С 29 октября на итальянском фронте были начаты переговоры о заключении перемирия, которое было подписано 3 ноября, чтобы вступить в силу с 4 ноября. Все германские подводные лодки уже покинули Адриатику и отправились в порты Северного моря, за исключением девяти, которые были уничтожены своими командами, поскольку они не были в состоянии выйти в море. Оставалось только позаботиться об австрийском побережье. Адмирал ди Ревель использовал для этой цели все итальянские легкие силы, которые высаживали войска и портах. Один дивизион торжественно вошел в Триест 3 ноября. В Каттаро югославское командование вошло в сношение с главнокомандующим союзными морскими силами, адмиралом Гошэ, сначала по радио, а затем путем посылки эскадренного миноносца Dukia в Корфу. 5 ноября наш эскадренный миноносец Kabyle первым проник в Каттаро, а затем, после того как французские тральщики протралили входной фарватер, 10 ноября в порт вошли Waldeck-Rousseau, английский Gloucester и итальянский Mirabello.
После подписания мира различные решения верховного совета распределили между союзниками корабли, которые входили в состав австро-венгерского флота.
Линейные корабли должны были быть уничтожены или использованы для опытов, так же как и подводные лодки и некоторые из легких кораблей. Италия включила в состав своего флота крейсера Helgoland и Saida, эскадренные миноносцы Tatra, Uszok, Czepel, Orjenn, Balaton, Lika и Triglaw (два последних были построены в 1916–1917 гг., чтобы заменить одноименные корабли, погибшие на минах 29 декабря 1915 г.). Франция получила на свою долю крейсер Novara и эскадренный миноносец Dukia, которым она дала новые имена Thionville и Matelot Leblanc. Двенадцать миноносцев от 200 до 250 тонн были предоставлены Югославии, семь — Румынии, шесть — Греции вместе с эскадренным миноносцем Ulan.
Задача французского флота с момента, когда была объявлена война Австро-Венгрии, заключалась прежде всего в том, чтобы воспрепятствовать какому бы то ни было нарушению противником сообщений союзников на Средиземном море. Он должен был блокировать Адриатику подобно тому, как британский Большой Флот блокировал на севере Германскую бухту.
Соотношение сил, противопоставленных друг другу на обоих театрах военных действий, было примерно одинаковым. Однако условия обстановки резко различались. Наш флот не имел в своем распоряжении ни рейда, где он мог бы держаться достаточно близко от Отрантского пролива с уверенностью в обеспеченности своего своевременного там появления в случае, если бы обстановка этого потребовала, ни разведчиков, способных поддерживать ближнюю блокаду и в результате избавить линейный флот от риска и последствий непрерывного пребывания в море. Линейные корабли должны были сами играть роль, которую должны были бы выполнять легкие крейсера. Из этого вытекала недостаточная регулярность блокады, что, впрочем, не имело особого значения, поскольку австрийцы отнюдь не собирались ее форсировать, и хотя наши наиболее ценные боевые единицы оказывались подверженными опасностям, они отделались в общем сравнительно дешево.
Если выход из Адриатики был почти что закрыт для противника, его собственные берега оставались свободными, и мы не могли постоянно за ними наблюдать вследствие недостаточности крейсеров и эскадренных миноносцев. Что касается операций против укрепленных баз, то они требовали средств, которыми мы не располагали. Содействие черногорских войск было совершенно незначительным, сербы были заняты в другом месте, для нас же этот театр операций являлся, в конце концов, второстепенным. Успех, даже блестящий, достигнутый на этом театре до вступления в войну Италии, не мог существенно отразиться на французском фронте. Однако позднее он мог бы повлечь значительные последствия для подводной войны, но никто не мог в то время этого предвидеть. При таких условиях не вызывает удивления то обстоятельство, что французское правительство в первую очередь было поглощено теми заботами, которые вызывались занятием противником нашей территории.
