Итак, одна эта «Справка…» в сочетании с исторической конкретикой тех игр, о которых она сообщает, для измышлений типа «сенсаций» Резуна, Солонина и т. д. просто убийственна! Как, скажем, они объяснят тот факт, что Сталин, планируя — по их утверждениям—к лету 1941 года превентивный удар по немцам, не удосужился санкционировать проведение хотя бы одной оперативно-стратегической игры в формате наступления РККА, зато санкционировал целых две штабных игры в формате отражения удара немцев?
В «Справке…» справедливо констатируется, что утверждения маршала М.В. Захарова о том, что игры проводились якобы «для отработки некоторых вопросов, связанных с действиями войск в начальный период войны», лишены основания. Эти вопросы не значились в учебных целях игр и поэтому не рассматривались. При этом в обеих играх действия сторон в направлениях на Брест, Барановичи не разыгрывались, хотя именно такие удары гитлеровцев в начале войны привели к окружению советских войск в «белостокском выступе».
Не сомневаюсь, что именно по указанной причине маршал Жуков в своих мемуарах написал об этой игре скупо и невнятно.
«Справка…» же бесстрастным языком документа свидетельствует:
«…в январе 1941 года оперативно-стратегическое звено командного состава РККА разыгрывало на картах такой вариант военных действий, который реальными «Западными», т. е. Германией, не намечался».
То есть генерал армии Улья…, пардон, Жуков никаких триумфальных бумажных побед над генералом армии Павловым не одерживал! И в первой игре «Красные»-«Восточные» (Павлов) всего лишь не выполнили поставленных им задач по окружению и разгрому «Синих»-«3ападных» (Жукова) в Восточной Пруссии.
Вообще-то это весьма странно. Говоря языком современным, «формат» штабных игр в начале января 1941 года просто обязан был предусматривать такую учебную задачу, которая в своей исходной точке имела бы именно начальный период войны. Само наличие «белостокского выступа» рождало у немцев соблазн сходящимися танковыми ударами создать здесь «котёл». Но этот вариант организаторами игр почему-то не рассматривался. К слову, вины Жукова тут нет — в период подготовки замысла январских штабных игр он ещё пребывал в должности командующего войсками Киевского Особого военного округа, передав свои обязанности Кирпоносу и сменив Мерецкова на посту начальника Генштаба лишь в январе 1941 года, после игр. Так что странный замысел игр — это на наркоме Тимошенко, начальнике Генштаба Мерецкове и заместителе Мерецкова Ватутине…
Надо указать и на ещё одно, более чем странное обстоятельство, отмеченное в «Справке…». Почему-то подавляющее большинство участников игр руководило в них объединениями безотносительно к тому, какие объединения они реально возглавляли в начале 1941 года. И почти никому из них с началом войны не пришлось действовать там, где они действовали в играх.
Так, во второй игре из семи армий Юго-Западного фронта «Восточных» только одной командовал (на карте) реальный командарм 6-й армии И.Н. Музыченко и — на том направлении, где реально дислоцировалась подчинённая ему армия к началу войны. В основном же за реальных, стоящих на западной границе командармов, которым через полгода пришлось отражать реальную агрессию, в январе 1941 года играли командующие войсками Архангельского, Забайкальского, Закавказского, Ленинградского, Московского, Одесского, Приволжского, Северо-Кавказского, Средне-Азиатского и Уральского военных округов.
Этот «кадровый» подход можно, пожалуй, сравнить с заменой лыжников, готовящихся к серьёзным зимним соревнованиям, тоже лыжниками, но приученными кататься на… водных лыжах. Такой вот состав участников «войны» на картах подготовил за полгода до реальной войны тогдашний начальник Генерального Штаба РККА генерал армии Мерецков, а нарком Тимошенко его утвердил.
И я думаю, а что, если бы «непрофессионал» Сталин раньше всерьёз вмешался в подобные «игры» профессиональных военных — не после 22 июня 1941 года, а хотя бы за год до этого дня? Началась бы война так, как она началась?
Думаю, вряд ли…
Однако Сталин был, увы, не всеведущ. И стать полководцем ему пришлось по необходимости — после провалов ряда «профессионалов».
