Аталариху было всего восемь или десять лет на момент смерти Теодориха, и в политическом смысле на тот момент он не мог осуществлять реальную власть в силу личных качеств. Таким образом, в Равенне началась новая игра с целью обеспечить влияние на Аталариха через совет регентов, который теперь фактически правил королевством. Прокопий создает нужное впечатление о последовавшей политической борьбе, утверждая, что мать мальчика – дочь Теодориха Амаласунта хотела, чтобы ее сын получил римское образование, в то время как другие готы мужского пола старшего возраста в совете регентов хотели, чтобы его воспитали в готских традициях. Я уверен, что это скорее упрощенная стенографическая запись, чем полный рассказ, но контроль над воспитанием короля, безусловно, стал бы ключом к непосредственной политической власти, так что даже неудивительно, если этот вопрос был одним из тех, который объединил вокруг себя соперничающие политические группировки.
В конечном счете – и Прокопий становится более точным – Амаласунта оказалась вовлеченной в борьбу с тремя ведущими титулованными готами, имена которых не названы в «Войнах». И эта борьба оказалась такой опасной, что в какой-то момент дочь Теодориха приказала погрузить на корабль сокровища и держать его наготове на тот случай, если ей понадобится быстро бежать, а Константинополь был выбранным ею местом назначения. В конце концов, она добилась успеха, но едва-едва и большой ценой. Она сумела организовать назначение этих трех готов на большие посты в провинциях, где по ее приказу их убили. Двумя из трех были, вероятно, наш старый знакомый Тулуин, который владел большими поместьями в готском Провансе (и считался военачальником провинции), и гот по имени Озуин, которого приблизительно в то же время назначили на важный – и тоже в провинции – пост в Далмации. Затем оба они исчезли без следа. Кто стал третьим, я понятия не имею, как, впрочем, и никто другой.
Королева пережила чрезвычайно опасный момент, но ей не суждено было более спокойное будущее. Истинная цена этого выживания стала ясной, когда 2 октября 534 г. Аталарих умер в юном возрасте – шестнадцати или восемнадцати лет. Теперь положение оказалось таковым, что Амаласунта не могла править сама, поэтому она назначила своего двоюродного брата Теодахада, племянника Теодориха, своим соправителем. Однако он уже был потенциальным кандидатом на трон в 520-х гг. и имел за спиной влиятельную поддержку. Организованные Амаласунтой одновременные убийства в стиле «Крестного отца» восстановили против нее многих сторонников ее устраненных соперников, что помогло Теодахаду сконцентрировать против нее критическую массу поддержки. Власть быстро ускользнула у нее сквозь пальцы, и в Константинополе тоже не было выхода из затруднительного положения. Сначала Теодахад приказал ее арестовать, а затем казнить – как известно, в ее ванне. Мы не знаем точной даты ее убийства, но к апрелю 535 г. она была уже, безусловно, мертва[133].
Когда весть о грядущей нестабильности в Италии просочилась через Адриатическое море, Юстиниан за версту почуял для себя новую возможность и послал агента-провокатора Петра Патриция (что-то вроде гибрида Джеймса Бонда и лорда Каррингтона, бывшего британского министра иностранных дел, столь нежно названного госсекретарем США «этот двуличный ублюдок»). Будучи родом из Дары в Месопотамии, где Велизарий победил персов, Петр (он еще не был тогда патрицием: эту награду он получил после возвращения из Италии в 539 г.) учился, занимался юридической практикой и был известным ученым. По словам Прокопия, его знали как человека умного, приятного в общении и убедительного, но это – хорошие новости, почерпнутые из «Войн»; плохие добавляет «Тайная история»: он был скрягой и величайшим вором. Однако нет никаких сомнений в его уме и хитрости, равно как и в доверии, которым он пользовался у императора[134].
