Как явствует из воспоминаний В.И. Варенникова, данный вопрос был вынесен на обсуждение Политбюро, но какое решение было принято, мы пока не знаем. Известно лишь, что Политбюро постановило ознакомить с содержанием данной записки других руководителей советского государства. Так об этом узнал от В.В. Щербицкого В.И. Варенников[1153].
В том, что США стремились внедрить свою агентуру в самые разные органы власти нашей страны, нет ничего удивительного. Удивительно было бы, если бы они не делали этого. Но неужели до 1977 г. КГБ не задумывался над такой возможностью и видел свою цель только в борьбе со шпионажем? Конечно, нет. Даже если бы там сидели совершенно убогие лица, они не могли не знать об изданной еще в 1963 г. книге А. Даллеса «Искусство разведки», переизданной в нашей стране под названием «Искусство шпионажа», где достаточно четко сформулирована задача проникновения во все сферы советского общества[1154].
В чем же заключался смысл андроповской записки? И почему она появилась именно в 1977 г.?
Одно из двух: или это была дымовая завеса, цель которой заключалась в том, чтобы создать видимость тревоги КГБ по поводу происходящего «разложения советского общества» и возможного утверждения в Советском Союзе «западных идеалов», или же Ю.В. Андропов хотел подтолкнуть руководство партии на проведение чистки партийного и государственного аппарата.
Обращает на себя внимание и то, что в 1977 г. при активном участии КГБ начинается наступление на криминальное подполье. Причем не только в провинции, но и в Москве. Самым громким из этих дел было знаменитое «рыбное дело», получившее название «Океан»[1155]. В связи с этим заслуживают проверки появившиеся в самое последнее время сведения, будто бы во второй половине 70-х годов Ю.В. Андропов начал собирать материал на окружение Л. И. Брежнева и членов его семьи[1156].
Появились и более сенсационные сведения.
Так, бывший сотрудник КГБ СССР С. Кугушев утверждает, что «в конце 1970-х годов Андропов из особо приближенных лиц создал замкнутую, своего рода тайную организацию внутри КГБ СССР по образцу то ли оруэлловского Братства, то ли на манер народовольческого подполья, то ли в духе масонской ложи. Сам он общался всего с несколькими избранными, ближайшими соратниками. Они, в свою очередь, имели по пяти – семи «завербованных» каждый. Те же, в свою очередь, становились главами своих пятерок. И так далее. Получалась пирамидальная иерархическая структура, разбитая на пятерки, незнакомые между собой. Взаимодействие шло только через руководителей некоей «ложи» внутри уже аморфной компартии и постепенно костенеющего Комитета госбезопасности»[1157].
Это свидетельство имеет настолько необычный характер, что невольно вызывает реакцию отторжения. Тем более, что никаких доказательств в обоснование этой версии не приведено. Однако не будем спешить с выводами и обратимся к воспоминаниям главного кремлевского врача..
По признанию Е.И. Чазова, он встречался с Ю.В. Андроповым «регулярно», «один-два раза в месяц». «Обычно это было по субботам в его уютном кабинете на площади Дзержинского». Если бы Евгений Иванович на этом поставил точку, его встречи с шефом КГБ можно было бы объяснить тем, что Ю.В. Андропов принимал его как начальника Четвертого Главного управления Минздрава. Однако далее Евгений Иванович позволил себе следующее признание: «Несколько раз наши встречи происходили на его конспиративной квартире, в доме старой постройки, на Садовом кольце недалеко от Театра сатиры»[1158].
Чтобы понять, какую ошибку допустил Евгений Иванович, необходимо учесть, что конспиративные квартиры существуют для встреч с агентурой. Причем в одной из дореволюционных инструкций о работе с секретными сотрудниками подчеркивалось, что прежде чем приглашать секретного сотрудника на конспиративную квартиру, необходимо проверить его надежность[1159]. И это вполне понятно – зная конспиративную квартиру, не представляет труда установить за ней наблюдение и таким образом «засветить» посещающую ее агентуру.
Но в таком случае мы должны признать, или Е.И. Чазов обнародовал факт своего сотрудничества с КГБ, или же его связывали с Ю.В. Андроповым какие-то другие, более близкие отношения.
Обращает на себя внимание и то, что в Ю.В. Андропов обсуждал с Е.И. Чазовым не только вопросы, входившие в его компетенцию как главного кремлевского врача, и то, что доверял ему некоторые свои тайны, и то, что использовал его в целях, не имеющих никакого отношения к медицине (вспомним его поездку в Киев к В.В. Щербицкому в 1975 г.).
