Два других города, захваченные князем Воротынским с санкции Ивана III, также были отданы новому московскому подданному с землями только по Угру[160]. Города Бышковичи и Залидов находились уже недалеко от устья Угры. При этом Бышковичи стояли не на Угре, а у ее притока речки Бол. Березуй{851}, Залидов же находился ниже по течению от устья р. Шани{852}. Место Залидова заставляет разместить его земли на левобережье Угры вплотную к р. Шани и ее притоку Суходреву, так что для московских владений оставался совсем узкий выход к Угре. Казалось бы, в договоре 1494 г. только Опаков назван «по Угру». Однако указание в тексте документа: «…i в Залидов, i в Бышковичи, i в Опаковъ по Угру»{853}, несомненно, относится ко всем трем городам. Левобережье р. Угры от Опакова до Залидова в 1494 г. было закреплено за Москвой, а реально присоединено и освоено оно было еще до перехода на московскую службу князя С.Ф. Воротынского (ноябрь-декабрь 1492 г.){854}, т.к. последний сумел завладеть только территорией правобережья. Волости же с левого берега Угры, очевидно, к тому времени влились в состав Медынского уезда. Именно их и назвали московские бояре в переговорах начала 1494 г.
В завещании Ивана III были упомянуты многочисленные слободы, устроенные в левобережье Угры, видимо, еще в конце XV в. Великий князь московский передавал сыну: «…город Медын(ь), и Радомль, и с Вешками по Угру, да на Шане слобода, что Товарков садил, по Угру ж, и с Песочною с меншею, и з слободами, что садили Андреи Картъмазов, да Митя Загрязскои, да Ивашко Гладкой. А что Филипповых детей Полтева села и д(е)р(е)вни на сей стороне Угры, и те села и д(е) р(е)вни со всем, что к ним потягло, къ Медыни»{855}. Из перечисленных слобод уверенно локализуется лишь та, «что Товарков садил» — это, несомненно, Товарково, волость в устье р. Шани, впадающей слева в Утру. После 1505 г. «волости на Угре, Товарков, Конопнарь (Конопка), и иныя волости по Угре» были даны великим князем Василием III в совместное владение князьям Василию Шемячичу и Василию Старо-дубскому{856}. Активная колонизационная деятельность московских властей захватила левобережье Угры еще до 1492 г. Фактически происходил захват территории соседнего государства.
Наконец, уникальное известие, отраженное в посольских книгах, окончательно заставляет пересмотреть позицию относительно пограничного характера р. Угры. В 1494 г. «боярин твой (Ивана III. — В. Г.), брата нашего, на имя Олферей, волостель Туреский, тыми разы вжо сего году Дмитровское нашое волости засел десять деревень у Радунки; а перво сего, вжо после нашего с тобою докончаниа, тоежо волости нашое Дмитровское Скряба Травин засел два села, на имя Луково а Шибнево; а тивун вежецкий Абрам тоежо Дмитровское волости засел одинатцать деревень»{857}. Три разновременных события (одно до, второе после заключения мира — 5 февраля и третье без уточнения времени) касаются непосредственно Дмитровца и помогают реконструировать границы волости. Наезд на дмитровские земли в 1494 г. был известен Я. Натансону-Лескому, но польский исследователь, уверенно прочертив линию границы по р. Угре, вынужден был признаться в невозможности локализовать упомянутые объекты{858}.
Итак, еще в том же году (начинался с 1 сентября 1493 г.) боярин Олферей — «туреский» волостель (волости Турье, к этому времени, видимо, уже отнесенной к Можайску, а до того принадлежавшей князьям Глинским){859} «засел» 10 деревень Дмитровской волости у речки Радунки. Нападение, таким образом, шло со стороны левого притока р. Угры Туреи, вокруг которой располагалась волость, на другой левый приток Угры — Радунку, известную по карте Генерального межевания как Руденка{860}.
Скряба Травин после заключения мира (после 5 февраля) «засел» два дмитровских села — Луково и Шибнево, встречающиеся и на современной карте по разные стороны р. Вори, при впадении в нее Истры{861}.
Абрам — тиун вежецкий (волости Вежки, возможно уже отнесенной к Медыни) «засел» 11 деревень Дмитровской волости. Время не указано, но, видимо, происходило это событие одновременно с предыдущим. Местонахождение деревень не указано, но волость Вежки определена в районе еще одного притока Угры — Вережки.
Таким образом, территория Дмитровской волости в левобережье Угры (о ее протяженности на правом берегу реки ничего не известно) располагалась по обеим сторонам р. Вори и ограничивалась на северо-западе речкой Радункой, на юго-востоке не доходила до речки Вережки, а на севере и северо-востоке вступала в контакт с волостью Турье, а также еще одной известной в этом районе волостью — Ореховной (на р. Истре, притоке Вори){862}.
