутску.

Между Кузнецком и Барнаулом, в Причернском крае, наибольшее влияние в 1919 г. имел отряд Г. Рогова. Он был умелым командиром с богатым военным опытом – еще в японскую войну получил три Георгия и дослужился до фельдфебеля. С началом восстания чехо-словацкого корпуса Рогов с оружием в руках защищал советскую власть. Большевики не доверяли Рогову, их командир М. Ворожцов соперничал с ним, обвинял роговцев в недисциплинированности и разложении. Он то вступал со своими людьми в роговский отряд, то создавал свою «дивизию» (после прихода Красной армии этому «комдиву» доверили батальон). В июле-октябре 1919 г. Рогов разгромил несколько гарнизонов белых. Когда он осадил Сорокино, белые упорно отбивались. Тут из тайги пришел отряд Новоселова. Новоселов был идейным анархо-коммунистом. Вернувшись с фронта в 1918 г., он создал коммуну «Анархия», которая теперь была разорена белыми. Что же, не дали поработать плугом, возьмем в руки шашку.

Ворожцов позднее докладывал: «Новоселов же с первых дней прибытия к нам стал проводить анархию, взял под свое влияние Рогова и других членов нашего ревкома, и наш отряд стал разлагаться»[343]. В действительности отряд разлагаться не стал, и «анархия помогла: роговцы и новоселовцы взяли Сорокино. Один из роговских партизан вспоминал: «Как боец, Новоселов был храбрый малый, боец довольно решительный и, надо отдать справедливость, имел стратегические соображения, может быть лучше, чем кто-нибудь из нас»[344]. Новоселовцы на марше шли под черным знаменем с надписью «Анархия – мать порядка» и распевали «марш анархистов»:

Новоселов выступал за ликвидацию всяких органов власти, кроме местного самоуправления, которое само создаст «трудовые федерации». Работники самостоятельно будут обмениваться продуктами без посредников и без денег. Новоселов выступал даже против советов, чем отличался от большинства анархистских командиров, включая и Махно. Рогов колебался, то поддерживая Новоселова, то идею советов.

Армия Рогова выросла до 10 тысяч бойцов, контролируя Причумышье и правый берег Оби[345].

Партизанскую армию Рогова-Новоселова иногда называют «Сибирской махновщиной». По масштабам армия Рогова сопоставима с махновской (но не в лучшие для Махно времена). Но между ними есть одно важное отличие – Рогов, Новоселов и их товарищи из Федерации алтайской анархистов уделяли гораздо меньше внимания созидательным, конструктивным задачам анархистского движения, чем махновцы. Роговцы лучше понимали, чего они не хотят, чем то, к чему стремятся. Махновский опыт позволял лучше понять, как может быть устроено некапиталистическое общество, построенное без коммунистической диктатуры.

Партизанское движение было постоянной головной болью белых, отвлекало силы. Это обеспечивало красным командирам численный перевес, с которым сподручнее было бить белых. В августе 1919 г. РККА вышла на Тобол. Но сил для наступления на всех фронтах у Красной армии не хватало. Да и командный состав оставлял желать лучшего. В сентябре Тухачевский потерпел поражение за Тоболом, и наступление против Колчака затормозилось.

Еще хуже была ситуация на Украине, где разразилась настоящая катастрофа. Когда красные в июне ударили в тыл Махно, прорыв фронта Деникиным казался неприятным эпизодом. Откатившись за Днепр, 14 армия Ворошилова, казалось, могла чувствовать себя вполне уверенно, так как имела двойной перевес над деникинцами на своем фронте. Если бы не деморализация махновцев после расправы над их командирами и отстранением Махно, можно было бы не просто дать отпор белым, но и перейти в контрнаступление. Но и в условиях обороны красных прикрывал Днепр. Однако Ворошилов оказался неважным полководцем. Он пропустил удар на Екатеринослав. Собственно, Деникин и не планировал такой дерзкой операции, как форсирование Днепра, но Шкуро «по собственной инициативе»[346] 16 июня прорвался через мост и взял город. Белые оказались на правобережье Днепра. В результате 14 армия была рассечена. Одна ее часть продолжила отход к Полтаве и дальше Чернигову, а другая оказалась в окружении на Херсонщине.

31 августа белые вошли в Киев и развернули наступление в центральные области России. На Украине были проведены мобилизации, которые увеличили деникинскую армию более чем вдвое – с 64 до 150 тысяч.

Деникин, сосредоточив превосходящие силы на направлении главного удара, упорно продвигался к Москве. Бои с переменным успехом шли уже под Орлом. Но для решающего удара Деникину не хватило сил – у него в тылу «второй фронт» открыла крестьянская армия Махно.

12 июля Махно неудачно атаковал Елисаветград. На следующий день махновцы встретили остатки отрядов Григорьева. Первая же встреча не оставила сомнений в намерениях Григорьева: "Когда Григорьев так сказал... есть ли у вас жиды, то кто-то ответил, что есть. Он заявил: "Так будем бить"", – вспоминает Чубенко[347]. Сойдясь на необходимости сражаться с коммунистами и петлюровцами, атаманы не поладили в вопросе о белых: "Махно говорил, что будем Деникина бить. Григорьев тут уперся и стал говорить, что если он говорил: "Будем бить коммунистов и петлюровцев", то потому, что он уже видел, кто они такие, а Деникина он еще не видел, а потому бить его не собирается"[348]. Махно возражал осторожно, лишь выразив свое небольшое несогласие с григорьевским "Универсалом". Поведение Махно разъяснилось на заседании штаба, который решал вопрос об отношении к Григорьеву: "Но Махно стал говорить, что во что бы то ни стало нужно соединиться, так как мы еще не знаем, что у него за люди, и что расстрелять Григорьева мы всегда успеем. Нужно забрать его людей: те – невинные жертвы, так что во что бы то ни стало нужно соединиться"[349]. Махно удалось убедить штаб – нужда в людях была ясна всем, а перспектива будущей ликвидации Григорьева успокаивала противников компромисса с погромщиком. Однако первые же действия под командованием нового командующего – Григорьева (Махно как председатель Реввоенсовета формально был выше по должности) показали, что подобный союз дискредитирует махновцев. 27 июля, когда Григорьев оказался в окружении махновских командиров, Чубенко, по предварительному уговору с ними, обрушился на Григорьева с критикой. "Сначала я ему сказал, что он поощряет буржуазию: когда брал сено у кулаков, то платил за это деньги, а когда брал у бедняков и те приходили просить, так как это у них последняя надежда, то он их выгонял... Затем я ему напомнил, как он расстрелял махновца за то, что он у попа вырвал лук и выругал попа"[350]. Характерно, что Григорьев расстреливает за оскорбление священника, а Махно – за оскорбление евреев.

Главное, в чем обвиняли Григорьева махновские командиры, – то, что он отказался наступать на белых, занявших Плетеный Ташлык. Атаман пытался спорить, но, поняв, к чему клонится дело, выхватил оружие. Однако махновцы уже держали пистолеты наготове – Григорьев был убит.