- Да, - Перси небрежно коснулся рукоятей. - Эти игрушки я добыл в двух разных частях света.
- Мне очень нравится тот, что покороче, хоть он и скромнее с виду, заявил Лоренцо. - Когда - то у меня был такой. Если бы вы не опасались подвоха и поверили на слово, что я не стану пытаться вас застрелить, хотелось бы посмотреть на него. И разумеется, услышать историю, как вы его добыли, добавил он.
Славн заколебался: можно ли было верить слову идальго?
"- Да что там, - подумал он. - Будь он на свободе - конечно нет! Но здесь он в одиночку ничего с пистолетом не сделает, даже если вдруг пальнет мне в лоб. К тому же и выстрелить не сможет, если я ссыплю с полки порох."
Вытащив из-за пояса пистолет, он взвесил его на ладони и незаметно потряс, покосившись потом на запал.
- Для надежности можете высыпать остальное, - добродушно посоветовал ему Лоренцо.
Перси устыдился, но скрыл смущение улыбкой.
- Осторожность никогда не мешает, - шутливо заметил он.
- Никогда, - охотно согласился Лоренцо, протягивая руку за пистолетом.
Едва почувствовав тот в ладони, едва взглянув вблизи, он уже знал, что пули, спрятанные в мешочке под мундиром, как раз подойдут по калибру.
- Por Dios! - вскричал он, искренне удивленный. - Он точь-в - точь как мой! Я год назад свой потерял в одной таверне в Севилье!
- Ну, это наверняка не тот, - сухо отрезал Славн. - Я свой добыл лет восемь назад.
- Разумеется, - поспешил пояснить Лоренцо. - Я лишь хотел сказать, что мой был точно такой же. Отличался от этого лишь монограммой и гербом на рукояти.
Перси не знал, что такое монограмма, но успокоился. Пленник не собирался затевать с ним ссоры и не предъявлял никаких действительных или надуманных претензий на пистолет, который впрочем немногого стоил.
"- Что ему так нравится в этом старом хламе? - раздумывал он, следя за каждым движением Лоренцо. - В Амстердаме за два дуката можно купить полдюжины таких пукалок."
Капитан все ещё разглядывал пистолет и вздыхал, словно не в силах с ним расстаться.
- Память, - шепнул он. - Дорогая память о семье...
Поднял глаза на Славна.
- Боцман, - сказал он срывающимся от возбуждения голосом. - Я дал бы вам за это скромное оружие двадцать пистолей золотом. Все, что у меня есть!
У Славна перехватило дух. Двадцать пистолей! Жадность сверкнула в его глазах, но тут же заговорили остатки здравого рассудка. Продать оружие пленнику? Это грозило петлей.
- Слово даю, все бы сделал для вашего превосходительства, - с сожалением промолвил он. - Сделал бы, хоть и мне пистолет дорог как память! И, - он проглотил слюну и говорил теперь торопливо, понизив голос, - сделал бы это не корысти ради, а просто как солдат солдату, прошу прощения у вашего превосходительства. Но, - продолжал он, торопливо озираясь по сторонам и на запертые двери каюты, словно опасаясь, что те в любой момент могут отвориться, - но не могу я рисковать головой. Ведь капитан Мартен повесил бы меня на рее, если бы...Да за один лишь разговор о чем-то подобном я получил такую взбучку! Другое дело, если он вас освободит. Тогда - пожалуйста. Когда вы соберетесь покинуть наш корабль, я мог бы незаметно сунуть его в руку вашему превосходительству в обмен на горстку золота.
"- Этот осел бредит, - подумал Запата. - Если Мартен нас освободит! Держи карман шире!"
- Я не могу нарываться на неприятности, - тянул Перси, словно силясь убедить самого себя. - Дать заряженное оружие пленнику, прошу прощения вашего превосходительства, это пахнет пулей в лоб или просто камнем к ногам - и за борт. И что мне тогда ...
- Ведь можно прежде разрядить пистолет, - заметил Лоренцо. - Я не намерен им воспользоваться, пока нахожусь в плену. Командир ваш ни о чем не узнает: никто не будет нас обыскивать, раз этого не сделали до сих пор. А я добавил бы вам этот перстень - он сверкнул перед глазами Перси крупным зеленым камнем, оправленным в золото.
"Можно разрядить пистолет" и "Мартен ничего не узнает" - эти два аргумента уже давно испытывали стойкость Славна. Алчность нашептывала их ему гораздо раньше, чем они были произнесены ненормальным идальго, который жаждал купить кусок железа с костяной рукоятью за цену, стократ большую её истинной стоимости, и вдобавок предлагал ещё перстень.
- Ну ладно, - сдавшись, протянул он, и вдруг замер от испуга, услышав громкий шум у двери каюты.
Наружный засов отлетел и на пороге появился Стефан Грабинский.
