подняться в церкви. Однако произошла одна загвоздка.
Помимо обещанной кардинальской шапки, Папа Мартин пожаловал епископу Винчестерскому титул постоянного легата и освобождение его епископства от юрисдикции архиепископа Кентерберийского. Проще говоря, Генри были предоставлены все полномочия действовать от имени Папы, не подчиняясь ни одной другой церковной или светской власти в Англии, с полным правом взимать налоги с английской Церкви от имени папства. Это был вопиющий конфликт интересов; Генри не мог служить двум господам.
Новый кардинал, возможно, понимая, какая неловкая ситуация ожидает его после того, как племянник получит известие о его назначении, предпочел продолжить прерванное паломничество, прибыв в Венецию 20 марта 1418 года и поселившись в бенедиктинском монастыре Сан-Джорджио. Используя свой богатый опыт переговорщика, Генри обеспечил себе и еще восьми паломникам галеру под названием Querina и 10 апреля отплыл в Иерусалим, оставив в Европе все текущие и будущие проблемы [308].
* * *
Получив известие о повышении своего дяди до кардинала, Генрих V обдумал его и решил, как лучше поступить. Если Папа Мартин опубликует папскую буллу, подтверждающую возведение епископа Бофорта в сан кардинала, король окажется перед перспективой того, что один из его подданных окажется вне его юрисдикции и будет действовать в интересах Рима, а не Англии. Это было неприемлемо для такого авторитарного короля, как Генрих V. Его подстегивали и жалобы Генри Чичеле, разгневанного архиепископа Кентерберийского, который рассматривал назначение Бофорта как оскорбление своего собственного статуса. У Чичеле был веский довод: как может Винчестерская епархия подчиняться Кентербери, а ее епископ — нет? Это была политическая бомба, которая грозила подорвать самого влиятельного священнослужителя в стране, не говоря уже о короле.
6 марта 1418 года Чичеле изложил свою позицию в откровенном письме, напомнив Генриху V, что папские легаты прибывают в Англию только "к большому угнетению вашего народа", и призвал его разрешить этот вопрос "с нежностью в сердце и позаботиться о том, чтобы состояние церкви было сохранено и поддержано" [309]. Хотя король был полностью согласен с архиепископом, решение проблемы было отложено, поскольку епископ Бофорт был в отъезде, а король был занят своей изнурительной военной кампанией во Франции.
К лету 1418 года армия короля расположилась лагерем у стен Руана — последнего препятствия на пути к завоеванию герцогства. Хотя город был вторым по величине во Франции, он пострадал от периодических вспышек гражданской войны между партиями арманьяков и бургиньонов и был по очереди жестоко оккупирован обеими сторонами. Теперь ему предстояло вновь подвергнуться осаде, на этот раз со стороны англичан.
В середине июля Генрих V отправил своего дядю Томаса Бофорта, в сопровождении "большого количества вооруженных людей и лучников", добиваться сдачи города. Герцог Эксетер провел первые месяцы года в Англии, но 3 марта получил письмо от племянника с просьбой снова отправиться во Францию. К маю герцог вернулся в Нормандию с отрядом из 500 латников и 1.500 лучников, а 1 июля был возведен королем графы Аркур. Он также получил под свою опеку замок Лильбонн, расположенный на полпути между Арфлёром и Руаном, и таким образом своевременно получил стимул для предстоящей изнурительной кампании [310].
Согласно хронике Brut, прибыв в Руан, Эксетер разбил лагерь и "выставил свое знамя", после чего послал "герольдов в город и велел им передать", что если жители не сдадутся их ждет "жестокая и горькая смерть, без всякой пощады или милости". После этого произошла небольшая стычка, когда из города вышло "огромное количество вооруженных людей, как конных, так и пеших", но стойким войскам Эксетера удалось "одолеть их", захватив при этом тридцать пленных [311]. Было ясно, что руанцы не собираются сдаваться герцогу, и он немедленно отправился на юг, в Пон-де-л'Арк, чтобы сообщить об этом своему королю. Генрих V быстро собрал все своих войск и вернулся к Руану вместе со своим дядей.
Осада началась 29 июля 1418 года, город стойко оборонялся имея большое количество арбалетчиков и артиллерийских орудий. Английская осадная техника, доказавшая свою эффективность на протяжении всей кампании, оказалась бесполезной, поскольку солдаты Генриха не могли подобраться к городским стенам на расстояние прицельного выстрела, чтобы нанести хоть какой-то ощутимый урон. Поскольку лобовые штурмы были невозможны, король решил взять город измором. Генрих распределил своих командиров по периметру города, чтобы блокировать любые попытки французских войск, доставить осажденным припасы; сам король расположился к востоку, а его брат Кларенс — к западу от города. Эксетер находился "на северной стороне, перед воротами Сен-Дени", а между тремя главными командирами располагались отряды под командованием Джона Моубрея, граф Норфолк, Джеймса Батлера, граф Ормонд, лордов Харрингтона, Толбота, Рооса, Уиллоуби и Фицхью, а также сэра Джона Корнуолла [312].
Англичане ожидали, что руанцы сдадутся после символического сопротивления, но те, кто находился за стенами города, упорно ждали помощи от французской армии. Ни того, ни другого не произошло. Хотя вспышки дизентерии и других болезней поразили как Руан, так и английский лагерь, командиры обеих сторон отказывались отступать. В один из моментов англичанин, известный как сэр Джон ле Блан, губернатор Арфлёра и член свиты Эксетера, вызвал французского капитана по имени Лангнон, бастарда д'Арли, на поединок. Лангнон согласился и вышел из ворот с тридцатью спутниками. Хотя оба рыцаря договорились провести поединок из трех стычек, Лангнон с первой попытки выбил своего противника из седла, после чего того оттащили в город, где он скончался от полученных травм. Англичане потребовали от француза вернуть тело ле Блана, за что, хоть и нехотя, заплатили 400 ноблей, предположительно, из кошелька самого, расстроенного Эксетера [313].
К декабрю жители Руана, израсходовав большую часть провизии, стали ощущать на себе последствия осады. К Рождеству у них "не было ни эля, ни вина", и они были вынуждены выживать на конине и мясе собак, мышей, крыс и кошек [314]. Отчаявшиеся командиры гарнизона города приказали выгнать из Руана всех женщин и детей, а также стариков и больных, поскольку считалось, что они бесполезны для обороны. Учитывая, что многие из изгнанных были родственниками солдат, оставшихся в городе, командиры, скорее всего, намеревались передать этих людей в руки англичан как военнопленных, чтобы те кормили и поили их до окончания осады. Однако они не знали безжалостный нрав английского короля.
Хотя несколько английских командиров поначалу пытались накормить изгнанных людей из своих запасов, король отдал приказ не оказывать им никакой помощи. Его приказ был выполнен, и несчастные были оставлены голодать в крепостных рвах, медленно погибая на виду у обоих лагерей. Это жестокое решение, было призвано деморализовать гарнизон Руана, который мог лишь с позором наблюдать за тем, как изгнанные им люди взывают о помощи, которой они так и не дождались.
Леденящий душу рассказ об ужасах осады содержится в длинном стихотворении, написанном Джоном Пейджем, английским солдатом, участвовавшим в этой продолжительной осаде. Сострадательное стихотворение Пейджа передает муки, которые он испытал зимой 1418 года, и жалость, которую он чувствовал к невинным женщинам и детям Руана. В одном из двустиший Пейдж рассказывает, как он стал свидетелем того, как
