Сначала они занялись какой-то совсем тупиковой по тем временам идеей — хотели из Питера сделать свободную экономическую зону. Помню, тогда по рукам ходила такая карикатура: доллар, где вместо портрета Джорджа Вашингтона — портрет Чубайса. Называлась эта деньга — “Один чуб". Свой закон о свободной экономической зоне ребята пробить через Верховный Совет так и не успели: Верховного Совета не стало. Но вот еще одно дело, которым они занимались тогда, оказалось весьма перспективным. Я имею в виду приватизацию.
Приватизацией в команде занимался в основном Дима Васильев, разрабатывал нормативную базу. Чубайс курировал всю эту работу, будучи первым зампредом горисполкома, ответственным за экономическую реформу.
На основании постановления городского Совета народных депутатов и распоряжения председателя исполкома в Питере проводились первые в стране аукционы по сдаче магазинов в аренду. Собственно, сдачей в аренду недвижимости, оформлением договоров аренды и ограничивалась тогда деятельность Ленинградского комитета по управлению государственным имуществом.
Однако по тем временам и это выглядело чрезвычайно революционно, ведь дело было в 1990 году, о настоящих реформах и приватизации в стране еще слыхом не слыхали. Ни закона о приватизации, ни госпрограммы — никакой нормативной базы не существовало. В России работало силаевское правительство. Можно себе представить, что делалось в сфере управления имуществом. А в Питере в 1990 году уже составлялись списки магазинов для продажи с аукционов.
Но когда летом 1991 года российский закон о приватизации был принят, Питер стая работать с учетом общероссийской нормативной базы и никаким сепаратизмом не занимался. После путча Чубайса забрали в Москву председателем Госкомимущества. И тогда Анатолий Борисович по просьбе Анатолия Собчака и Георгия Хижи (который в то время работал еще заместителем мэра Петербурга) назначил председателем Ленинградского комитета по управлению государственным имуществом Сергея Беляева, до этого занимавшего пост главы администрации Красногвардейского района Петербурга. При этом Чубайс согласился на Беляева при одном условии: его замами станем мы с Михаилом Маневичем. Так я оказался в приватизационном ведомстве Ленинграда.
ПЕРВЫЕ АУКЦИОНЫ
Уже в феврале 1992 года мы провели через горсовет городскую программу приватизации с конкретным адресным перечнем магазинов, которые нужно было выставлять на аукционы. Первые аукционы прошли в начале мая того же года.
Кстати сказать, саму идею аукциона я считаю тоже чисто питерским изобретением. Хотя, конечно, это было изобретением велосипеда. Дело в том, что в Питере с давних пор существовала традиция аукционов. В советские времена там проводились единственные, насколько я понимаю, аукционы в Советском Союзе: “Союзпушнина" продавала свой товар иностранцам.
К началу 90-х пушной бизнес пошел на спад, и появилась идея продажи магазинов. Впрочем, в “Союзпушнине" прошел только первый аукцион со всей его атрибутикой: молотком, аукционером. А потом мы и сами, что называется, насобачились: сначала поднимаешь цену на 10 процентов, потом, если она увеличивается в два раза, — на 50 процентов (называется это “шаг подъема"), ну и так далее. Вся эта схема отработана десятилетиями, наука нехитрая.
Помню, на самом первом аукционе продавали парикмахерскую на Невском. Парикмахерская дохода не приносила, а ведь Невский проспект — центральная улица города, и помещения должны там стоить очень дорого. Было понятно, что в ходе приватизации такие малорентабельные предприятия, каким была, в частности, и эта парикмахерская, будут вытесняться, перепрофилироваться. Сколько же шуму тогда поднялось! От нас стали требовать непременного закрепления профиля приватизируемых объектов. Почти за каждый магазин, парикмахерскую, прачечную приходилось бороться. В конце концов ту свою первую парикмахерскую мы продали за довольно приличные деньги: 20 с лишним миллионов рублей. Сейчас на том месте располагается магазин по продаже импортных кухонь — предприятие наверняка гораздо более прибыльное, чем бывшая парикмахерская, способное окупить свое существование в центре города.
Вообще-то стоит, видимо, внести некоторую ясность в вопрос о первенстве питерцев в проведении аукционов. Дело в том, что первый аукцион по продаже магазина состоялся все-таки в Нижнем Новгороде в апреле 1991 года. Мы свою парикмахерскую в “Союзпупшине" продавали уже в мае. Однако питерцы еще раньше нижегородцев проводили аукционы не по продаже, а по сдаче магазинов в аренду. Вот здесь мы были действительно первыми во всех отношениях.
