И я тронулся в путь на коне Геворга Чауша. В руках у меня ружье для Нор Мелика, и ствол его был обернут в белую холстину. Впереди ехал слуга Геворга – Хасано, а по правую и левую руку от меня ехали Манук и Чоло.
Хасано хорошо знал все здешние дороги, с ним мы были в безопасности. Его присутствие означало, что хутский старейшина – наш друг. Мы пробирались сквозь густые леса, взбирались на вершины гор, огибали громадные утесы.
Этой дорогой увозил Муса похищенную Гюлизар. Мы перевалили через гору Зангахбюр и выехали на красивую лесную опушку. Хасано сказал, что на этой опушке Нор Мелик каждую весну разбивает красный шелковый шатер для своей жены.
Наконец мы увидели маленькое селение Хвнер с белым гасимбековским домом. Крученая тропинка, сбегая с плоскогорья, вела прямо в покои бека.
Послышался лай собак. Хасано прикрикнул на них, и мы торжественно приблизились к белым чертогам Нор Мелика.
Хутский бек был на охоте, и я со своей свитой вынужден был ждать его возвращения.
О жене Гасимбека, Джемиле, ходили легенды: и красивая, дескать, и умная. И вот вместо мужа нас встретила эта самая Джемиле. Хасано, который был долгое время слугою в этих покоях, издали смиренно поклонился своей бывшей хозяйке.
Положение мое было не из легких. После того как я стал фидаи, мне второй раз приходилось разговаривать с женщиной. Но, думал я, на этот раз меня не накажут, так как я здесь с особым поручением и вынужден вести себя согласно правилам приличия.
Джемиле вышла к нам в окружении слуг в желтом платье, перехваченном серебряным поясом, шею украшали жемчужные нити. Она с удивлением посмотрела на меня, на то, как независимо восседал я на лошади.
– Здравствуй, госпожа, – сказал я. – Я посланец Геворга Чауша, а эти люди сопровождают меня. Наш верный Хасано благополучно доставил нас сюда. – И добавил: – Не смотри на нас так удивленно, вид наш, быть может, ужасен, и мы здесь нежданные гости. Но желанные, надеюсь.
– Кто говорит эти слова?
– Обыкновенный разбойник, бездомная птица, обитающая среди скал. И стоило ли тебе так наряжаться для встречи столь незначительного лица, каковым являюсь я…
– Кто б ни был ты, добро пожаловать в наш дом, – сказала Джемиле и обняла мою лошадь за голову. – Мы любим небесных птиц, и наша судьба в руках фидаи.
Она помолчала, отступила на шаг и продолжала:
– Почему ты зовешь себя разбойником или бездомной птицей? Я хорошо знаю, что мир – это большое колесо, и все мы – спицы в нем. То мы наверху, и тогда мы беки, а то, глядишь, внизу оказались… и тогда мы разбойники-качахи. Но ведь главное-то ось, на которой все и вертится.
– Ханум, – сказал я, восхищенный ее ответами, – это правда, что мы похожи на птиц в небе, и все же я – несчастная птица, поверженная.
– Ты храбрый фидаи, и мне известна твоя история. В этом доме я неделями лечила рану спаханцу Гале и выхаживала многих раненых фидаи. А Геворг Чауш – наш постоянный гость и бесценный друг.
– Вот потому-то я и здесь, ханум, – ввернул я. В ответ на это Джемиле подошла ко мне и подарила нарядный жилет с серебряными пуговицами.
– Возьми этот подарок от Джемиле, – сказала она, – он сшит ее руками. А теперь сойди с лошади, – и приказала слугам отвести лошадь на конюшню.
– Прости меня, ханум, – сказал я, – приняв от тебя этот дорогой подарок, я не могу тут же войти в ваш шатер, пока не найду и не принесу тебе равного подарка, – только тогда я буду считать себя вправе спокойно сесть рядом с тобой. А теперь возьми это ружье, его прислал Геворг Чауш мужу твоему Нор Мелику в знак дружбы. Я отдаю оружие моего храброго предводителя храброй жене храброго Нор Мелика.
– Войдите, прошу вас, – сказала Джемиле, смиренно показывая на дверь. – Это дом брата Геворга Чауша, а я сестра Геворга. В Хуте и Моткане различия между курдом и армянином нету. Многие курды разговаривают на армянском языке, не на своем. Среди нас кто-то армянин, а кто-то курд, для одного святая книга – библия, а для другого – коран, но все мы одно, и брнашевский монастырь и церковь богородицы в Маруте – места нашего паломничества. Войди же, мой добрый Хасано, проводи наших гостей в диванхану Гасимбека.
Я протянул было ей ружье, но тут в небе мелькнула какая-то птица. Ханум посмотрела на небо.
– Пальни, – сказал шеникский Манук, – покажи свою удаль.
Пока шеникец говорил, Чоло быстренько подал мне пулю, и я метким выстрелом сбил летящую птицу. Она упала прямо к ногам Джемиле. Чоло подбежал, поднял птицу и подал мне.
