Осталось одно — терпеливо ждать, «ловить» погоду. А дом ведь — рядом! Тянет туда. Ой как хочется повидаться со своими!
И вот вечером всей гурьбой — целой дюжиной крепких, веселых, задорных парней — заваливаемся в мой родной дом, на Ермаковскую 99. Моя тетя Анастасия Ванифатьевна в первое мгновение, увидев нескончаемую, как ей показалось, вереницу переступающих порог гостей, даже растерялась, пришла в ужас, но вдруг заслышав мой голос, радостно воскликнула:
— Костя!.. — и бросилась меня обнимать.
Алексей Черников тоже пожелал выразить сыновнее чувство, но Трапочка его опередил:
— Добры вечар, маманя! Принимайте сынов. А на стол, на табуретку ребята уже выкладывали хлеб, консервы, колбасу, мандарины…
— Зачем? — смутилась мать. — Сейчас картошки наварю, поужинаем.
— Конечно, поужинаем! — заулыбался Трапочка, — да еще и по рюмочке винца за ваше здоровье выпьем! — и торжественно извлек из куртки бутылку «токая».
Тут и соседи на голоса заглянули, в одно мгновение весь двор известили:
— Костя с ребятами приехал!
Слово к слову, а тут новость и для меня:
— А брат твой Колька ведь тоже тут!
— Как это, где?!
— Да в госпитале, на Московской, в здании Первой школы.
— Близко ли это? — загорелся Клубов.
— Да вот же, недалеко, — отвечаю, — десять минут ходьбы.
— Надо идти к нему. Прямо сейчас.
— Да, чай, не пустят, — усомнился кто-то. — Строго нынче там.
— Пошли, пошли, ребята! Проведаем парня.
Всей гурьбой в госпиталь и завалились. Да прямо к начальнику. Так, мол, и так — летим на фронт, ждем погоды. А тут вдруг узнали, что брат одного из наших летчиков у вас на излечении находится. Повидаться пришли.
— Это можно. Только чтобы порядок не нарушался…
— Все поняли, товарищ подполковник, — ведет «переговоры» Клубов: порядок ни в коем разе не будет нарушен!
А через несколько минут, глядим, в сопровождении лечащего врача заходит в кабинет Николай.
— Костя, ты? — воскликнул с порога. Мы бросились друг к другу… Лечащий врач говорит:
— Через два-три дня уже выпишется. Рана зажила, скоро и в строй можно будет направить.
— А куда пойдет?
— В запасной полк. Клубов тут же нашелся:
— А не лучше ль в наш полк? Все время воюет, найдется дело и для Николая, заберем его с собой, оружейником станет у брата — будет «семейный экипаж».
— Не имеем права, — отвечает врач.
— Да какое тут право надо? Расписку дадим — так, мол, и так: в 16-й гвардейский авиаполк взяли парня.
— Ладно, — сказал начальник госпиталя. — Пусть по-вашему будет. Только утром пусть кто-нибудь из вас придет за документами.
Николай сияет: не ждал, не гадал…
Возвратились домой «чертовой дюжиной» — нас ведь теперь оказалось… тринадцать. Шутим, смеемся, «обыгрывая» этот факт. Примета, мол, неверная — все наоборот у нас выходит…
Картошка уже сварилась. Садимся за стол. Всем место нашлось, и гостям нашим — тете Варе да тете Паше Поповым тоже. Застолье получилось на славу.
Мать об одном тревожилась: где на ночь всех разместить?
— Не беспокойся, у нас это просто делается.
— Да как же?..
Просто и вышло. Стол придвинули к стенке, на полу постелили все, что можно было постелить, — и улеглись. И через несколько минут все уже спали крепким, здоровым сном уставших зa день людей.
Рано утром — стук в дверь. Открываю. Заходят директор школы, учителя, среди них — и бывшая моя классная руководительница Зоя Федоровна Пастухова: повидаться пришли, а заодно приглашают на встречу с учащимися. Очень просят: первый ведь учебный год после освобождения города от фашистской оккупации…
— А что? Дело-то важное. Надо детям доброе слово сказать! — говорит Николай Новиков. Ребята дружно поддержали идею.
Идти недалеко — школа ведь через дорогу. Половина здания занята под госпиталь, вторая половина — классы. В прежние времена здесь было реальное училище. Перед войной — Третья средняя школа. Мне довелось учиться в ней. Чисто, уютно было. В физическом, химическом, биологическом кабинетах — различное оборудование, наглядные пособия, макеты, приборы… Теперь ничего не осталось — фашисты разбили, разграбили…
Встречу проводили в вестибюле. Выступающий взбирался на табуретку, чтобы его лучше видели и слышали ребята, и рассказывал им о том, как наши воины дерутся на фронте, призывал хорошо учиться, помогать старшим.
Видим вдоль стен взрослых — забинтованных, в халатах, с костылями в руках. Оказывается, и раненые тоже заинтересовались нами — пришли послушать товарищей боевых.