Когда малая приватизация только раскручивалась, было немало казусных случаев. Помню, например, одним из первых мы продавали огромный универсам в
новостройках: большой оборот, гигантские площади. Это был чуть ли ни второй или третий аукцион, а столь крупный объект вообще продавался впервые. И никто не верил, что можно будет просто так прийти и купить его в открытой борьбе на аукционе. В итоге на торги пришли два покупателя, да и те, насколько я понимаю, были в сговоре: трудовой коллектив магазина и “заряженная" им вторая компания. И они купили универсам за смехотворную цену: 2 100 тысячи рублей (сравните: первую свою парикмахерскую мы продали за 20 с лишним миллионов). Народ просто обалдел: а мы-то
что ж не участвовали?! Больше ничего подобного, конечно, не случалось.
ВОЗЬМИТЕ АПЕЛЬСИНЧИКИ
Еще запомнилось, так придавали на Невском один овощной магазин. Это был самый известный из всех овощных магазинов в городе, и директор его, соответственно, был патриархом всей овощной торгашеской мафии. Фамилии его уже не помню, помню только, что это был старый человек, ему за 70 перевалило. Когда дело дошло до продажи его магазина, мне все стали советовать: “Ты к нему обязательно съезди!" — “Зачем, — говорю, — мне к нему ехать? Пусть он сам ко мне едет, если ему надо". — “Нет, — твердят мне, — езжай! Это такой человек. Он в свое время пинком любые двери открывал". — “Теперь, — говорю, — открывать не будет". — “А ты все равно поезжай. Он ведь старый человек, он не понимает всего, что происходит; прежними понятиями живет. Ты уважь его". Короче, я поехал.
Только зашел к нему, он мне тут же стал наборчик в пакетик укладывать. Я говорю: “Мне этого ничего не надо". — “Как — не надо?! А у нас вот тут апельсинчики". — “Да не надо мне ваших апельсинчиков!" — “Как же, а вот виноградику". Когда он понял, что со мной торговаться бесполезно, он и говорит: “Ладно, давайте так. Мне уже семьдесят с лишним лет, я скоро умру. Вот когда умру, тогда продавайте этот магазин, делайте с ним, что хотите. А пока дайте мне спокойно умереть". На том и разошлись. Через год этот директор умер, и магазин мы продали.
Вообще приватизация торговли была делом достаточно сложным и нервным. Существовавшие в тот период локальные монополисты — торги — отчаянно сопротивлялись. Им было за что цепляться руками и зубами. Фактические хозяева всей торговой сети, они были очень влиятельны в эпоху тотального дефицита. Приватизация же положила конец их всевластию: приватизируемый магазин обретал юридическое лицо и, таким образом, становился независимой хозяйствующей единицей — и юридически, и экономически, и финансово. Торги ожесточенно отстаивали свои интересы и находили поддержку даже у Анатолия Собчака, который требовал сохранения региональных районных торговых монополий.
Это уже потом, много позже, Собчак гордо рассказывал на Западе, что у него в городе быстро идет приватизация. А тогда можно было прочесть и такие резолюции мэра: “Приведите Коха в чувство, иначе я это сделаю сам!" Произошло это, когда я пытался продать магазин “Диета" на Невском проспекте, директриса которого, как и любой торговый начальник в ранний постсоветский период, была весьма влиятельным лицом. Помню, это была такая представительная дама в два обхвата, как полагается, — в химии и в золоте, и она все кричала, что Кох питерских диабетиков оставит без диетпитания. Однако, несмотря ни на что, магазин был продан. Сейчас он спокойно работает и диетических продуктов там значительно больше, чем раньше.
Надо признать, что серьезных доходов в городской бюджет малая приватизация не успела дать: началась ваучерная программа, и малая приватизация продолжалась уже не за деньги, а за ваучеры. Да, собственно, в то время никто и не ставил фискальных целей. Главными нашими задачами были создание конкурентной среды в торговой системе, ликвидация локальной монополии, обеспечение притока товаров. И этих целей мы достигли. Угроза тотального товарного дефицита, ставшая реальностью в конце 1991 года, была ликвидирована. Как мне представляется, теперь ужё навсегда, благодаря либерализации цен и разрушению локальных монополий в лице торгов. Российские прилавки теперь мало чем отличаются от западных и наши бабушки, выезжающие за границу по туристическим путевкам, уже не падают в обморок при виде западных магазинов. А такое бывало раньше, только мы быстро об этом забыли.
