Этот крупнейший, может быть, момент в развитии литовско-русской государственности хорошо изучен Любавским, насколько это возможно по изданным источникам и по рукописному материалу Литовской метрики.
Исходным пунктом эволюции, проделанной литовской Русью при Сигизмунде I, были военные и финансовые нужды, все нараставшая потребность в непрерывном напряжении сил на дело самообороны на юге против крымцев, на востоке — против Москвы. В ценной книге Fryderyka Papee «Polska a Litwa na przełomie wieków średnich» первый параграф посвящен любопытной попытке подсчета материальных сил Литвы. Собрав указания на крайне слабую заселенность Литвы, Папэ приводит свидетельство, что в начале XVI в. Литовско-Русское государство, занимая территорию втрое обширнейшую польской, могло в лучшем случае выставить до 40 000 «посполитого рушения», тогда как польское ополчение числило 60 000, организация же этого посполитого рушения делала цифру 40 000 совершенно фиктивной.
Литовское «посполитое рушение» (шляхетское ополчение). Худ. Ю. Брандт, 1880Отсутствие сильной центральной власти, носительницы организующего и дисциплинирующего начала, приводило не только к крайней медленности мобилизации ополчения, но и к полной невозможности собрать его сколько-нибудь сполна. Нам встретятся на сеймах Сигизмундова времени постоянные жалобы на «нетство», установления суровых кар для нетчиков и сознание бесплодности, неосуществимости этих кар. Вдобавок ополчение не годилось для долгой, упорной борьбы не только потому, что было иррегулярным, нестройным войском, но и потому, что кормилось собственным коштом и быстро таяло, разъезжаясь с нужды, как только иссякали запасы, плохо восстановляемые мародерством.
С цифрой 40 000 ополчения характерно сопоставляются известия о том, что несколько (3—4) сотен наемников из Польши, под начальством «ротмистров» и «полковников», живших военным делом, считались крайне важным элементом в походах литовской силы. Они давали крепкое ядро расплывчатой массе местных военных сил, и без них дела шли из рук вон плохо. 4 или 5 тысяч таких «жолнеров» составляли идеал, который редко достигался.
Но наемные войска стоили дорого. Уже борьба с Москвой и татарами, которую вел Александр Казимирович, можно сказать, дотла исчерпала небогатую литовскую казну: Александр и в Польше и в Литве оставил брату в наследство одни долги.
Дело в том, что, быть может, наиболее характерную сторону своеобразного государственного развития Литвы во второй половине XV в. (подобно тому, как и в Польше) составляло то обстоятельство, что умаление личной власти господаря, великого князя, не уменьшило его ответственного значения как главы государства в вопросах военной обороны и финансовых средств. Ведение войны и организация боевой готовности страны лежали всецело на его плечах. Теряя постепенно, и чем дальше, тем больше, возможность сколько-нибудь властно распоряжаться силами и средствами страны, он сохранял, однако, всю обязанность и ответственность за результаты внешней политики.
Знакомый нам административный строй Литовско-Русского государства лишал господаря сколько-нибудь надежных исполнительных органов, и неудачи борьбы с Москвой были сплошь и рядом следствием того, что ополчение собиралось неполно, отрывочно или же сходилось в достаточной силе, когда было уже поздно.
Широкое развитие привилегий финансовых сводило источники государственных доходов до сумм, совершенно ничтожных. Приходилось покрывать расходы военного времени, главным образом, средствами господарского скарба. Но их, конечно, не могло хватить на многое, и особое значение получила практика добывания экстренных средств путем своеобразной и очень тяжелой формы «внутреннего займа»: отдачи «в заставу» господарских имений, т. е. займа у частных лиц денег с предоставлением им права взимать в свою пользу господарские доходы с замков и дворов господарских с волостями. Притом доходы эти погашали не долг, а лишь проценты до уплаты капитального долга. Такой прием давал сравнительно значительные суммы в момент нужды, но дорогою ценою разрушения наиболее надежного и постоянного источника господарских доходов.
Подобная практика существовала и раньше, но лишь со времени Александра приняла она особенно широкие и грозные размеры, и это не вывело виленского правительства из затруднений. Александр оставил брату значительные долги по «старым службам» людей «служебных», наемных «жолнеров», и Сигизмунду приходилось не раз широко пользоваться отдачей разных маетностей в заставу, чтобы добыть неотложно и срочно потребные средства. Но в его времена было уже вовсе невозможно удержаться на старой финансовой основе, и Сигизмунд делает попытку получить более значительные средства путем субсидий от земель, составлявших его Литовско-Русское государство.