Изначально Петр был отправлен в Италию еще до того, как Аталарих умер – он был на полпути туда, когда повстречал гонцов, несущих весть о смерти короля и ехавших в другом направлении. Но Аталарих умер от изнуряющей болезни, последствия и вероятный исход которой были очевидны еще до октября 534 г., так что, без сомнения, нависшая над Италией нестабильность стала причиной использования Петра на этом поприще. Смерть молодого короля оказалась неожиданностью, которую не предусматривали полученные им распоряжения, так что ему пришлось остановиться и ждать указаний. Скорость связи по отношению к реальным событиям была такова, что когда он наконец добрался до Италии, вооруженный приказом сообщить Амаласунте о ее поддержке Юстинианом, королева оказалась уже мертва. Вероятно, это не представляло собой такую уж и большую проблему. В «Тайной истории» утверждается, что у императора были тайные указания в любом случае организовать убийство Амаласунты. Если так, то это должно было еще больше дестабилизировать обстановку и вслед за объявленной Юстинианом поддержкой обеспечить повторение предлога (мощь низложенному и убитому монарху) – что и привело к отправке Велизария в Северную Африку. Летом 535 г. он курсировал в Константинополь и обратно – очевидно, с сообщениями Теодахада о том, что идея убийства Амаласунты принадлежала не ему: ответственность за него лежала на родственниках трех убитых по ее приказу соперников – и возвращался с ответом Юстиниана. Фактически он вернулся, чтобы посеять как можно больше разногласий в королевстве, которое теперь оказалось в первой строчке списка целей Восточной Римской империи.
Летом 535 г. Велизарий и флот во второй раз отправились на Запад, и на этот раз он перевозил 4 тысячи солдат регулярной армии, 3 тысячи изаурийцев, несколько сотен других солдат и собственную гвардию полководца. Пунктом назначения являлся, по-видимому, Карфаген, но также у Велизария был приказ в зависимости от обстоятельств проверить, насколько прочна власть готов на Сицилии, и если ее можно легко свергнуть, то так и сделать. Он высадился вблизи Катании, которая быстро сдалась. Ее примеру последовали другие города острова почти без сопротивления, за исключением Панормуса (современный город Палермо), а Сиракуза последней открыла свои ворота. И – случайно – Велизарий с триумфом вошел в нее в конце декабря – в последний день своего пребывания в должности консула. И снова Юстиниан проявил осторожность: обратите внимание на осмотрительно-возможный характер приказа Велизарию. Но после бескровного захвата Сицилии император и его пропаганда наконец вышли из тени. В этот момент впервые празднование победы над Сицилией связало режим с потенциально бессрочной политикой завоевания Западной Римской империи.
Вернувшись в Равенну, Петр резко активизировался, оказывая на Теодахада давление рассказами о военной опасности, которая движется в его направлении. В панике Теодахад согласился сдать королевство, обдумывая вариант бегства вроде того, к которому готовилась его кузина, погрузив все богатства на корабль. Но он был между молотом и наковальней, и когда на Пасху 536 г. пришла весть о том, что нападение византийцев на владения готов в Далмации отбито, он круто поменял свою позицию, объявил войну и бросил Петра, своего мучителя посольского ранга, в тюрьму.
Годом раньше подобная решительность готов в сочетании с военной неудачей могла бы заставить Юстиниана еще раз подумать, но после бескровного захвата Сицилии – исключительно ценной награды в Древнем мире – император вынужден был еще раз бросить кости. И на самом деле Теодахад слишком медленно действовал по сравнению с римлянами. Перед тем как попасть в тюрьму, где он будет томиться целых три года, Петр отправил решающее письмо – которое Юстиниан велел Велизарию ожидать и ответить на него, – призывая полководца с его армией в Италию[135].
Ведение войны византийцами на Западе больше не зависело от благоприятных и весьма непредвиденных обстоятельств, как это происходило тогда, когда Велизарий был послан первый раз с флотом летом 533 г. Три года спустя готы взялись за оружие и уже выиграли один раунд. Но подобно неоконсерваторам, почти полтора тысячелетия спустя Юстиниан был уверен, что у него есть военные средства, чтобы свалить королевство готов так же быстро, как королевство вандалов. Игральную кость войны бросили изо всех сил, и Константинополь принял решение возвратить себе каждую пядь римской территории, какую только сможет. По длинному и извилистому пути режим Юстиниана наконец пришел к политике, которая для историков навсегда стала его отличительной особенностью. Кто выйдет победителем и получит ли он все?
Глава 4. Плавание в Византию
Что касается Прокопия – но это не должно быть большой неожиданностью, – победителей не было.
«Назвать точное число тех, кто был им уничтожен, не смог бы никто, я думаю, даже Бог. Думаю, что быстрее можно сосчитать все песчинки, чем огромное число тех, кого лишил жизни этот император».
