Политическую ситуацию в Южной России конца IX — нач. X вв. можно представить как противоборство двух блоков: Хазария + венгры (уральские угро-финны), с одной стороны, варяжский Киев + печенеги (потомки среднеазиатских аланов) — с другой. Однако правильному пониманию этой ситуации мешает ложная геополитическая установка, принятая некоторыми историками, неверно проведенные ими государственные границы той эпохи.
Утверждая, что донская область Салтово-Маяцкой культуры принадлежала в ту пору Хазарии, они пытаются приписать разрушение ее городов, имевшее место в начале X в., именно движению печенегов. Но тогда получается, что Хазарский каганат получил решающий удар за полвека до своего «официального» падения, известного из источников (965 г. из русских и 969 г. из арабских).
Приходится удивляться, что «Письмо кагана Иосифа» (источник 940-х гг.) восхваляет мощь Хазарии и всего лишь бегло упоминает о печенегах, «хотя они уже расселились почти по всей территории каганата… и фактически уничтожили каганат»! «Прежде всего, они разорили его экономику: богатые земледельческие поселки степной и лесостепной зон Подонья были сметены с лица земли. Население было частично уничтожено, частично вошло в кочевые роды печенегов. Небольшая его часть бежала на север — в Волжскую Болгарию и в верховья Оскола и Дона» (Плетнева, с. 29).
На самом деле разорение области Салтово-Маяцкой культуры в начале X в., о котором здесь говорится, было деянием не печенегов, а венгров (летописи средневековой Дунайской Венгрии сохранили смутное упоминание о том, что некогда их предки в своем движении на запад «завоевали русскую землю»; очевидно, имелась в виду именно донская и причерноморская степь, потому что Киев, как указывают русские летописи, это нашествие не затронуло).
Хазарское государство в результате этого события только усилилось. Даже авторы, приписывающие Салтово-Маяцкую культуру Хазарии, а ее разорение печенегам, вынуждены отмечать, что в это время «заметно вырос пограничный донской городок Саркел, что прекрасно прослеживается археологически: слои начала X в. на городище отличались богатством и разнообразием находок» (История Дона…). Саркел и был форпостом
Хазарии на северо-западе, и разорение салтовских крепостей явно пошло ему на пользу…
Движение печенегов (в 915 г*) резко изменило ситуацию в пользу Новгород-Киевской Руси и тяготевшей к ней донской области. Занятие печенегами причерноморских степей от Дона до устья Дуная (и очистка их от венгерского влияния) фактически означало возвращение этого региона под контроль варяжского Киева.
Надо наконец признать, что господствовавшие долгое время представления о том, что «печенежские полчища» якобы вели «постоянную и жестокую борьбу с Киевской Русью», соответствуют действительности с точностью до наоборот…
Анализ источников позволяет утверждать, что отношения Руси и печенегов в течение почти всего X в. были мирными и даже союзными и обострились всерьез только после принятия христианства210. Недаром же император Константин Багрянородный отмечал, что «русы не могут даже выступать на заграничные войны, если не живут в мире с печенегами». И недаром же в качестве основной задачи политики Византии в этом регионе он ставил «вбитие клина» между Киевской Русью и печенегами…
Единственный русско-печенежский конфликт отмечен в первые годы правления князя Игоря (920 г.), а затем печенеги выступают как часть войска Руси в походе на Константинополь 944 г., а в 965 г. печенеги («шип Русов и их сила») принимают участие в уничтожении Хазарии! Правда, как сообщают летописи, именно печенеги убили князя Святослава при его возвращении из похода в Болгарию, но здесь было столкновение внутреннего порядка. Как выясняется, великий князь Святослав пал жертвой внутреннего заговора (возглавляемого «провизантийской» партией), и печенеги выступали в этом конфликте на стороне одной из враждующих сторон в среде самой варяжской элиты.
Зато в 890-х гг. князь Владимир вел серьезные войны с печенегами — во время одного из конфликтов он едва спас свою жизнь. Но, как мы знаем, в это же время «Добрыня крестил Новгород огнем, а Путята мечом», и многие славяне киевско-черниговской земли хлынул на север, в бассейн Оки, спасаясь от новой религии.
Последнее столкновение с печенегами было в 1036 г., но это был акт гражданской войны. В этом году Ярослав Мудрый, сидевший в Новгороде, двинулся на юг, чтобы принять наследство в Киеве и Чернигове после смерти брата, Мстислава Храброго. Но население южных степей отнеслось к новому властителю без восторга…
Крупных, настоящих походов русских войск в степь против печенегов просто не было. Даже сторонники враждебного отношения к печенегам вынуждены признать, что «русские ограничивались только охраной границы» и «в глубь степи походов не организовывалось»… Объясняют это тем, что печенеги так быстро «кочевали», что их было невозможно поймать!211 Этим объяснением на истории «русско-печенежских» отношений можно поставить точку.
