При этом, хотя в конце двенадцатого века еще было возможно установить старшинство для каждой ветви дома Рюрика, решить, кто из старших в каждой ветви генеалогически являлся главой всего дома в целом, стало задачей непомерно сложной, а в конечном итоге – бесполезной, поскольку генеалогическое старшинство часто не совпадало с политической силой.
Дом Рюрика, который под властью Владимира, а затем снова под властью Ярослава состоял из единой семьи, теперь стал многолюдным кланом. Социологически укрепление отдельных княжеских ветвей может быть описано как дезинтеграция клана и его распад на отдельные семьи. Что касается дома в целом, то этот процесс оказался затянувшимся и не был завершен даже после монгольского нашествия. Несмотря на реальную эмансипацию отдельных семей, представление о единстве клана, как целого, не исчезло.
Таким образом, к концу двенадцатого века принцип общего генеалогического старшинства вряд ли играл какую‐либо роль в наследовании киевского стола, и даже в других княжествах он был заменен родовыми инстинктами и стремлением каждого могущественного князя обеспечить княжение своим наследникам. Запутанность княжеских требований и взаимных претензий вела к распрям и, конечно, междоусобным раздорам и братоубийственным войнам, которые были характерны для Киевской Руси и серьезно истощали жизнеспособность нации.
В качестве средства против бедствия гражданской войны, как мы видели раньше, время от времени собирались княжеские советы с целью прояснить обоюдные требования и претензии. Самые первые встречи подобного рода собирались по инициативе Владимира Мономаха (в 1097 и 1100 гг.). В конце двенадцатого века несколько подобных советов состоялись в Киеве.
Помимо совета, еще один подход был испробован в конце двенадцатого века на Суздальской земле: установление межкняжеских отношений на основе политического старшинства вместо генеалогического. Как Андрей Боголюбский, так и его брат Всеволод III считали меньших князей, по крайней мере в Суздальской земле, своими «подручниками». Подручники должны были давать обещание быть послушными тому, кто старше их. Поначалу эта тенденция была встречена бунтом со стороны меньших князей, но позднее некоторые из них вынуждены были принять новое установление.
Всеволод III на деле намеревался стать сюзереном меньших князей, к которым он относился как к своим вассалам. Примечательно, что он присвоил себе титул «великий князь», которым пользовались московские князья в четырнадцатом и пятнадцатом веках. Как уже упоминалось, Всеволод выражал готовность принять даже титул «автократа». Это было началом конца социального и политического равенства, на которое первоначально претендовал каждый член дома Рюрика. При таком положении дел не лишним будет упомянуть, что, хотя название «дом Рюрика» использовалось для обозначения княжеского клана и обычно употребляется историками в этом значении, само название не относится к киевскому периоду. Князья Киевской Руси любили подчеркивать единство клана, говоря, что они «внуки общего деда», но имя Рюрика никогда не упоминалось в этой связи. Обычно прародителем клана считался Ярослав Мудрый. Только в ранний московский период Рюрик был признан основателем династии, давшим ей имя.
Русские князья киевского периода имели общую геральдическую эмблему – трезубец. Он представлен на монетах как Владимира I, так и Ярослава I, и им пользовались все ветви дома, за исключением суздальских князей, которые заменили трезубец на льва149.
Аристократическое начало. Боярский совет
Существует установленная традиция в русских исторических писаниях называть совет бояр «боярской думой». Этот термин, конечно, вполне подходящий, и нет поводов к тому, чтобы его не употреблять, но в то же время следует прояснить то, что он не использовался в Древней Руси, и в этом смысле он оказывается искусственным. С существительным «дума» соотносится глагол «думати», который в современном русском языке означает «думать», а в древнерусском языке имел особое дополнительное значение «совещаться», особенно – обсуждать государственные дела или какие‐либо еще серьезные проблемы. Одной из функций князя было совещаться со своими боярами, и «думающий» стало обычным эпитетом того боярина, который являлся членом совета.
