Нет необходимости здесь подробно рассказывать о всех других публикациях, посвященных Антонину Аркадьевичу. Отметим лишь несколько важных для темы настоящей главы обстоятельств. Все публикации в части описания жизни и деятельности Антонина Аркадьевича до начала 60-х годов неизменно и исключительно восходили к его собственным устным свидетельствам. Постепенно они были оформлены в виде письменных воспоминаний. Нам известна, очевидно, часть его воспоминаний -- рукопись, озаглавленная Антонином Аркадьевичем "Тридцатые годы. Из воспоминаний старого комсомольца", датированная 1974 г.[338] Здесь зафиксированы многие из приведенных выше фактов его биографии. В уже цитировавшейся выше главе воспоминаний, посвященной Пушкину, Антонин Аркадьевич свидетельствует: "Дело в том, что 40 лет своей жизни я посвятил разысканию, сбору и изучению материалов о связях с Тверским краем передовых людей нашей Родины. В 1932 году, будучи студентом Московского университета, по настоянию моего деда, учителя села Мологина Николая Пахомовича Раменского, я вступил в обязанности семейного хранителя библиотеки и громадного архива, охватывающего историю нашей семьи больше чем за три века. Продолжая работу своих предков, в 30-е годы я продолжал разыскание материалов о революционном движении в Тверском крае, материалов о семье Ульяновых и Ленине. Несмотря на гибель от рук немецко-фашистских захватчиков всего архива, сожженного вместе с домом в Мологине в конце декабря 1941 года, в послевоенные годы мне удалось собрать воспоминания старых членов семьи и друзей, а также разыскать некоторые материалы"[339].
Таким образом, в средствах массовой информации был сформирован образ комсомольца 20--30-х годов, коммуниста с несгибаемой волей, человека, с энтузиазмом занимающегося сбором и изучением исторических реликвий. Публикации в средствах массовой информации раскрывали связи многочисленных представителей рода Раменских с выдающимися деятелями отечественной и мировой истории. Этот образ, повторим, восходил исключительно к собственным свидетельствам Антонина Аркадьевича и лишь частично подтверждался постепенно увеличивавшимся потоком исторических раритетов, обнаруживаемых им же. Вполне понятно, что личность Антонина Аркадьевича заинтересовала современников. С ним мечтали встретиться пионеры и комсомольцы, с ним вели переписку потомки многих известных исторических деятелей. Иначе говоря, Антонин Аркадьевич с начала 60-х годов из простого летописца славной учительской династии превращается в самостоятельную значимую историческую фигуру современности.
И тем не менее на фоне все более и более заметно высвечивающейся личности Антонина Аркадьевича продолжали появляться все новые и новые версии связей представителей рода Раменских с выдающимися современниками.
Пятым по времени возникновения следом стал "тимирязевский". В 1964 г. А.Никитин рассказал читателям газеты "Звезда" об огромной личной библиотеке Алексея Пахомовича Раменского, хранившейся в Перми. "В доме его, -- писал Никитин, -- было много старинных рукописных книг, собранных в Прикамье, а почта приносила письма известных в России людей". Судьба этой библиотеки, сообщал автор статьи со ссылкой на слова Антонина Аркадьевича, неизвестна, однако "в селе Мологине, где учительствовал брат Алексея Пахомовича, Николай, на днях обнаружено одно из первых русских изданий книги Ч.Дарвина "Происхождение видов" с дарственной надписью К.А.Тимирязева А.П.Раменскому"[340]. "Тимирязевская версия" была еще более усилена другой заметкой того же Никитина. В ней сообщалось, что в одной из старинных книг, найденных в мологинской сторожке, обнаружены "два слипшихся листочка. На внешней стороне их можно прочесть: "Письмо А.П.Раменского К.А.Тимирязеву из Перми. Копия"". По словам Раменского, текст письма было невозможно разобрать, однако лабораторный анализ показал, что копия сделана "Ржевским краеведческим музеем накануне войны с черновика письма, отправленного Тимирязеву". Далее следовал уже известный нам из "Акта" текст[341].
Следующим по времени появления стал "след Кибальчича". Нам неизвестен его сколько-нибудь подробный печатный вариант, зато он хорошо сохранился в неопубликованных материалах. Аркадий Николаевич и Антонин Аркадьевич подготовили письмо... "первым советским космонавтам, вступившим на Луну", датированное 15 апреля 1965 г. В нем говорилось: "Дорогие товарищи! Горячо поздравляем Вас с Великой Победой -- высадкой людей Земли на Луну и Вашим Героическим Подвигом, который прославил нашу Родину и Советский народ.
Великие люди прошлого, с древних времен, мечтали о космических полетах на другие планеты, но только советские люди сумели осуществить это великое достижение науки.
Друг нашей семьи, Николай Кибальчич, революционер и ученый, работал над идеей космического полета, но, как пламенный революционер, погиб от руки палача.
Принадлежавшие Николаю Кибальчичу книги Гумбольдта "Космос" в 3 томах, над которыми он работал незадолго до казни, были спасены и переданы в нашу семью нашей родственницей и участницей Парижской Коммуны Анной Воскресенской.