Тем не менее правительство желало, чтобы эскадры адмирала де Ляпейрера часто показывались у неприятельского побережья, несмотря на то, что подобные походы были связаны с весьма значительным риском. Если бы австрийцы пожелали этим воспользоваться, они нанесли бы нам, несомненно, чувствительные потери. Однако они почти ничего не предпринимали отчасти потому, что они не придавали большого значения появлению время от времени нашего флота, которое в общем их нисколько не стесняло, отчасти из желания сохранить свои силы до того момента, когда им придется иметь дело с итальянским флотом, противником, против которого была ориентирована их подготовка мирного времени, несмотря на союзный договор, который не сводил на нет традиционной враждебности.
Италия, вступив в войну на нашей стороне, весьма логично взяла руководство операциями на Адриатическом театре в свои руки. Французские легкие силы, оставшиеся на этом театре, перешли под команду наших союзников, которые их использовали по своему усмотрению.
По числу своих линейных кораблей Италия была почти наравне с Австрией; английские подкрепления и, в особенности, нахождение наших эскадр в непосредственной близости от Отрантского пролива давали союзным силам в этом отношении подавляющее превосходство, увеличивавшееся вступлением в строй новых боевых единиц. Когда в результате развертывания подводной войны, потребовалось всюду искать ресурсы для вооружения многочисленных сторожевых судов, явилось бы возможным зачисление в резерв значительной части этих эскадр при условии, что в отношении оставшейся была бы обеспечена максимальная боеспособность установлением единого командования и совместной учебно-боевой подготовкой. Однако здесь обстановка не являлась в такой степени серьезной, как на западном фронте, где потребовалось назначение полномочного главнокомандующего всеми союзными силами. Соображения национального самолюбия оказывали здесь свое влияние, и союзники продолжали содержать у входа в Адриатику ядро своих сил почти бездействующим и вне соответствия с теми силами, которые им мог противопоставить противник.
Австрийский флот, впрочем, не имел никакого основания отказываться от выжидательного положения, которое ему диктовалось с самого начала военных действий ограниченностью его сил. Он нанес первые удары на следующий же день после объявления войны Италией и немедленно после этого снова заперся в своих портах. Второклассный линейный корабль пришел бороться с нашими батареями на Ловчене; броненосные крейсера дважды выходили в море для поддержки эскадренных миноносцев, преследуемых после набеговых операций, и этим ограничилась деятельность австро-венгерского линейного флота до того момента, когда свобода операций подводных лодок на Средиземном море оказалась под угрозой и когда, в июне 1918 г., дредноуты вышли в большую операцию, отставленную до начала ее осуществления вследствие торпедирования одного из них.
В самом деле, с того момента, когда германские подводные лодки начали базироваться на адриатические порты, основной задачей австрийского надводного флота сделалось обеспечение свободы их сообщений между этими портами и Средиземным морем. Крейсера и эскадренные миноносцы использовались здесь в соответствии с обстановкой, они выполнили ряд набеговых операций к Пелагозе и против итальянского и албанского побережий; затем, когда это было возможно, они эскортировали конвои между Каттаро и Дураццо; однако, если они выходили в большом составе, то это почти всегда имело место в случаях атак против кораблей, блокирующих Отрантский пролив, и в особенности, когда последним удавалось, несмотря на недостаточность своих сил, потопить подводную лодку.
В результате происходили стычки легких сил, неизменно кончавшиеся отходом противника при появлении союзных сил. Благодаря такой осторожной тактике потери австрийцев были незначительными, и хотя они ввели в состав флота ограниченное число новых единиц, последний почти не изменился до конца войны.
* * *
В то время как легкие силы противника делали все, что было возможно для того, чтобы помочь германским подводным лодками, основной целью легких сил союзников должна была бы быть борьба с подводными лодками. Кроме эскортов и противолодочного патрулирования, они могли бы использовать для этой цели два основных способа: овладеть базами подводных лодок или не допустить выхода последних из своих баз.
Пола являлась почти что неприступной, а для осады Каттаро потребовались бы значительные военно-сухопутные силы. Защита того и другого порта минами и подводными лодками не представляла затруднений, а их закупорка являлась невозможной.
