Они не терпели «черных» — уже одно упоминание о негритянских демонстрациях в Америке заставляло их сжимать кулаки.
Господа офицеры твёрдо верили, что их бомбардировщики охраняют «свободу».
…Не требовалось особой наблюдательности, чтобы заметить — Мэри взволнована. Как всегда, она была гостеприимна, как обычно, обрадовалась мне. Но радость её была не столь шумной и откровенной. И, накрывая на стол, она рассеянно думала о чём-то своем. «У вас что-то случилось, Мэри?» — хотел я спросить. Но решил: захочет — расскажет сама.
Прогрохотал над домиком бомбардировщик, заходя на посадку. Стёкла жалобно, тоненько ответили на его вой.
— По-моему, когда-нибудь они вылетят из окон, — заметил я, наблюдая, как огромная серебряная машина несётся к посадочной полосе.
— Если б только они, Гордон, — грустно усмехнулась Мэри. — Стёкла — это полбеды… На днях у нас случилась катастрофа… Погибли наши друзья… Сгорел самолёт.
Фраза за фразой. Слово за словом, и я узнал о том, что произошло.
А это было ужасно.
…Когда прозвучал сигнал боевой атомной тревоги, Мэри вместе с детьми согласно инструкции бросились на пол и укрылись простынями. Так она лежала с ребятишками на полу, каждую секунду ожидая атомного взрыва и не понимая, что случилось там, за окнами её домика, что с Реймондом?
Война?!
А над базой огненным смерчем уже нёсся американский бомбардировщик, потерпевший аварию в воздухе.
Он рухнул прямо на подземный склад атомных бомб. И пока бомбардировщик горел, никто — ни командир базы, ни сержант из охраны склада, в панике выскочивший из окна караульного помещения, — ни одна душа не могла сказать: взлетит на воздух склад или нет. Если бы он «взлетел», вместе с ним туда же отправилось бы пол-Англии.
Но ничего этого Мэри Строу в те минуты не знала. Она просто лежала вместе с ребятами под белыми простынями и только со страхом думала, где её Реймонд и что все это значит.
Конечно, английское население в районе аварии об опасности и её ужасных последствиях не было предупреждено. И впоследствии от англичан пытались всеми силами скрыть этот случай.
Я спросил:
— Ты не преувеличиваешь, Мэри? Может, самолет упал на склад обычных бомб? Почему ты решила, что там были именно атомные?
— Реймонд сказал об этом.
— Не думаю, что это так. Там наверняка были лишь обычные бомбы. А атомную тревогу объявили в целях тренировки, — успокаивал я взволнованную женщину. — Ведь это очень удачный повод для проверки специальной готовности базы.
— Ничего ты не знаешь, — возразила Мэри, — этот склад особенно тщательно охраняется. Охранное подразделение полностью изолировано от остального личного состава базы.
Мэри подошла к окну.
— Смотри, бомбардировщик упал вот там. Если бы ты только видел, как он горел! Это был какой-то кошмар!
Читатель, вероятно, помнит сообщения газет об авариях американских бомбардировщиков с ядерными боеголовками на борту. Мир должен знать о том, как близок он бывает к катастрофе.
Добыть эти сведения, как правило, нелегко. Мне просто повезло. И Центр вовремя узнал о происшествии на базе американских ВВС в Англии.
Когда семейство Строу бывало в Лондоне, а это случалось нередко, я принимал их у себя. Иногда мы вместе ужинали в клубе американских вооружённых сил, носившем претенциозное название «Колумбия». Этот клуб расположен в центральной части Лондона, напротив Гайд-Парка, в большом старинном особняке. Когда я впервые побывал там, то обратил внимание, что степенная атмосфера огромного викторианского особняка явно действует на его посетителей угнетающе. Те даже разговаривали тут вполголоса. Клуб явно отличался от аналогичных заведений на американских военных базах. Стены его зала были отделаны потемневшим от времени деревом. Бар скорее напоминал солидную английскую пивную, нежели сверкающий хромом, зеркалами и ярким светом обычный американский бар. Барменами были англичане — им можно было платить куда меньше.
Я решил (и справедливо!), что американцы лишь арендуют особняк. Иначе они давно бы переделали его по своему вкусу.
Вместе со Строу мы прошли в ресторан. Ужин был типично американским как по вкусу, так и по манере сервировки. Майор Строу старался быть гостеприимным, щедрым хозяином и заказал «изысканный», по его понятиям, набор блюд: креветок, суп из черепахи, индейку с фаршем и гарниром, мороженое с фруктами. Майору редко приходилось давать званые ужины в фешенебельных ресторанах, и в выборе меню он руководствовался лишь экзотическими названиями.