Такие субсидии, «помочи» — явление не новое. Их получали предшественники Сигизмунда с отдельных земель. Мы встретили в полоцком привилее Казимира ряд постановлений относительно «помочи», которую Полоцк должен вносить «на земскую потребу» согласно «листу господарскому». Эта помочь вносится общиной в земскую «скрыню»; вносится она под «присягою», так как, очевидно, назначалась как сбор не окладной, т. е. не в определенном размере общей суммой для всей земли, которая затем шла бы в разруб или раскладку, а в определенном с количества единицы обложения — с плуга, для данной эпохи.
В полоцком (1456—1457 гг.) привилее сохранилось известие о споре между боярами и остальными местными жителями (мещане, городские дворяне, черные люди и все поспольство) по жалобе последних, что, когда господарь требует «помочи» с города Полоцка для земской потребы, бояре в том «вельми мало помогают»{131}. Бояре добивались особой привилегии, ссылаясь на «лист» великого князя Витовта, и Казимир, «порадившеся с паны радою», признал, что «мают бояре тую помочь класти, коли мы их пожадаем, по той нашой присязе, как нам присягнули во всем добра хотети, под суменьем, без нашого шкодного, каждый по силе». Остальные вносят под присягою в добросовестности каждого сбора не «по силе», а по точному окладу на единицу обложения.
С тою же помочью встречаемся при Казимире в 1473 г., когда «сойм» рады господарской и литовской шляхты (великого княжества) определил дать субсидию «de universis Magni Ducatus Lithvaniae terris»[138] в размере 6 грошей с плуга на определенную цель — на войну с Венгрией.
Эта практика назначения экстренных субсидий, сбор и размер которых определяется по соглашению господаря с местными землевладельцами, явилась естественным суррогатом сбора постоянного налога — подымщины и серебщизны, отмененных в ряде привилеев. Отмену серебщизны с людей княжеских, панских, боярских и городских в привилее Казимира 1457 г. считают обычно обобщением этой привилегии для всего Литовско-Русского государства.
Практика субсидий получает при Сигизмунде существенно новую постановку Вместо механической суммы разрозненных финансовых ассигнований отдельных составных частей Литовско-Русского государства на «земские потребы» должно было создаться цельное, единое финансовое усилие всей страны. Сигизмунд обращается с требованием субсидии не к отдельным землям, а ко всему Литовско-Русскому государству на «вальном сейме». «Деяния» этого сейма под датою 2 февраля 1507 г. напечатаны в «Актах западной России», т. II, № 12. Впрочем, точнее сказать, что этот документ воспроизводит не «деяния сейма», а то, что делалось на сейме. Участие в сейме представителей всех земель Литовско-Русского государства несомненно. Результатом работ на сейме были: 1) устав о порядке отбывания военной службы и 2) постановление о сборе «серебщизны» на текущий год. Устав возникает следующим порядком:
«С полецанья господаря, короля его милости Жигимонта, князь бискуп виленский и Панове рада, воеводы, княжата на том сойме нынешнем тую уставу уставили».
Пункты «той уставы» таковы: 1) «Панове, княжата, земяне, вдовы и вся шляхта мають в именьях своих люди свои вси переписати и под присягою господарю его милости дати»; такие «пописы» имеют целью служить основой для определения господарем размера службы с имений; 2) рада установляет 100 рублей вины за неявку в назначенный срок на назначенное место — за нетство, и смертную казнь за неявку магнатов, надеющихся на богатство свое и проявляющих упорство; срок и место сбора военных сил назначаются господарем; 3) для вдов, т. е. для присылки ими слуг, — то же правило: 100 рублей штрафу и утрата именья за неприсылку «после року» (на второй срок); 4) смертную казнь за отъезд с войны без ведома господарского. Заключается устав объяснением, что «для тое причины тым обычаем тое установлено», что «межи подданными его милости» за последние годы укоренились «сплошенство и неряд», не все собираются, а «половица земли придет, и половица не будет», так много было нетчиков, что всех «шыями карать» было бы невозможно, а только некоторых — несправедливо; для того и уставлено: кто в срок не явится, — платит вину; кто еще неделю промешкает, «шыю тратит». На данный год мобилизация назначена «на сесь велик день прыйдучий».
