Царица прочитала письмо великого князя Распутину. «„Не проглянуло нигде милости Божией, ни в одной черте письма, а одно зло, как брат Милюков, как все братья зла…“ — ответил тот»[273].
Варламов сообщает об интересном событии: «В октябре 1916 года в Петроград приехал известный оптинский старец Анатолий, некогда бывший келейником старца Амвросия. Существует предположение, что этот приезд не был случайным: государыне хотели представить старца подлинного и отвратить ее от Распутина».
«Помню неудачную попытку повлиять на лиц, ослепленных страшным мужиком, через оптинского старца Анатолия, привезенного для этого в Петербург», — вспоминал С. Фудель.
Иначе расценили приезд старца Анатолия авторы статьи, опубликованной в альманахе «Жизнь вечная» в августе 1996 года.
«Приезд старца Анатолия Оптинского в Северную столицу некоторые люди, стоявшие близко к государю Николаю Второму, пытались использовать, чтобы удалить от царской семьи старца Григория Ефимовича Распутина, противопоставив оптинскому старцу друга царя.
Однако преподобный Анатолий не пошел на это. Он дал ясно понять, что удаление Распутина от государя есть дело невозможное и преступное, так как на это не было Божьей воли.
После закладки часовни Шамординского подворья старец Анатолий вернулся в Оптину пустынь»[274].
Государь тоже знал, что Распутин послан его семье Богом. Но ему было очень тяжело, вопреки мнению всего света, прислушиваться к мнению Григория Ефимовича. И супруга часто просила его, чтобы тот был тверже и чтобы не стеснялся советов старца. «Даже дети замечают, что дела идут плохо, если мы Его не слушаем, и, наоборот, хорошо, если слушаем», — писала государыня за день до убийства Григория Ефимовича.
«Я чувствую, что поступаю жестоко, терзая тебя, мой нежный, терпеливый ангел, но я всецело полагаюсь на нашего Друга, который думает исключительно о тебе, о Бэби и о России, благодаря Его руководству мы перенесем эти тяжелые времена. Это будет жестокая борьба, но Божий человек находится вблизи, чтобы благополучно провести твой челн через рифы…»[275]
«Милый, верь мне, тебе следует слушаться советов нашего Друга. Он так горячо денно и нощно молится за тебя. Он охранял тебя там, где ты был, только Он, — как я в том глубоко убеждена и в чем мне удалось убедить Эллу, и так будет и впредь, — тогда все будет хорошо. В „Les Amis dе Dieux“ один из Божьих старцев говорит, что страна, где Божий человек помогает государю, никогда не погибнет. Это верно — только нужно слушаться, доверять и спрашивать совета — не думать, что Он чего-нибудь не знает. Бог все Ему открывает. Вот почему люди, которые не постигают Его души, так восхищаются Его удивительным умом, способным все понять. И когда Он благословляет какое-нибудь начинание, оно удается, и если Он рекомендует людей, то можно быть уверенным, что они хорошие люди. Если же они впоследствии меняются, то это уже не Его вина — но Он меньше ошибается в людях, нежели мы, — у Него жизненный опыт, благословленный Богом»[276].
Ситуация тем временем накалялась. Милюков, выступая в Государственной думе, бросил в лицо императрице открытое обвинение: «Глупость это или измена?» Член Думы, черносотенец и англофил Пуришкевич, будущий соубийца Распутина, выступил вскоре после Милюкова с гневной антираспутинской речью: «Распутин в настоящее время опаснее, чем некогда был Лжедмитрий… Господа министры! Если вы истинные патриоты, ступайте туда, в царскую Ставку, бросьтесь к ногам царя и просите избавить Россию от Распутина и распутинцев, больших и малых»[277].
Все эти речи газеты разносили по всей России и ее фронтам. Варламов так обобщает сформированное в ту пору общественное мнение: «Осенью 1916 года некогда поверившая слухам о связи императрицы с Распутиным и распевавшая „Царь с Георгием, а царица с Григорием“, измученная неудачной, тяжелой войной Россия еще в большей степени уверовала в то, что во дворце — измена. Самое страшное, что только может быть во время неудачной войны»[278].
Василий Шульгин приводит в своих воспоминаниях разговор с Пуришкевичем:
«— Послушайте, Шульгин. Вы уезжаете, но я хочу, чтобы вы знали… Запомните: 16 декабря…
Я посмотрел на него. У него было такое лицо, какое у него уже раз было, когда он мне сказал одну тайну.