Рассчитывались специальными бонами, так называемыми «скрипами», которые в тот период платили американским военнослужащим за границей.
Года через два майора Строу перевели на базу в Техас. Я продолжал с ним изредка переписываться. Мне было бы неприятно, если бы я узнал, что принёс этим людям огорчение. Вместе мы провели немало весёлых и приятных часов. Я искренне дружил с их ребятишками. И иногда, затевая игры с детьми Строу, я невольно думал о своей дочурке, которую так давно не видел…
Полковник Конон Молодый (запись беседы с авторами книги):
Нам придётся снова прервать рассказ, чтобы побеседовать с полковником К. Молодым. Мы встретимся с ним тихим и синим весенним вечером и будем стоять у окна в его трёхкомнатной квартире и глядеть на дома, на Москву-реку, набережную, зелёный парк напротив.
— Лондон тоже прекрасен, — промолвит он. — Но в сумерки, когда он зажигает огни, меня почему-то всегда сопровождало ощущение зыбкости и нереальности его бытия… Я мечтал о том дне, когда смогу пройтись по Москве. Пусть ноги несут куда угодно. Ужасно хотелось побродить по зимним арбатским переулкам — старые уютные домики, знавшие Пушкина и Герцена, тёплый свет из окон на сугробах… Снежок поскрипывает… Красота… А теперь иногда думаю о Лондоне. О его туманах, парках, людях… Шесть лет так вот из жизни не выбросишь…
— Лондон остался только в памяти или и «в сердце»?
— Думаю, что «в сердце» тоже… Город — это прежде всего люди. А там у меня было много друзей.
— Ваша профессия требует абсолютной уверенности в правоте дела, которым занимаешься. Так?
— Конечно. И я хочу совершенно определённо сказать: я никогда не считал, что моя работа направлена против интересов Великобритании. Я не делал и не собирался делать ничего, что могло бы нанести ущерб законным интересам Англии. В равной степени это относится и к людям, помогавшим мне. В своём подавляющем большинстве это — честные, сознательные люди. Он поняли угрозу, которую несёт их стране и всему человечеству не только фашизм, но и американский империализм, в какие бы «демократические» одежды он ни рядился.
— Вы могли бы сформулировать в двух словах свою главную работу как разведчика?
— Она была предельно ясной: информировать Центр обо всех агрессивных замыслах США и НАТО в целом. Совершенно ясно, что я не мог быть в курсе всех планов США и НАТО — при современной сложной структуре управления один разведчик не в состоянии добиться этого. Я добывал часть нужной Центру информации, которая дополняла сведения из других источников.
Подобно элементам мозаики, она помогала делать более ясной общую картину.
— А Портон — какое он занимал место в этой «мозаике»?
— Портон как объект внимания представлял исключительный интерес. Что могло быть благороднее задачи — сорвать замыслы бактериологических маньяков? Очень важно учитывать следующее: я всегда был убеждён — и совершенно уверен в этом и сейчас, — что моя разведывательная работа в Англии не угрожала безопасности народа этой страны. Возможно, это звучит парадоксально, но это так. Ибо ни один здравомыслящий человек не может утверждать, что Советский Союз и социалистические страны хотят войны. Наоборот, сведения, которые я собирал об агрессивных планах Пентагона и всей организации НАТО, несомненно помогали предотвращать гибельную атомную войну.
То, что я вам говорю сейчас, — отнюдь не сугубо предвзятый взгляд профессионала. Всякий способный логически мыслить человек придёт к точно такому же выводу. Помню, в мае 1960 года в «Таймсе» было опубликовано письмо редактору, в котором говорилось: «Я считаю, что разведчик — это ценный, хотя и непризнанный, слуга общества. Он достоин восхваления за то, что помогает избегать неожиданности и даже предотвращать войны». Автор письма называл профессию разведчика «одной из самых древних и полезных» на земном шаре. Именно так я и рассматривал свою работу.
Парадоксально, конечно, что это письмо написал англичанин, а его основная мысль могла быть отнесена только к разведкам стран, стремящихся сохранить мир. К сожалению, на земле существуют не только миролюбивые страны, но и страны, перед секретными службами которых стоит задача не предотвращать войны, а, наоборот, собирать сведения о потенциальном противнике для подготовки сокрушительного и внезапного удара.