- Капитан Мартен и командор де Рамирес желают видеть капитана, сообщил он. - Прошу за мной.
Перси широко раскрыл глаза, которые закрыл было со страху. Лоренцо Запата встал и пошел к выходу. Вместе с уходом испанского идальго растаяло соблазнительное видение двадцати дукатов и золотого перстня со сверкающим хризопразом...
ГЛАВА XYIII
Капитан морской пехоты Лоренцо Запата не мог долго сдерживать изнурявшую его жажду убийства. Разговор со Славном стал для него тяжким испытанием, из которого он вышел победителем лишь ценой неслыханного усилия воли. Он мог очень легко завладеть обоими его пистолетами: прыжок, захват за горло - и конец. Дурень не успел бы даже пискнуть. Но это не имело никакого смысла. Приходилось прикидываться, унижаться, играть идиотскую роль, улыбаться и вздыхать, пока кровожадные инстинкты бушевал в нем, как дикий зверь на привязи.
Теперь он с облегчением перевел дух и даже усмехнулся. Его хитрость и случайное стечение обстоятельств оставили наивного стражника в дураках.
Но это было только начало. Лоренцо предчувствовал, что его ожидают ещё более волнующие переживания. Если бы удалось провести Мартена столь же легко, как этого жадного осла! Оба были наивны - это правда, но каждый на свой манер, а наивность Мартена казалась Лоренцо просто непостижимой. Он не мог понять ни его побуждений, ни цели, к которой этот человек стремился.
"- Затягивать любые вопросы, любой разговор, любое дело - вот что нужно, - думал он, шагая с молодым моряком, который пропустил его вперед. Время играет нам на руку." Затягивать!.. При виде Мартена он почувствовал, что задыхается от ненависти. Все в нем взыграло. Рука сама нащупала рукоятку пистолета и рожок с порохом. Секундное дело: подсыпать пороху, взвести курок, прицелиться, нажать на спуск!
И он поспешно отвернулся, не смея взглянуть на Мартена снова, попросту не отваживаясь поднять глаза.
Осмотрелся вокруг. Палуба "Зефира" была дочиста вымыта и свеже полита водой. Влажные доски ещё парили, просыхая на глазах. Почти вся команда корабля собралась по обе стороны шкафута. Корсары, одетые по праздничному, в темных суконных кафтанах и облегающих лосинах с серебряными пряжками, смотрелись лучше, чем матросы адмиральской каравеллы. Они расселись на ступенях трапов, ведущих на надстройки по носу и корме, как зрители на трибунах во время корриды. У левого борта стоял Мартен в окружении своих помощников и что-то говорил, обращаясь то к Рамиресу, которого кроме Лоренцо сопровождал лишь командир тяжелой батареи, то к своим людям, то к прелестной сеньорите, которая опиралась о фальшборт, ни на миг не сводя взгляда с фигуры командора, словно лишь он один занимал её мысли и чувства.
За спиной Мартена вздымалась и опадала палуба "Санта Крус", на которой под обломком одной из сбитых мачт лежали вповалку пленники. Их караулили несколько мушкетеров с "Зефира", но охрана была почти излишня: измученную испанскую команду сморил беспробудный сон.
Ласковые, теплые дуновения западного ветра пошевеливали паруса кораблей, легших в дрейф, оба корабля легонько покачивались, временами потираясь бортами, меж которых были спущены плетеные кранцы, и каждое слово Мартена было отчетливо слышно среди общего молчания.
Лоренцо Запата слушал и все меньше понимал.
Мартен говорил:
- Я даю вам шанс, командор, хотя мог бы вас просто повесить, как вы того заслуживаете. Это было бы самое подходящее завершение наших давних счетов. Но к этим давним добавились новые, иного рода. Потому я готов сразиться с вами, и уверяю, что и я сам, и моя команда будем придерживаться условий этой схватки. Буду говорить коротко и ясно, - повысил он голос. Один из нас, командор Бласко де Рамирес или я, Ян Куна, именуемый Мартеном, должен в этом поединке погибнуть. Если смерть настигнет меня, мой противник и все его люди смогут быть свободны, хоть и без оружия, и отплыть на своем корабле, куда захотят. Кроме того, командор Бласко де Рамирес сможет забрать на борт "Санта Крус" сеньориту де Визелла с её, разумеется, согласия и по её доброй воле. Никто из вас, - обратился он к своему экипажу, - не будет чинить ему никаких препятствий. Это мое безусловное распоряжение.
Сеньорита мельком взглянула на него и шевельнулась, словно желая что-то сказать, но он этого не заметил. Положив ладонь на плечо своего кормчего, Ян продолжал:
- Я не верю, что могу погибнуть. Но может случиться и так. Потому при вас назначаю своим наследником и преемником Стефана Грабинского, и хочу, чтобы вы это в случае надобности засвидетельствовали.
