Уже последние удачи совершенно вскружили голову Павсания, а получение этого письма окончательно затмило его рассудок. Он уже воображал себя у цели своих надежд и вздумал разыгрывать роль персидского сатрапа Он окружил себя персидским великолепием, роскошничал на азиатский манер, носил одежду сатрапа и во время объезда по Фракии был сопровождаем стражей из египтян и мидян. С подчиненными он обращался как азиатский тиран. В рассказе об Аристиде мы видели, что это надменное обращение с союзниками имело следствием отделение их, что ионийцы со своими кораблями присоединились к афинянам и эти последние достигли таким образом, гегемонии на море. Когда спартанцы узнали о поведении Павсания и о переменах во флоте, они отозвали его в Спарту и потребовали к ответу. Хитростью и подкупом ему удалось подорвать доказательства своих обвинителей; после долгих расследований он был оправдан по обвинению в государственной измене, но не мог добиться восстановления в должности и возвращения и Византию. Тогда он без всякого официального назначения, как частный человек, отправился туда на ирмионском корабле, навербовал во Фракии войско и укрепился с ним в Византии, без сомнения, имея в виду передать ее персам. Но афиняне предупредили его, силой вытеснили его из города и таким образом удержали укрепления за греками.
Теперь Павсаний отправился в Троаду и из Кодон и продолжал свои переговоры с персами.
Зевс, Отриколийский
Его пребывание Азии усилило подозрение, которое уже с давних пор жало на нем; Спарта снова призвала его. Он возвратился, вероятно, в надежде, что ему удастся опровергнуть обвинения при помощи персидского золота. Когда он яви его тотчас же арестовали; но он вскоре опять получил свободу, объявив себя готовым защищаться перед судом против всякого обвинения. Между тем как следствие о нем длилось целые месяцы, он и в самой Спарте продолжил заниматься своими планами. Он поддерживал переписку с Артабазом и попробовал даже привлечь на свою сторону илотов, чтобы при помощи их низвергнуть эфоров и основать в Спарте неограниченную монархию. Некоторые из илотов, объявив кому следовало, что Павсаний обещал им свободу и гражданские права, если они примут участие в восстании и перевороте, который он измышлял; но их показаниям не дали никакой веры и не находили достаточного основания принять чрезвычайные меры против человека из царского рода. В этом случае руководились теми основаниями, что без несомненных доказательств нельзя было торопливо предпринять относительно спартанца что-либо такое, чего нельзя было бы исправить.
Наконец-таки изменник сам попал в сети. Доставщики писем Павсания, по его просьбе, были, каждый раз умерщвляемы Артабазом, дабы кто-нибудь из них не выдал его. И вот когда Павсанию однажды нужно было послать письмо, он выбрал для этого юношу, бывшего его любимцем и доверенным лицом; у последнего родилось подозрение насчет того, что бы это значило, что, как ему было известно, ни один из таких посланцев не возвращался, и он открыл вверенное ему письмо. Действительно, в конце письма находилось требование убить подателя. Это побудило юношу передать письмо эфорам, вследствие чего они и решились приняться за Павсания. наперед они хотели собственными ушами услышать признание самого Павсания. По предварительному согласию молодой человек удалился на Тенар, как бы ища убежища, и там возле храма Посидона поставил себе паку, разделенную надвое перегородкой. В одном из отделений спряталось несколько эфоров. Когда Павсаний пришел к молодому человеку и спрашивал о причине, по которой он ищет защиты, то все ясно услышали объяснения юноши и признания Павсания. Тогда эфоры решили арестовать изменника.
Когда он возвращался в город, они хотели захватить его на дороге. Но Павсаний понял их намерение по выражению лица одного приближавшегося к нему эфора, между тем как другой из них, по дружбе, сделал ему знак. Поэтому он ускорил шаг к находившемуся поблизости храму Меднодомной Афины. В этом священном убежище он был неприкосновенен; но эфоры приказали снять крышу и двери, заложили ворота и охраняли стражей изменника, пока он не умер там с голоду. Впрочем, за несколько минут до его смерти, чтобы не осквернить святилища, его вынесли из храма на открытый воздух, где он тотчас же и умер. Сначала хотели было бросить его труп в пропасть Кэаду, в которую обыкновенно низвергали преступников; но потом pacсудили иначе и положили зарыть его гденибудь поблизости. Дельфийский оракул впоследствии повелел перенести его гроб на то место, где он умер, перед двором храма Афины Меднодомной. Павсаний умер смертью изменника в 469 году до P. X.