Александр Проханов утверждает, что «был сформирован так называемый кружок Андропова, неформальный закрытый клуб, где воспитывались люди, журналистский корпус, референты генсеков, мидовцы, политологи, туда входили молодой Примаков, Арбатов, Бовин, деятели культуры, интеллектуалы. Так готовился кадровый ресурс будущей перестройки»[1160].
По некоторым данным, в Москве в Оружейном переулке существовала специальная «явочная квартира». «Здесь, будучи и секретарем ЦК, и председателем КГБ, Андропов, который исключительно большое внимание уделял полной конфиденциальности своих взглядов и сущности и особенно тщательно хранил их от зарубежных разведок, проводил неформальные встречи с представителями научной, творческой интеллигенции, диссидентами, руководителями спецслужб»[1161].
Вопрос о том, с кем встречался Ю.В. Андропов в Оружейном переулке и на других конспиративных квартирах, еще ждет своего исследователя.
В связи с этим следует обратить внимание на свидетельство
В.А. Крючкова о том, что шеф КГБ «свободно изъяснялся на английском языке»[1162]. А.Е. Бовин считает, что это миф[1163]. Однако один из врачей Юрия Владимировича А.Г. Чучалин тоже утверждает, что его пациент знал английский язык[1164]. О том, что, перейдя со Старой площади на Лубянку, Юрий Владимирович изучал английский язык, пишет и его биограф Л. Млечин[1165].
Спрашивается: для чего Ю.В. Андропову понадобилось это? Ведь, насколько известно, за границу дальше «социалистических стран» он никогда не выезжал, а документы с английского языка на русский ему могли переводить квалифицированные переводчики.
Но тогда получается, что в Москве Ю.В. Андропову приходилось иметь дело с иностранцами. Причем довольно часто. И хотя здесь тоже можно было использовать переводчиков, с некоторыми из своих собеседников шеф КГБ желал встречаться без свидетелей.
Неудивительно, что Юрий Владимирович перемещался по Москве, соблюдая все правила конспирации. «Теперь уже можно, наверное, рассказать, что на оперативной машине имелись сменные номера – четыре спереди и четыре сзади, – рассказывает бывший шофер Ю.В. Андропова Владимир Андреевич Рыжиков. – Располагались они словно веером. Достаточно было заехать в переулок, нажать кнопку, и номера менялись. Кроме того, некоторый запас номеров всегда хранился в багажнике. За одну поездку приходилось производить эту нехитрую операцию раза два»[1166].
И далее: «В тонкости оперативной работы хозяин меня никогда не посвящал. Бывало, я отвозил Юрия Владимировича по определенному адресу и сразу уезжал, чтобы не «светиться». Потом он звонил в гараж или мне в машину, и я его забирал»[1167].
Можно было бы подумать, что подобные меры предпринимались для того, чтобы не привлекать к машине руководителя КГБ внимания. Однако, оказывается, это делалось и во избежания слежки. «Смотришь в зеркало заднего обзора: «Юрий Владимирович, вроде за нами «хвост». «Надо уходить»[1168].
Кого же в Москве мог опасаться председатель КГБ и кто здесь мог следить за ним?
Реформатор или консерватор?
В оценке того, с какими намерениями Ю.В. Андропов пришел к власти, можно встретить диаметрально противоположные мнения.
«План Андропова по спасению социализма, – утверждал А.Н. Яковлев, – если судить по его высказываниям, состоял в следующем: в стране вводится железная дисциплина сверху донизу, координированно идет разгром инакомыслия, ожесточается борьба с коррупцией и заевшейся номенклатурой, под строгим контролем происходит умеренное перераспределение благ сверху вниз, проводится партийная чистка. Убираются из номенклатуры все, кто неугоден КГБ… Меня, например, поразило его предложение «О лицах, представляющих особую опасность для государства в условиях военного времени». Андропов заранее готовил списки для арестов и лагерей»[1169].
Между тем 15 ноября 1982 г. «Шпигель», 19-го «Цайт», 21-го «Ньюсуик» выступили с заявлениями, что бывший шеф КГБ СССР не более не менее как «либерал», причем «с прозападным уклоном». На страницах журнала «Цайт» утверждалось, что новый генсек говорит «по-фински, по-венгерски, немного по-немецки, играет в теннис, любит джазовую музыку, абстрактное искусство»[1170].
