Для того, чтобы более или менее представить примерное (выделено мной. — П.В.) число воинов, которыми располагал князь М.И. Воротынский летом 1572 г., прежде всего необходимо определить время составления и характер ведомости, имеющейся в нашем распоряжении. Анализируя текст документов, отечественный историк В.И. Буганов писал, что «…основной текст документов № 1—3 (наказ Воротынскому, роспись войска и перечень голов. — П.В.) был составлен, очевидно, в конце зимы — начале весны 1572 г., но до отправки воевод и войска с нарядом (артиллерией) на берега р. Оки, а дополнения и исправления были сделаны уже в ходе отправки войска на службу весной 1572 г. (выделено нами. — П.В.) …»{317} Эти предположения подтверждаются находкой другого отечественного историка, Г.Д. Бурдея, который обратил внимание на точную дату составления росписи — 22 марта 1572 г. Таким образом, роспись была составлена до того, как в Коломне состоялся царский смотр и полки начали выдвигаться на позиции, предписанные в наказе. Следовательно, есть все основания утверждать, что основной текст документов был составлен до того, как был произведен смотр всего (выделено нами. — П.В.) войска. В этом случае становится ясным, почему составители росписи не указали в ней точное число казаков атамана М. Черкашенина, что должны были прибыть на соединение с «береговой» ратью. На момент составления росписи неизвестно было, сколько казаков явится с названным атаманом, поскольку казаки были не слугами великого государя, а вольными людьми, его союзниками, и в поход могло их выступить и сто, и тысяча, и много больше воинов — одним словом, сколько «похочет».
Таким образом, из всего вышесказанного вырисовывается следующая картина — в конце зимы — начале весны 1572 г. в преддверии очередной «польской» кампании дьяки Разрядного приказа составили предварительную (выделено мной. — П.В.) роспись войска, выделяемого для кампании. Естественно, что эта роспись была неполной и не отражала реальное состояние войска, которое оказалось на «берегу» летом того же года. Почему? Во-первых, в наказе Воротынскому четко и недвусмысленно прописано: «А которым князем, и детем боярским, и немцом, и стрельцом, и казаком и всяким людем в котором полку быти, и тому послана к бояром и воеводам розпись и списки. И боярину и воеводе князю Михаилу Ивановичю Воротынскому взяти себе списки и бояром и воеводам списки роздать…» Значит, именно эта предварительная роспись и была выдана Воротынскому и он же раздал ее копии подчиненным воеводам. Далее князю предписывалось после сбора ратных людей в районе Коломна—Кашира выступать на позиции по «берегу». И далее из контекста наказа следует, что после прибытия на указанные места князь должен был «…поимати по полком памяти: сколько с кем будет людей полковых в доспесех и в тегиляех, и без тигиляев и сколько кошевых. Да розписати, выбрав, головы добрые и розписати детей боярских и их людей по головам (выделено мной. — П.В.) по всем полком, чтоб всех людей розписати заранее».
Итак, можно сделать уверенный вывод, что на основе этой предварительной росписи после смотра по прибытию на места М.И. Воротынский должен был провести окончательное «устроение» полков, включая и «прибылых» украинных воевод с их людьми: «Которые воеводы по украинам которым быти по розписи на сходе з бояры и воеводами, и боярину и воеводе князю Михаилу Ивановичю Воротынскому по всем украинам розослати, чтоб по тому же, поймав памяти и розписав по головам детей боярских и боярских людей, да тот бы список прислати к боярину и воеводе ко князю Михаилу Ивановичю с товарищи заранее, а у себя противень оставити, чтоб боярину князю Михаилу Ивановичю с товарищи было в ведоме заранее всех украин люди по смотру. А как люди сойдутца, и боярину и воеводе князю Михаилу Ивановичю Воротынскому с товарищи, приговоря день да вышед в котором месте пригоже, да в тот день во всех полкех и по всем украинам пересмотрити людей на конех в доспесех…» В результате должна была появиться на свет новая, на этот раз полная и окончательная роспись ратных людей всех разрядов «по головам», включая сюда послужилыдев детей боярских и даточных пищальников — тех самых, о которых в наказе было сказано: «…Имати с бояр и со князей и з детей боярских людей с пищальми с пятьсот чети человека с пищалью, с тысячи чети дву человек с пищальми. Да, поймав, тех людей с пищальми розписать по головам особно, опроче (выделено мной. — П.В.) детей боярских». Между тем в росписи указаны «по головам» дети боярские, стрельцы, казаки городовые и наемные, «немцы» ротмистра Ю. Фаренсбаха (о них речь ниже. — П.В.), вятчане «на струзех», тогда как ни послужильцев детей боярских, ни даточных, ни кошовых, что должны были быть описаны «по головам» «опричь прочих», их нет. Следовательно, цифра 20 тыс. человек носит всего лишь предварительный характер и не отражает действительную численность русского войска при Молодях.
