В 1934-1936 годах Бухарин часто писал об опасности фашизма и о неминуемой войне с нацизмом. Говоря о мерах, которые необходимо было принять при подготовке к будущей войне, Бухарин определил для себя программу, которая привела его к старым правооппортунистическим и современным социал-демократическим идеям. Он говорил, что "большое разочарование населения", в основном крестьянства, должно быть ликвидировано. Это была новая версия его старого призыва к согласию с кулачеством - единственным действительно "разочарованным" классом в деревне того времени. Атакуя коллективизацию, Бухарин развивал пропагандистские разговоры вокруг "социалистического гуманизма", критерием которого он признавал "свободу максимального развития максимального числа людей".(90) Рассуждая о "гуманизме", Бухарин проповедовал классовое примирение и "свободу максимального развития" для старых и новых буржуазных элементов. Для борьбы с фашизмом надо было провести "демократические реформы", чтобы предложить "процветание" массам. Но в то же время стране угрожал нацизм, и, имея в виду необходимость в определенных жертвах для подготовки к сопротивлению, обещания "процветания" были явной демагогией. Тем не менее, в относительно слаборазвитой стране технократы и бюрократы возжелали "демократии" для их нарождающихся буржуазных помыслов и "процветания в жизни" за счет рабочих масс. Бухарин стал выразителем интересов этих технократов и бюрократов.
В основах программы Бухарина было сдерживание классовой борьбы, отказ от политической бдительности по отношению к антисоциалистическим силам, демагогические обещания немедленного улучшения жизненных стандартов и демократии для оппортунистов.
Коэн, воинствующий антикоммунист, не ошибся, когда назвал эту программу предвестником хрущевской.(91)
Бухарин и враги большевизма.
Будучи в Париже, Бухарин встретился с меньшевиком Николаевским, у которого были несколько рукописных работ Маркса и Энгельса. Советский Союз хотел купить их. Николаевский рассказал о своих разговорах с Бухариным.
"Бухарин казался страстно желающим покоя, где-нибудь подальше от напряженной работы, которая была возложена на него в Москве. Он был усталым".(92) "Бухарин намеками дал мне понять, что во время пребывания в Средней Азии его одолел пессимизм, и он потерял волю к жизни. Однако самоубийства он не хотел".(93)
Меньшевик Николаевский продолжал: "Я знал, что партийными распоряжениями коммунистам предписывается воздерживаться от разговоров с беспартийными об отношениях в партии, так что этого вопроса я не поднимал. Но у нас состоялось несколько разговоров о внутреннем положении в партии. Бухарин хотел говорить".(94) Бухарин, старый большевик, нарушил самые элементарные законы Коммунистической партии, стоя перед политическим врагом.
"Фанни Езерская... пыталась убедить его остаться за границей. Она рассказывала ему о необходимости создания оппозиционной газеты за границей, газеты, которая бы давала правдивую информацию о том, что происходило в России, и что могло иметь большое значение. Она заявляла, что Бухарин единственный человек, у которого есть для этого необходимые качества. Но ответ Бухарина, по ее словам, был таков: "Я не думаю, что я смогу жить вне России. Мы все привыкли к ходу вещей и к давлению этой власти".(95) Бухарин позволил себе сблизиться с врагами, замышлявшими свергнуть большевистский режим. Его уклончивый ответ показывает, что у него не было принципиальной позиции по отношению к провокационным предложениям возглавить антибольшевистскую газету за рубежом.
Николаевский продолжал: "Когда мы были в Копенгагене, Бухарин напомнил мне, что Троцкий был в то время недалеко, в Осло. Подмигнув, он предложил: "Предположим, что мы собрались в дорогу и провели день с Троцким", и продолжал: "Очевидно, мы сражаемся насмерть, но это не мешает мне относиться к нему с глубоким уважением".(96) В Париже Бухарин также посетил меньшевистского лидера Федора Дана, которому он поведал о том, что в его глазах Сталин был "не человек, а дьявол".(97)
В 1936 году Троцкий уже стал непримиримым контрреволюционером, призывающим к терроризму, и ярым сторонником антибольшевистского восстания. Дан был одним из главных лидеров социал-демократической контрреволюции. Бухарин стал политически ближе этим личностям.