Кимон был сын славного Мильтиада и Игисипилы, дочери фракийского царя Олора. Он родился около 500 года до P. X.
Так как его отец, за неуплатой им долга в государственную казну, в 50 талантов, умер в бесчестии (атимии), то Кимон, как наследник отцовского имущества, должен был, по законам афинским, занять его место. Невероятно, чтобы он сидел за этот долг в тюрьме, как рассказывает Корнелий Непот; говорят, что богатый афинянин Калдий заплатил долг Кимона и за это получил руку милой и прекрасной его сводной сестры Эльпиники. Корнелий Непот говорит, что Эльпиника была также и женой Кимона, так как по аттическим законам можно было жениться на сводной сестре, если она была не от одной матери с братом. Такие отношения к сестре навлекли на него разные нарекания. В юности он не пользовался хорошей репутацией. Его знали как человека, преданного мотовству пьянству, в нем не видели особенных дарований, так как он не обладал живостью и подвижностью, свойственными жителям Аттики, но подобно пелопоннесцу казался слабым и неповоротливым и притом ему недоставало музыкального образования, которое требовалось от благовоспитанного афинянина. Однако в нем виден был благородный, откровенный, простой и безыскусственный актер. Он был безукоризненно хорошего сложения, высокого роста, с богатыми вьющимися волосами. Только при нападении Ксеркса на Афины Кимону представился случай показать себя, каков он был. Когда Фемистокл при нашествии персов старался уговорить народ очистить город и страну и встретить неприятеля на кораблях и когда большинство было еще против этого смелого предприятия, молодой Кимон на глазах у всех весело прошел со своими друзьями через городскую площадь к акрополю, чтобы посвятить узду своей лошади богине Афине и тем показать, что при тогдашнем положении дел отечество нуждалось не в рыцарской храбрости, а в мужественных матросах. Посвятивши узду, он взял один из щитов, висевших по стенам храма, помолился богине и отправился на море. Его пример подействовал на многих. В сражении при Саламине Кимон обнаружил чрезвычайную храбрость, так что с этих пор пользовался высоким уважением и любовью своих сограждан и скоро начал играть видную роль в государственной жизни. По своим политическим принципам он примкнул к Аристиду, с которым сходился в любви к истине и правдивости и который благосклонно оказывал ему поддержку при начале его карьеры.
Несколько лет спустя после сражения при Саламине мы видим Кимона рядом с его престарелым другом Аристидом во главе аттических кораблей, которые под главным начальством Павсания, вместе с остальным греческим флотом, сражались против персов на Кипре и при Византии. Его отважный рыцарский характер имел большое влияние на поведение аттических матросов, которые при всех предприятиях отличались храбростью и дисциплиною. Располагающая ласковость и мягкость Кимона и Аристида рядом с невыносимым высокомерием Павсания побудили союзных ионян отказаться от гегемонии спартанцев и избрать предводителями афинян. В то время как в последующие за тем годы Аристид занят был организацией нового морского союза Кимон оставался во главе флота. Аристид всегда с особым удовольствием указывал на него народу, обращая внимание на его патриотические чувства и военные дарования.
Между тем Кимон поставил себе задачей изгнать персов с фракийских берегов и утвердить фалассократию афинян в северных водах. При устьях Стримона находилось сильное персидское укрепление Нон, защищаемое Вогесом, одним из мужественных полководцев персидского царя. Против него-то, прежде всего и обратился Кимон. Он разбил его в открытом поле и потом запер его в укреплении. Но здесь Вогес защищался с таким упорством, что Кимон отказался от штурма и решился голодом принудить город к сдаче. Когда, наконец, голод делал дальнейшую защиту невозможной и когда вследствие запруды устья Стримона вода Пошла к стенам и необожженные кирпичи стали размокать и обваливаться, Вогес зажег город, чтобы он не достался в руки неприятеля, потопил свои сокровища в Стримоне, умертвил своих жен, детей, рабов и самого себя, оставив Афинянам пустые развалины. Но афинянам все-таки досталась прекрасная, плодоносная земля. Это было в 470 году до P. X. Позднее они основали там колонию Амфиполь.