Правда, все эти доводы можно подвергнуть сомнению на основании того факта, что был отмечен В.И. Бугановым — в тексте документа есть приписка против фразы о наряде, что он уже «послан». Однако, во-первых, это всего лишь приписка к основному тексту, касающаяся только одного его раздела, а во-вторых, из текста наказа Воротынскому отнюдь не следует, что наряд был на смотре в Коломне{318}. Кроме того, судя по писцовой книге Коломны 1577/1578 гг., в Коломне хранился знаменитый «гуляй-город» и затинные пищали к нему{319}, но не сам полковой «наряд», который, стало быть, находился в Серпухове. И если большой полк должен был стоять в Серпухове, то имело ли смысл по весенней распутице перевозить с большими трудами наряд из Серпухова в Коломну, а потом опять направлять его в Серпухов?
Определив, что известная роспись носила предварительный характер и не отражала истинной численности русской рати, а только минимальный ее уровень, попытаемся определить верхний, максимальный ее предел. Прежде всего необходимо определить, сколько примерно могло быть послужильцев детей боярских. Выше мы уже отмечали, что для начала 1570-х гг. соотношение детей боярских и их послужильцев 1 к 2 отнюдь не было редкостью. Вместе с тем логичным было бы предположить, что лучшие дети боярские были вызваны Иваном Грозным в Новгород. Из росписи следует, что дети боярские составляли большую часть войска М.И. Воротынского — 12 тыс. человек. Если не брать в расчет мелкопоместных «украинных» детей боярских, то и тогда получается без малого 10,5 тыс. детей боярских, способных выступать в поход не только «конно» и «оружно», но и «людно». Следовательно, можно увеличить численность русской конницы как минимум на 10—11 тыс. послужильцев «в доспесех и в тегиляех, и без тигиляев».
К этому числу необходимо добавить даточных людей с пищалями. Механизм их сбора определен точно — с 500 четей земли «с бояр и со князей и з детей боярских» 1 боец. Ближайшим аналогом механизма сбора даточных людей может служить роспись войска 1604 г.{320} Правда, в этом случае, по замечанию А. П. Павлова, даточные собирались, скорее всего, из расчета со 100 четей земли 1 боец{321}. Однако в 1604 г. круг лиц, с которых должны были быть собраны даточные, был ограничен по сравнению с 1572 г. Кроме того, известно также о мобилизации монастырских слуг, и хотя об этом говорят новгородские летописи, вряд ли это мероприятие ограничилось только лишь одними новгородскими монастырями. С учетом всех этих обстоятельств можно предположить, что вместе с казаками М. Черкашенина М.И. Воротынский мог рассчитывать еще минимум на 3—4 тыс. ратных людей. В сумме получается, что всего «береговая» рать вполне могла насчитывать 30—35 тыс. человек без учета кошевых. Распределение людей по полкам см. таблицу 1.
Таблица 1. Численность полков армии М.И. Воротынского согласно предварительной росписи марта 1572 г.В скобках приведены расчетные данные с включением послужильцев детей боярских, численность которых не нашла отражения в росписи.
Анализ данных этой таблицы позволяет сделать ряд интересных наблюдений относительно устройства русских полевых армий того времени. «Береговая» рать на 2/3 состояла из поместной конницы, да и значительная часть пехоты, скорее всего, была посажена на коней для большей маневренности (случаев такой службы в то время можно найти немало, например конными были стрельцы и казаки, входившие в войско И.В. Большого Шереметева в 1555 г.). Обращает на себя внимание необыкновенно большая доля ратников, вооруженных огнестрельным оружием — до 1/3 всех бойцов. Еще раз подчеркнем, что русское командование в предстоящей битве сделало ставку на достижение качественного перевеса над неприятелем и, забегая вперед, отметим, что оно не ошиблось в своих расчетах. Отметим также две неприятных новинки, с которыми предстояло встретиться татарам в 1572 г., — впервые в полевом сражении предполагалось использовать «гуляй-город» (во всяком случае, создается такое впечатление, что для Девлет-Гирея и его военачальников появление «гуляй-города» оказалось неприятным сюрпризом), а второй такой новинкой стало появление в русском войске наемных «немецких» всадников-гофлейтов{322} Было бы соблазнительно предположить, что они использовали тактику огневого кавалерийского боя, выработанную немецкими рейтарами, однако есть серьезные сомнения относительно того, что этот опыт, постепенно утверждавшийся в наемной немецкой коннице в 60-х гг. XVI в., был быстро усвоен ливонцами. Одно ясно точно — гофлейты были хорошо защищены сплошным трехчетвертным или полудоспехом и были серьезным противников для легковооруженных в массе своей татар{323}.