Николаевский:
"Он спросил меня однажды достать для него бюллетень Троцкого, чтобы он смог прочесть последние выпуски. Еще я дал ему социалистические издания, включая "Социалистический вестник"... Статья в последнем выпуске содержала анализ плана Горького, нацеленного на перегруппирование интеллигенции в отдельную партию, так, чтобы она могла принять участие в выборах. Бухарин отвечал: "Вторая партия необходима. Если будет только один список для выборов, то это будет равносильно нацизму".(98)
"Бухарин вытащил из кармана ручку и показал ее мне: "Посмотри внимательно. Этой ручкой была написана новая Советская конституция, от первого до последнего слова". Бухарин гордился этой конституцией... В целом это была хорошая основа для мирного перехода от диктатуры одной партии к настоящей народной демократии".(99)
"Заинтересованный" идеями социал-демократов и Троцкого, Бухарин даже принял их главное положение о необходимости оппозиционной антибольшевистской партии, которая непременно бы стала объединяющим центром для всех реакционных сил.
Николаевский:
"Гуманизм Бухарина во многом шел от жестокости насильственной коллективизации и внутренней борьбы, которую она породила внутри партии... "Они уже не люди", говорил Бухарин. "Они в самом деле стали зубьями шестеренок ужасной машины. В Советском аппарате произошла полная дегуманизация".(100)
"В начале большевистской революции Богданов предсказал рождение диктатуры нового класса экономических лидеров. Оригинальный мыслитель и, второй по значению человек среди большевиков во времена революции 1905 года, Богданов играл ведущую роль в политическом воспитании Бухарина... Бухарин не соглашался с выводами Богданова, но он понимал, что большая угроза "раннего социализма" - того, что создавали большевики - была в возникновении диктатуры нового класса. Мы с Бухариным долго обсуждали этот вопрос".(101)
В 1918-1920 годах, видя жестокость классовой борьбы, все буржуазные элементы рабочего движения перешли на сторону царской и империалистической реакции во имя "гуманизма". Поддержав англо-французских интервентов, то есть самые террористические колониальные режимы, все эти люди, от Церетели до Богданова, осудили "диктатуру" и "новый класс большевистских аристократов" в Советском Союзе.
Бухарин последовал тем же путем, вопреки условиям классовой борьбы тридцатых годов.
Бухарин и военный заговор.
В 1935-1936 годах Бухарин установил тесные связи с группой военных заговорщиков, которые замышляли свергнуть партийное руководство.
28 июля 1936 года состоялось тайное собрание антикоммунистической организации, в которую входил полковник Токаев. Повестка дня включала в себя обсуждение различных предложений по новой Советской конституции. Токаев отмечал:
"Сталин нацелен на однопартийную диктатуру и полную централизацию. Бухарин предусматривал несколько партий, и даже националистические партии, и стоял за максимальную децентрализацию. Он также был настроен на то, чтобы наделить властью различные органы в республиках, и думал, что это должно быть для них даже более важным, чем управление их международными отношениями. К 1936 году Бухарин придерживался социал-демократической позиции левого крыла социалистов на Западе".(102)
"Бухарин изучил альтернативный вариант конституции, подготовленный Демократовым (членом тайной организации Токаева), и ... в документы были включены некоторые важные наблюдения, основанные на наших работах".(103)
Военные заговорщики группы Токаева заявляли, что им была близка политическая позиция, защищаемая Бухариным.
"Бухарин хотел идти вместе с крестьянами, пусть и неспешно, и задержать окончание НЭПа... он придерживался также того, что не везде для революции необходимо вооруженное восстание и сила... Бухарин полагал, что каждая страна должна развиваться своим собственным путем...
Бухарин, Рыков и Томский опубликовали главные пункты их программы:
1. Не заканчивать НЭП, а продолжать его как минимум еще десять лет...;
4. Добиваясь индустриализации, помнить, что революция делалась для простого человека, и, что, следовательно, надо больше энергии посвятить легкой промышленности - социализм строится счастливыми, сытыми людьми, а не голодными нищими;
5. Остановить принудительную коллективизацию в сельском хозяйстве и уничтожение кулачества".(104)
Эта программа была разработана для защиты буржуазии в сельском хозяйстве, торговле и легкой промышленности, а также для замедления индустриализации. Если бы все это случилось, Советский Союз, несомненно, проиграл бы антифашистскую войну.