С затаенным вниманием ловили ребята каждое слово Клубова, Ивашко, Черникова…
Дали слово и мне. Прямо скажу: никогда не испытывал такого волнения, как в эти минуты. Хотелось сказать очень много, хотелось выразить чувства, которые вдруг сильно и властно овладели мной здесь, в родной школе. Враг поломал наши планы, втоптал в грязь мечты. Он посягнул на самое святое — на землю нашу, на Родину, на солнце, на жизнь.
Невдалеке увидел мальчишку, глаза которого сияли каким-то особым блеском. На лице — одухотворение и добрая зависть. Еще бы: у Клубова на груди — два ордена Красного Знамени и орден Отечественной войны, у Ивашко — тоже «Знамя».
Когда спросил ребят:
— Кто из вас хочет летчиком стать? — над головами взметнулся лес рук. Едва ли не первым вскинул вверх руку тот мальчишка.
Не знал его тогда. А много лет спустя встретил. В звании полковника. В авиационных погонах.
— Спасибо, Константин Васильевич! Благодаря вам и друзьям вашим я тоже летчиком стал.
Человек этот — Юрий Васильевич Клочков.
На следующий день погода улучшилась. Долго ли нам собираться? А тут и машина подъехала.
— А как же с Колькой будет? — у матери всегда чувствительное сердце, всегда есть повод для тревоги.
— С нами поедет на аэродром, с нами и полетит.
Уже продуман «вариант». Коль наш Ли-2, на котором из Кировабада добирается домой технический состав, где-то задерживается, Николая возьму в свой самолет, усажу его за заднее бронестекло. Так и сделал. Отвинтил и снял бронеспинку, выгрузил подарки, которые везу друзьям, и ребята, «уплотнившись», разместили пакеты в своих машинах, а Кольке велел забраться за сиденье. Залез он, ворочается: тесно даже полулежа в той «норе». Жарко. Но терпеть можно.
— Клади мне голову на плечо!..
Полетели…
Прошли Мариуполь, а на подходе к Мелитополю заволновались: погода ухудшилась, повалил снег. Пришлось садиться на первую попавшуюся площадку. Увидели сверху капониры — значит, аэродром… Сели.
Оказалось, никого здесь нет — ни авиации, ни обслуживающих ее подразделений. А тут и темнота закрыла все. Заночевали. Пришлось самим же и самолеты свои охранять. Так до утра и просидели на этом покинутом аэродроме. Благо, сумели связаться с Мелитополем, дали знать о себе.
Утром пришел бензозаправщик, пополнил баки наших самолетов горючим. Снялись — и взяли курс на Асканию Нова.
Как же встречали нас в полку! Мы рады. Рады и нам: прибыли, новые машины пригнали!
Рады за друзей боевых: здорово дерутся ребята! Паша Еремин за это время лишил противника восьми самолетов! Покрышкин сбил пять, Олефиренко — четыре, Федоров — три, Старчиков, Голубев и Березкин — по два… Ах, какие же они молодцы!..
Интересно послушать подробности. Восхищаемся многими своими однополчанами и по-доброму завидуем им: дерутся ведь!..
В числе особо отличившихся — и капитан Аркадий Федоров. Прикрывая переправу на остров Русский, ведомая им группа истребителей вступила в бой с сорока Ю-87, шедшими с прикрытием.
Схватка была острой, нелегкой. На переправу не упала ни одна бомба. Зато в Сиваш упало шесть «юнкерсов» и два «мессера».
Как же было не поздравить друзей с боевыми успехами!..
Подарки да гостинцы ребятам по душе и по вкусу пришлись. Настроение у всех хорошее. Тем более, что Новый год, как говорится, «на носу»…
…Вечереет. Собираемся на ужин. Идем в столовую все той же гурьбой, весело переговариваемся, вспоминаем смешное да веселое, оттого и поминутно хохотом разражаемся.
Возле столовой замечаем, командир полка, подполковник Исаев, стоит. Приутихли. Козырнули. Он ответил. Улыбается.
— А, Сухов! Иди-ка сюда!..
Подошел. Выпрямился, докладываю, как это по-уставному полагается.
Исаев головой кивает — понятно, мол, знаю, кто ты да что ты. И роется в кармане своей меховой куртки, что-то достает.
— На! — говорит вдруг. — Тебе вот награда пришла. Кстати, ты ведь уже старший летчик. Можно ведущим посылать…
И протягивает коробочку.
Взял, поблагодарить даже от неожиданности не успел, Исаев кивает: иди, мол, догоняй своих товарищей.
Побежал. А в душе нетерпение: что же у меня в руке?
Подошел к свету, раскрыл — и чуть не ахнул: орден Красного Знамени отливает золотом и пурпуром.
Вручил Исаев правительственные награды Александру Клубову и Виктору Жердеву.