Миф шестой
С ПЕРВОГО ДНЯ ВОЙНЫ НАВСТРЕЧУ ГЕРМАНСКОМУ НАШЕСТВИЮ ВСТАЛА ГРУДЬЮ ВСЯ СТРАНА — КАК ОДИН ЧЕЛОВЕК, А РККА С САМОГО НАЧАЛА СРАЖАЛАСЬ УМЕЛО И МУЖЕСТВЕННО ПОД РУКОВОДСТВОМ ИСПЫТАННЫХ КОМАНДИРОВ, И ЛИШЬ ВНЕЗАПНОСТЬ НАПАДЕНИЯ НЕ ДАЛА ВОЗМОЖНОСТИ ДОСТОЙНО ОТРАЗИТЬ АГРЕССИЮ
16 октября 1952 года на пленуме ЦК КПСС, состоявшемся сразу после XIX съезда, начавшегося как съезд ВКП(б), а закончившегося как съезд КПСС, Сталин говорил:
— Мы, старики, все перемрём, но нужно подумать, кому, в какие руки вручим эстафету нашего великого дела. Кто её понесёт вперёд? Для этого нужны более молодые, преданные люди, политические деятели. А что значит вырастить политического, государственного деятеля? Для этого нужны большие усилия. Потребуется десять лет, нет, все пятнадцать лет, чтобы воспитать государственного деятеля…
Возможно, обдумывая то, что он скажет участникам этого последнего пленума ЦК, который прошёл при жизни Сталина, Сталин вспоминал бывшего своего заместителя по Совнаркому и Совмину, бывшего председателя Госплана СССР Вознесенского и бывшего секретаря ЦК Кузнецова, расстрелянных в 1950 году по «ленинградскому» делу. Вознесенскому тогда было сорок семь лет, а Кузнецову и вовсе сорок пять.
Сталин очень рассчитывал на них как на смену, однако оказалось, что они, вместо того чтобы готовиться к приёму эстафеты великого дела, всего лишь тайно прикидывали — как будут тешить свою гордыню, удовлетворять амбиции и править, а не руководить державой после смерти Сталина. Смерти естественной, а то и…
А то и — сознательно ускоренной.
Да, кадры действительно решали всё, если это были здоровые кадры политических деятелей. Но кадры могли и ничего не решать, если это были гнилые «кадры» деляг, обывателей или просто бездарей, возомнивших о себе. И уже первая неделя войны резко разграничила довоенные кадры Сталина на две неравные части.
Одна — преобладающая, хотя и не подавляюще преобладающая, с началом войны не отвернула взгляда от опасности, посмотрела ей прямо в лицо и двинулась на неё, чтобы преградить ей путь. Даже находясь в глубоком тылу, она рвалась на фронт.
Другая, меньшая, хотя и нельзя сказать, что незначительная, после первых серьёзных неудач, после сдачи Минска, впала в панику и ринулась спасаться от опасности в глубь страны — если эти «кадры» находились в прифронтовой зоне, или — если они уже находились в глубоком тылу — затаилась, как суслик, боясь одного — фронта.
Первая часть, жившая заботами дела, смотрела в те дни на запад, потому что там был враг.
Вторая часть, жившая заботами о собственной шкуре и шкурном благополучии, смотрела на восток — потому что там был как-никак не фронт, а тыл.
То, что страна встретила «грозу 1941 года» героически, было правдой. Но и то, что немалая часть страны встретила войну трусливо и подло, тоже было правдой.
В 1992 году московское издательство «Русская книга» издало сборник архивных документов, который так и назывался: «Скрытая правда войны: 1941 год». В предисловии к нему составители уместно цитировали Цицерона: «Первый закон истории — не отваживаться ни на какую ложь, затем — не страшиться никакой правды»…
Правда опубликованных тогда документов была горькой, но это были документы. Да, комментарии к ним составителей были нередко выдержаны в духе 1992 года, то есть в антисоветском и антикоммунистическом духе, и объективно подача документального материала была рассчитана — вопреки уверениям составителей — на то, чтобы взбудоражить умы людей в расчёте на нездоровую сенсацию. Однако сами документальные свидетельства о неприглядной, антигероической стороне войны были вполне достоверными.
Вот, например, извлечение из обширной докладной записки от 5 июля 1941 года военного прокурора Витебского гарнизона военного юриста 3 ранга Глинки военному прокурору Западного фронта диввоенюристу Румянцеву. Эта записка не только содержательна, но и хороша в чисто профессиональном отношении, в чём читатель может убедиться сам:
«Работой начальника гарнизона полковника Редчен-кова недовольны местные облорганы, заявляя, что он работу не обеспечивает и может провалить. Мое мнение, он просто не в состоянии охватить всей огромной массы вопросов и нуждается в конкретной деловой помощи. Я предложил секретарям обкома и его первому секретарю тов. СТУЛОВУ послать ему на помощь партработников, которых в Витебске скопилось очень много, но все они ходят без дела. Это секретари обкомов и райкомов других областей, члены ЦК, аппарата ЦК Компартии Белоруссии. Однако обком мое предложение не принял, заявив, что он, начальник гарнизона, может сам найти себе людей…