Боярский совет был существенным дополнением княжеской власти150. Ни одно важное решение не могло быть принято князем или исполнено им без согласования с боярами. Именно оппозицией дружины по отношению к новой вере Святослав мотивировал свой отказ принять христианство. С другой стороны, обращение Владимира было одобрено боярами. Бояре также принимали участие в законотворчестве и в кодификации законов. Примечательно, что во вступлении к «Правде» сыновей Ярослава упоминаются имена ведущих бояр наряду с именами князей. Боярское одобрение требовалось также и для заключения международных договоров; например, в соглашении Игоря с Византией (945 г.) подчеркнуто обращение к боярам. Князь советовался с боярской думой по вопросам внутреннего управления.
В определенных случаях дума действовала как верховный суд. Так, когда жена Владимира Рогнеда покушалась на его жизнь, он созвал бояр и предоставил выносить решение им. Между прочим, они посоветовали проявить милосердие. В 1097 г. князь Святополк II советовался с боярами по поводу подозрения князя Василько в измене. Бояре представительствовали также на межкняжеских советах конца одиннадцатого и двенадцатого веков.
Хотя боярская дума была постоянным институтом, ее компетенция, как и ее функции определялись в большей мере обычаем, нежели законом. Однако если князя выбирало вече, бояре были обычно стороной, выражающей согласие, и, когда подписывался договор между князем и вечем, бояре также давали присягу. Не ясно, подписывался ли в таких случаях отдельный договор между князем и боярами.
В других случаях известно, что князья должны были заключать особые соглашения с боярами. После смерти князя Святослава Черниговского (1164 г.) его вдова хотела сделать так, чтобы их сын наследовал ему. Поэтому она стала совещаться с епископом и старшими членами дружины Святослава. Была достигнута договоренность и дана клятва. Сам факт того, что подобные особые соглашения между князем и боярами были необходимы, является свидетельством отсутствия какой‐либо нормативной хартии, благодаря которой прерогативы боярской думы были бы обеспечены раз и навсегда.
Состав боярской думы был столь же неопределенным, как и ее компетенция. Обычай требовал, чтобы князь держал совет только со старыми и опытными людьми. Если князь нарушал это правило, он подвергался суровой критике со стороны, так сказать, общественного мнения. Составитель «Повести временных лет» приписывал трудности последнего периода княжения Всеволода I тому факту, что Всеволод стал «любить образ мыслей младших, советуясь с ними; они же стали наущать его, чтобы он отверг дружину свою старшую». Хотя летописец возмущается Всеволодом, которого он извиняет только потому, что тот был стар и болен, но в его поведении летописец не усматривает разрыва какого‐либо договора. Очевидно, в тот период никакого договора и не было.
В функционировании боярской думы можно различить внутренний круг и более широкое собрание. В деятельности внутреннего круга принимали участие только ведущие члены дружины («мужи передние»). Этот внутренний совет включал в себя от трех до пяти членов, в его состав входил и тысяцкий. Этот состав был постоянно действующим. Владимир Мономах наставлял своих детей, чтобы те «сидели и советовались» со своими приверженцами каждое утро; несомненно, в этом случае он имел в виду внутренний совет. В каком‐то смысле это учреждение было кабинетом князя.
Хотя кабинет считался компетентным для рассмотрения текущих вопросов как законодательства, так и управления, для обсуждения основных государственных дел нужно было созывать пленарное заседание думы. В нем принимали участие не только члены княжеской дружины, но также и бояре со стороны. Группа этих последних состояла из выходцев из семей прежних вождей кланов и племен, а также из новой городской торговой аристократии. В тех городах, которые сохраняли самоуправление, выборные старшины также приглашались на общие заседания, и в десятом и одиннадцатом веках эта группа в думе была известна под названием «старцы градские».
В двенадцатом веке эти две группы смешались под одним названием – «бояре». По-видимому, каждому боярину, связанному со столицей земли, давалось право заседать на пленарном собрании думы, но не известно, всегда ли их всех приглашали. Нет свидетельств, что определенное количество членов думы было ограничено законом, но, возможно, так было по обычаю. Следует заметить, что, в отличие от князей, бояре не образовывали внутренне замкнутого слоя. Благодаря службе в княжеской дружине доступ к боярству был открыт каждому способному человеку, по крайней мере теоретически. В действительности, вероятно, сыну боярина было проще достичь высокого положения в дружине, чем выходцу из простого народа.