Течение р. Угры вверх от Дмитровца шло на северо-запад, проходило мимо Ощитова, а потом делало резкий поворот на юго-запад, уходя в глубину земель ВКЛ. В итоге для московских владений оставался только узкий участок у самого устья р. Угры.
Необходимо заметить, что и после заключения мира 1494 г. Дмитровец сохранил свою территорию на левом берегу Угры. При этом заметно стремление московской администрации соседних волостей отрезать часть дмитровских земель. Дмитровец понес некоторые потери, однако по-прежнему контролировал часть левобережья. Кроме того, если считаться с неуверенной локализацией волости Погорелое на левом берегу Угры почти напротив Опакова, то еще в одном месте граница по р. Угре должна быть нарушена. Таким образом, в 1494 г. литовско-московская граница была установлена по Угре на отрезке ниже Дмитровца до устья реки. Вероятно, именно о ситуации 1494-1503 гг., еще свежей в памяти москвичей, и высказался С. Герберштейн в своих «Записках о Московии».
Возвращаясь к началу XV в., необходимо заметить, что заключенный в 1408 г. мир не внес изменений в состояние границы между двумя великими княжествами. Договор был заключен «по давному», а согласно предыдущему соглашению от 4 сентября 1407 г. московская граница сохранялась такой же, какой была при Дмитрии Донском («рубеж отчине моего отца по старине»){863}. Следовательно, и в 1408 г. граница оставалась прежней, причем именно для Москвы, ведь до начала XV в. ВКЛ еще не присоединило Смоленск, Вязьму и верховья Оки, и его владения не вошли в соприкосновение с московскими. Основываясь на подробном обзоре владельческой принадлежности земель в районе р. Угры, можно утверждать об отсутствии литовско-московской границы вдоль Угры на сколько-нибудь значительном протяжении. Источники конца XV в. обнаруживают существенные владения ВКЛ на левой стороне реки[161]. И только к ее устью могли подступать московские земли (в случае, если волость Калуга распространялась дальше на запад от своего средоточия — р. Калужки). Предполагать захват части Великого княжества Московского жителями ВКЛ после 1408 г. нет оснований.
Тем не менее граница по р. Угре в начале XV в. все-таки могла быть обозначена, хотя и условно. Вполне вероятно, что к тому времени в левобережье Угры сохранялись большие неосвоенные пространства. У смоленских князей, видимо, не было заинтересованности, да и возможности освоить и развивать периферийный для них регион. Для ВКЛ же участок заимствованной у Смоленского княжества границы между защищенной лесами и болотами Вяземщиной и пересеченным множеством рек Верхнеокским регионом обнаружил серьезную уязвимость. Понимая стратегическую важность Поугорья, власти ВКЛ предприняли шаги по укреплению участка новой государственной границы. Городки вдоль Угры были розданы во владение верных великому князю людей из числа великокняжеских должностных лиц (Сапега — Опаков) и местных князей (Ф.Л. Воротынский — Крайшино, Лучин, С.Ф. Воротынский — Мощин). Были отстроены новые оборонительные сооружения Дмитровца{864}. Повышенное внимание к региону, выразившееся и в выделении средств на его развитие, послужило толчком для хозяйственного освоения пустующего левобережья Угры.
Таким образом, совсем отрицать возможность существования литовско-московской границы по р. Угре не следует. Такая ее конфигурация могла быть зафиксирована в начале XV в. В действительности образовалась буферная зона- широкая полоса незанятых земель и условно служившая границей. Река Угра очерчивала одну сторону пограничной полосы, а противоположная ее сторона терялась в лесах у р. Шани и дальше на востоке. Только к самому устью Угры в начале XV в. могли подступать московские владения. Через буферную зону свободно проходили войска, двигавшиеся к устью Угры или сворачивавшие напрямик к броду у городка Дмитровец, чтобы сократить дорогу к Вязьме. Постепенно площадь незанятых земель сокращалась за счет их освоения как с литовской, так и, менее деятельно, с московской стороны. К концу XV в. ВКЛ принадлежала большая часть обозначенной территории. А Великое княжество Московское, вероятно из-за внутренних проблем, резко замедлило свое проникновение на запад в районе западнее р. Шани. Если во второй половине XIV — начале XV в. наблюдалась активная деятельность удельных московских князей по колонизации и освоению региона вокруг р. Протвы и ее притоков, то на протяжении почти всего XV в. упоминания о новых городах, волостях и слободах почти не встречались.