От имени учителей Раменских, 200 лет находящихся на службе народа, мы приносим Вам в дар эти книги в знак глубокого уважения и восхищения Вашим подвигом!
Да здравствует советская наука! Да здравствует советский народ!"
К письму была приложена фотокопия дарственной надписи А.Воскресенской (Раменской) А.П.Раменскому на книге Гумбольдта, содержащей указание на ее принадлежность Н.Кибальчичу: "Глубокоуважаемому Алексею Пахомовичу Раменскому (правильно должно быть: Раменскаму. -- В.К.) в знак глубочайшего уважения, от (правильно должно быть: отъ. -- В.К.) семьи Воскресенскихъ. Эта книга нашего (правильно должно быть: нашаго. -- В.К.) друга Н.И.Кибальчича. Анна Воскресенская (Раменская). 20 мая 1895 г. Г. Пермь"[342].
Седьмым по времени появления в печати стал "лялинский след". Его первые контуры были обозначены еще в апреле 1962 г., когда Аркадий и Антонин Раменские подарили государству принадлежащие им в селе Лялине дом и имущество. В сохранившейся официальной дарственной ни слова не говорится о выдающемся мемориальном значении этого дара[343]. Однако в статье Б.Булатова (1968 г.) лялинский дом фигурирует уже как принадлежавший когда-то Голенищевым-Кутузовым. Из этой статьи следует, что лялинская ветвь Раменских принимала в своем доме не раз Венецианова, Комиссаржевскую, Нестерова, Бродского, Беклемишева, Горького и многих других выдающихся деятелей русской культуры и революционно-освободительного движения[344]. В заметке Кузнецова "лялинский след" оброс новыми подробностями. Оказывается, у Аркадия Николаевича Раменского хранилась рукопись в черном сафьяновом переплете с официальными документами, касающимися рода и дома Кутузовых, а также "с записями важнейших событий, которые происходили в нем, как-то: смерти, рождения, приезды гостей..." К сожалению, пишет Кузнецов со слов Булатова, зимой 1967/1968 гг. она исчезла[345].
Читатель не ошибется, если подумает, что и "лялинский след" имеет своим источником устные показания Антонина Аркадьевича, оформленные им письменно в 1974 г. в главе воспоминаний "Люди и годы", которая снабжена просто сенсационными подробностями, лишь частично вошедшими в "Акт"[346]. Очевидно, именно по этой причине "лялинский след" вызвал подозрения у одного из потомков Кутузовых, известного литературоведа и историка И.Н.Голенищева-Кутузова. Сохранилось его письмо -- ответ на письмо Антонина Аркадьевича с повествованием о лялинском доме. "Мне, -писал Голенищев-Кутузов, -- не совсем понятно, о какой усадьбе идет речь. В роде Голенищевых-Кутузовых много ответвлений, особенно в прошлом. Поэтому мне нужно знать конкретно, о какой семье идет речь, чтоб я мог дать Вам какой-либо совет.
Конечно, меня очень интересует прошлое моего рода, но Вы пишете чрезвычайно абстрактно. Я надеюсь, что Вы мне ответите более подробно, особенно хотелось бы знать, есть ли у Вас какие-либо документы"[347].
В той же главе воспоминаний подробно рассказано и о "петровском следе" в истории династии Раменских. По словам Раменского, отец в 1918 г. сказал ему: "Когда подрастешь и будешь в Мологине, то у деда попроси его показать тебе железный ларец Петра I, где лежат чертежи, письма Петра I; он тебе покажет трость Петра и гвоздь, который он лично выковал в Волочке при закладке первой баржи"[348]. В 1977 г. "петровский след" обнародывается в "Ржевской правде" в статье, посвященной сподвижнику Петра I Георгию Раменскому[349]. В 1984 г. в статье Соловейчика уже сообщается, что в квартире Антонина Аркадьевича в Москве до сих пор стоит стол, сделанный Петром I и подаренный им Георгию Раменскому[350].
Думается, что больше нет необходимости продолжать анализ различных "следов", связанных с Раменскими, которые появились в 1961 -- 1985 гг. Приведенные факты позволяют нам сформулировать несколько наблюдений более или менее общего характера. В течение 1961 -- 1985 гг. шел процесс постепенного расширения сведений о династии Раменских и их роли в истории России. Все началось с ленинских автографов, продолжилось Карамзиным и Пушкиным, деятелями науки, культуры, революционно-освободительного движения XIX -- начала XX в. и завершилось рассказами о связях рода с Петром Великим. Почти одновременно с новыми фактами об истории рода Раменских, можно сказать параллельно с ними, все более и более впечатляюще вырисовывается фигура одного из здравствующих представителей династии -- Антонина Аркадьевича Раменского. К нему сходились все нити сюжетов и рассказов: он вспоминал, обнаруживал документы, предъявлял их, интерпретировал передаваемые сведения, наконец, зафиксировал свой жизненный путь в мемуарах.