– Это и будет мой подарок тебе, ханум, – сказал я и протянул хозяйке ружье и птицу. В это время коротко протрубил рог: то хутский бек, сойдя с горы, спешил к своему шатру. Впереди ехал его слуга – наш Черный Гукас, тот самый, которого фидаи обменяли на Хасано; за ним шел сам Гасимбек, а за ним – с десяток слуг в белых колозах и с добычей в руках.
Госпожа приблизилась к мужу и церемонно вручила ружье Геворга Чауша беку. Нор Мелик поцеловал ствол и поклонился всем нам.
– Много приветов Геворгу Чаушу передайте. Было время – он воевал со мной. Но это раньше было, а теперь мы с ним друзья, и он мой брат, – сказал бек. – Наш общий враг – султан. Но есть у меня и другие враги – хаснанский аширет, что сидит в Сасунских горах, хайдарские курды – они правят в горах Косуры. Пусть это оружие еще более укрепит наш союз и поможет в борьбе против султана и моих врагов.
Джемиле с убитой птицей в руках молча пошла к дверям.
– С охоты иду, но удачная охота, я вижу, была здесь, – лукаво улыбнулся Нор Мелик, коротко взглянув на меня и переведя взгляд на жену. Потом он воскликнул: – Добро пожаловать в дом друзей.
– Поздно уже, бек, я выполнил поручение Геворга Чауша и должен вернуться. – Я попрощался с Нор Меликом, раздарил его слугам всю, какая у меня была, мелочь и удалился со своей свитой в Хутские горы. Слуга Гасимбека, Черный Гукас, бывший фидаи, проводил нас до границы с Брнашеном и, расцеловавшись с Хасано, вернулся в Хвенер.
И опять впереди нас шел Хасано.
По дороге Чоло спросил:
– Ты кого же сразил – ханум или птицу?
– Обеих, – усмехнулся шеникский Манук.
– Но ведь это твоя пуля такая удачливая оказалась, а раз так, держи этот жилет с серебряными пуговицами, подаренный мне ханум, – отныне он принадлежит тебе. – И я отдал Чоло дорогой подарок Джемиле.
Тайная свадьба Вскоре после этого в Алваринче была большая битва, в ней погиб марникский Похэ. Восемь ран он получил. При нем был мешок Геворга Чауша, и сначала думали, что убит Геворг.
Монастырское вино крепкое было, но еще крепче, еще хмельнее считалось вино Алваринча, и все фидаи были строго-настрого предупреждены держаться от алваринчских карасов подальше.
Геворг Чауш с восемью солдатами спустился с горы в Алваринч. Алваринчский староста чин чином принял и проводил их. Но хмельней вина оказалась красавица Ханик. Геворг с полдороги вернулся в село и ночью пришел к Ханик. Ханик всех восьмерых воинов напоила допьяна, а сама уединилась с Геворгом. На рассвете село было окружено врагами. Марникский Похэ и семь других воинов спящими были убиты, а Геворга чудом спас один хутец, спрятав его в заброшенной башне.
Такая вот случилась беда.
После этого случая Геворг сделался молчаливым и задумчивым. Гале и Фетара Манук, чтобы отвлечь его от печальных мыслей, уговорили поехать в леса возле церкви св. Карапета.
Как и всем фидаи, Геворгу Чаушу закон гайдуков запрещал жениться. А Геворг когда-то был влюблен в девушку-сасунку по имени Ехсо, или Егинэ, которую насильно выдали замуж за юношу по имени Пчук.
И вот в те дни, когда Геворг со своим отрядом находился в лесу возле церкви св. Карапета, Егинэ, убежав из Сасуна, пришла в монастырь св. Ована к дяде своему архимандриту Мкртычу.
Вышло так, что я пришел в этот монастырь, чтобы договориться с пастухами, попросить у них еды для ребят. Главный пастух по имени Саргис был родом из села Гомер. Стоя в дверях хлева, я объяснял Саргису, как доставить нам еду, и вдруг вижу – быстрыми шагами приближается к монастырю женщина.
– Ехсо это, – объяснил Саргис.
Я отвернулся, чтобы не заговорить с ней случайно. Прикинулся паломником.
– Мой дядюшка где? – спросила Егинэ пастуха.
– В монастыре, – сказал Саргис. Я увидел, как молодая женщина окинула меня взглядом и вошла в храм.
– Обет какой дала? – спросил я.
– Обет любви, – сказал пастух, с беспокойством глядя ей вслед.
– Вон отсюда! – послышался вдруг гневный голос отца Мкртыча. И мы увидели, как отец Мкртыч вытолкал племянницу из храма.
– Дядюшка, я пришла в храм просить твоего благословения. Что ж ты меня гонишь? – И Егинэ, рыдая, повалилась ему в ноги.
– Я обрею тебя, негодная.
– Я Геворга люблю, дядюшка.
– А Пчук? Ведь ты его жена.
– Геворг – моя любовь.
– Геворга невеста – его винтовка.
– Ну что будет, если один фидаи вместо ружья меня обнимет?