Как известно из летописей, на смену «печенегам» в XI в. пришли торки (якобы ветвь тюрков-сельджуков), затем половцы. Но… «за 20 лет пребывания в южнорусских степях торки, ведшие, как и печенеги, таборное кочевание… не оставили никаких археологических памятников». Более того. «Не найдено ни одного половецкого могильника XI в. Ни в одной из летописей нет упоминания о половецких кочевьях в XI в.»212 За все время расцвета Киевской Руси, с нач. X до кон. XI в., в степной зоне Южной России не обнаружено никаких «чуждых» влияний. Чего, впрочем, и следовало ожидать.
Вывод: ВПЛОТЬ ДО КОНЦА XI СТОЛЕТИЯ Н.Э. СТЕПНАЯ ЗОНА ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ НЕ ТОЛЬКО БЫЛА ЗАСЕЛЕНА РУССКИМИ (ПРЯМЫМИ ПОТОМКАМИ СКИФОВ-АЛАНОВ), НО И ПОДЧИНЯЛАСЬ ИХ ПОЛИТИЧЕСКОМУ КОНТРОЛЮ.
В XI–XII вв. в степную зону Восточно-Европейской равнины из Южной Сибири продвинулись половцы, прямые потомки сибирских скифов, которых китайцы называли «динлинами». Они сохраняли «скифский» антропологический облик, и, видимо, обычаи. Половцы, как и их предки динлины, были светловолосыми европеоидами213, представителями нордической подрасы, мало чем отличаясь в этом смысле от современных русских.
В приуральских степях половцы укрепились в середине XI в., и с этим связаны упоминания о них в русских летописях. Если реальных половецких следов в это время не обнаружено, то речь шла вовсе не о народе, а об армии. Здесь есть существенная разница, тем более что несколько позже «половецкий след» действительно становится хорошо заметен.
В 1116 г. половцы одержали победу над печенегами и ясами, захватив Белую Вежу (Саркел), с этого времени и появляются на Дону и Донце их следы — знаменитые каменные бабы. Наиболее ранние половецкие статуи сосредоточены в донецких степях, а поздние — в Приднепровье, Приазовье, Предкавказье. Это показывает время и направление расселения половцев в Южной России.
Что же представляло «Половецкое поле» — в XII в.? Еще недавно было принято считать, что «половецкие орды» в XI–XIII вв. заселяли южнорусские степи в качестве «народа», то есть целиком и полностью; что степное население половецкого периода было тюрко-язычно, а по внешности — почти монголоидно. На самом деле половцы — потомки сибирских скифов — были «нордическими» европеоидами. Вереде многочисленного местного населения половцы составили новую политическую элиту. Нет никаких свидетельств — ни в северо-русских летописях, ни в других источниках — что половцы как народ были тюркоязычны. Их тюркоязычность — ничем не подтвержденный миф русофобского характера…
Ситуация с половецким языком точно такая же, как и со скифским: никаких следов его не осталось. Куда же он мог подеваться?.. Для анализа у нас есть несколько имен половецкой знати. И эти имена вовсе не тюркские. Ни один из исследователей половецкой проблемы не потрудился подыскать для этих имен тюркских аналогов. Их нет. Зато есть аналоги скифские (имена типа Гзак, Буняк, Кончак звучат так же, как Палак, Таксак, Спартак и пр.; в них использован суффикс, сохранившийся в русском языке). Имена, подобные половецким, обнаруживаются в санскритской традиции — Гзак и Гозака встречаются в Раджаторонгини, кашмирской хронике, написанной на санскрите214. Сибирские половцы были такими же скифами, аланами, как и жители Подонья-Приазовья, на чьи земли они пришли. Образование половецких княжеств в южнорусских степях XII в. следует рассматривать как результат миграции славяно-арийского населения Сибири под давлением тюрков на запад, на земли родственных волго-донских ясов-аланов.
Об этом свидетельствуют и данные археологии. Существенного «разрыва» с алано-сарматским прошлым культуры южнорусских степей в половецкий период не претерпели. Культуры «половецкого поля» обнаруживают глубокое родство с северными, «киевско-русскими»! В явно половецких поселениях на среднем Дону обнаружена только русская керамика (Плетнева). Этот факт заводит в тупик сторонников устаревших концепций, поскольку единственный правильный вывод из него: половцы = русские.