— Запомните: 16 декабря.
— Зачем?
— Увидите, прощайте…
Но он вернулся еще раз.
— Я вам скажу… Вам можно… 16-го мы его убьем…
— Кого?
— Гришку.
Он заторопился и стал мне объяснять, как это будет. Затем:
— Как вы на это смотрите?
Я знал, что он меня не послушает. Но все же сказал:
— Не делайте…
— Как? Почему?
— Не знаю… Противно…
— Вы белоручка, Шульгин. <…> Так сидеть нельзя. Все равно. Мы идем к концу. Хуже не будет. Убью его, как собаку… Прощайте…»[279]
Пуришкевич был прав в том, что все шло к концу. Но он ошибался, говоря что «хуже не будет».
«Как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие!»
Евангелие от Луки, 18:24
«Целованием ли предаешь Сына Человеческого?»
Евангелие от Луки, 22:48
«Какое счастье — воспитание души аристократов».
Г. Е. Распутин
Князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, был одним из красивейших людей того времени, человеком, получившим блестящее европейское образование и воспитание и при этом единственным наследником несметного фамильного состояния Юсуповых. Не будет преувеличением сказать, что по богатству Юсуповы могли соперничать с самой царской фамилией — одни только доходы с их имений составляли в год примерно 10 миллионов рублей, что в то время было просто астрономической суммой. К началу XX столетия Юсуповы были крупнейшими в России землевладельцами и промышленниками. Роскоши юсуповских дворцов могли позавидовать великие князья. К примеру, комнаты Зинаиды Николаевны, матери Феликса, были обставлены мебелью французской королевы Марии-Антуанетты. Картинная галерея по своему подбору соперничала с Эрмитажем. А драгоценности Зинаиды Николаевны включали сокровища, ранее принадлежавшие чуть ли не всем королевским дворам Европы. Зинаида Николаевна была в близких отношениях с великой княгиней Елизаветой Федоровной и ее московским двором.
Когда после смерти брата Николая, погибшего на нелепой дуэли, князь Феликс вступал в наследство и объезжал свои необъятные земли, он, по его собственному признанию, чувствовал себя молодым государем, вступающим в права над своим королевством.
Ходили, однако, слухи, что над родом Юсуповых тяготело страшное проклятие за то, якобы, что происходили они от татарских князей, проливших кровь тысяч невинных христиан. Почти все наследники рода Юсуповых по мужской линии не доживали до двадцати шести. Средний сын Юсуповых умер младенцем, а старший сын, прямой наследник, был убит на дуэли, полгода не дотянув до двадцатишестилетнего возраста. Но младший из рода Юсуповых, князь Феликс, перешагнул эту роковую черту.
Феликс был довольно странной фигурой. В младенчестве его одевали, как девочку, отпускали локоны до плеч, завязывали банты — так велико было желание княгини Зинаиды Николаевны иметь дочку вместо третьего сына. Когда Феликс подрос, ему все еще нравилось облачаться в женскую одежду, в которой его не раз видели и в Питере, и в Париже в обществе весьма сомнительных персон. Первым его сексуальным опытом, по всей видимости, была связь с мужчиной: в мир гомосексуализма его ввел старший брат Николай, и в будущем Феликс будет предпочитать гомосексуальные отношения гетеросексуальным.
О Распутине Юсупов впервые услышал в Англии, где он учился в Оксфорде. Там он весело проводил время с подобными ему молодыми титулованными джентльменами, в числе которых был и будущий португальский король Мануэль. Как-то он прочитал в английской газете, что какой-то средневековый старик так сблизился с семьей, что его во всем слушают. Феликс, который рос в семье Николая и Аликс почти приемным сыном, возревновал и заволновался такой перемене в семье и написал письмо Муне Головиной (невесте его покойного брата, давшей, очевидно, обет девственности). В своем письме Феликс презрительно отзывался о старце, которого никогда сам не видел. В ответ Муня написала ему: «14 февраля 1912 … В каком бы веке ни появлялись люди, открывающие другую жизнь, их всегда будут преследовать и гнать, как всех, кто шел по стопам Христа. Вы слишком мало его знаете и видели, чтобы понять его личность и ту силу, которая им руководит, но я знаю его теперь 2 года и уверена, что он несет Крест Божий и страдает за истину, которая вам непонятна…»[280]
