Верили мы Илье Васильевичу безгранично. Однажды посетил нас гордый чемпион Союза по кроссу. Хозиев тут же скомандовал группе: «На плац!». На плацу было полутемно, царствовал жуткий гололед, с неба сыпалась какая-то мерзость, никто в здравом уме в такую погоду не ездил. Выстроившись парами, мы всей группой пошли на препятствия. Хозиев все время командовал: «Шире! Еще шире! Чем шире, тем устойчивей!». Слепо повинуясь, мы набрали предельную скорость и под истошные вопли чемпиона Союза, требовавшего, чтобы мы, сумасшедшие, остановились, парами взлетали над препятствиями, ощущая бестрепетную страховку товарищей – при такой езде каждый страхует соседа по паре, а также идущего сзади и идущего впереди, а о себе просто не думает, ибо о нем заботятся друзья. То ощущение скорости, чувство полета, уверенность в товарищах и опьянение риском остались в моей памяти на всю жизнь как одно из редких мгновений полного счастья. Мы победили, доказав себе и остальным, что невозможное на самом деле возможно, – а все потому, что мы ни на минуту не усомнились ни в нашем Учителе, ни в себе, ни друг в друге. Помните, апостол Петр пошел за Христом по водам, но стал тонуть, как только усомнился. «Маловерный, зачем ты усомнился?» – сказал ему Христос. Только безоговорочная вера раздвигает для нас границы возможного.
То, что постороннему взгляду казалось жестокостью и безрассудством Хозиева, на самом деле было его мудростью и высшим милосердием. Слабый же всегда мог покинуть конюшню. А результат? После такого тренинга можно было прийти в любую конюшню и на вопрос: «Ездила?» – гордо ответить: «Да». После этого тренер чесал в затылке, вспоминая, где стоит тот крокодил, на которого люди не садятся, и отправлял тебя к нему. Это было двойной мудростью. Во-первых, испытывали тебя: если уж с этим справишься, то с тобой можно впредь иметь дело. Во-вторых, есть такой закон, что наши ожидания обычно сбываются. Каждая лошадь, как правило, выкидывает вполне определенные, привычные ей «финты», и именно их все от нее и ждут. Но когда не знаешь этих «финтов», их может и не случиться. Поэтому все попытки узнать у окружающих, что же именно вытворяет предназначенный тебе «зверь» (спокойного в этой ситуации не дадут), кончались одним ответом: «Все». И чаще всего случалось так, что конь, от которого ты ждешь всего, но не ждешь чего-то определенного, становился твоим лучшим другом, вы с ним находили общий язык и полное взаимопонимание.
Но ни от одного стоящего тренера никогда не слышала я похвалы, одобрение могло быть лишь молчаливым. Когда же наставник чувствовал, что в тебе взыграла гордость за свои успехи, он всегда находил способ с тебя ее сбить, показав твою неумелость. Хозиев делал очень просто: он вставал и молча смотрел в глаза твоему коню. Можно было делать что угодно, но под этим взглядом ни один конь не шел на препятствие, и ты позорился на плацу столько, сколько считал нужным Хозиев. И это тоже было проявлением мудрости, потому что самонадеянный и самодовольный обязательно потерпит неудачу. Ибо, как говорит Дхаммапада, «глупец, который знает свою глупость, тем самым уже мудр, а глупец, мнящий себя мудрым, воистину, как говорится, „глупец“». Отсюда правило: никогда не мни себя мудрым и знающим, а уж тем более достигшим совершенства. Совершенствованию поистине нет предела, совершенна же одна лишь Великая Пустота.
Итак, Наропа, испытавший мудрое и милосердное руководство Тилопы, стал махасиддхи и получил от Наставника разрешение учить, поскольку постиг искусство побеждать самого себя. После смерти Тилопы он странствовал по Индии и учил людей премудростям и правилам буддизма Ваджраяны. И не раз у него были случаи продемонстрировать свои способности махасиддхи. Так, однажды Наропа в обличье нищенствующего монаха сидел при дороге с черепом в руке, символом отрекшегося от мира адепта Ваджраяны, и бормотал слово «вайдурья», символизирующее способность переварить абсолютно любую съеденную вещь. Мимо проходили мальчишки, один из которых был столь учен, что знал символическое значение этого слова. Расшалившись, он протянул Наропе бритву и потребовал ее съесть. Наш махасиддхи, не задумываясь, отправил лезвие в рот, где оно и растаяло, словно мягкое масло.
Весть об обладающем чудесными силами нищем монахе дошла до злобного правителя, и он натравил на Наропу своего боевого слона, держащего в хоботе обоюдоострый меч. Таким образом царь хотел проверить истинность поучений монаха. Махасиддхи сосредоточил свой взгляд на бешено мчавшемся на него звере, и слон тут же упал замертво. Однако труп слона начал смердеть в окрестностях селения, и жители, испугавшись заразы, взмолились о помощи. Сострадательный Наропа сосредоточил энергию своего ума и переместил труп подальше от селения. Но тут выяснилось, что злобный царь чрезвычайно опечален смертью своего любимого слона, а потому обрушил весь свой гнев на советников. Тогда милостивый Наропа оживил слона. Все это заставило царя и его подданных принять Учение, проповедуемое Наропой.
Махасиддхи Наропа имел много учеников, выполняя завет Тилопы учить людей, нести свет Учения дальше. Он написал много книг, в том числе знаменитые Шесть йог Наропы, которые мы с вами разберем чуть позже. Прожил Наропа 85 лет, после чего непосредственно перешел в нирвану в тихой буддистской обители в Цуллахари в 8-й день первого месяца года Железного Дракона.
Главным учеником Наропы, его «сыном сердца», которому он передал держание коренной линии, был Марпа-лоцзава, Марпа-переводчик. Впрочем, до него лучшим учеником Наропы был ставший махасиддхи Майтрипа, но ему не было передано держание линии. Зато Майтрипа передал Марпе учение так называемой «дальней линии передачи», в которой были четыре великих мастера: Сараха, Нагарджуна, Собара и Майтрипа.
Сараха родился в Индии в касте брахманов, и потому четыре дакини, явившиеся к нему, предстали перед ним в образе четырех девушек брахманской касты. Они убедили Сараху выпить подряд четыре чашки священного хмельного напитка типа ликера. Сараха поддался уговорам, выпил и немедленно испытал подряд четыре типа радости, даваемой только восхождением по лестнице четырех тел будды. Итак, он пережил «радость», «высшую радость», «ту радость, что выше всякой радости» и «спонтанно возникающую радость». Таким образом было положено начало употреблению алкоголя в качестве средства достижения особых состояний, что было запрещено в традиции, идущей от Тилопы. Фактически, выпив напиток, Сараха получил от дакинь посвящение в учение Ваджраяны. Свою радость он выразил в прекрасных ваджрных песнях. Сараха передал учение своей линии Нагарджуне, тот – Собаре, главным учеником которого и стал Майтрипа.
Майтрипа, последний из мастеров «дальней линии», родился в 1007 году в семье брахманов. Первым его Учителем стал Наропа, давший ему посвящение в учения Ваджраяны. Долгие годы провел Майтрипа в монастыре в Викрамашиле, где учил в то время великий Атиша. Майтрипа практиковал медитацию Ваджрайогини, употребляя, по примеру, поданному Сарахе дакинями, алкоголь в качестве священного средства для этой медитации. Традиционно ориентированные монахи осудили такую практику, и Атиша выгнал его из своего монастыря за нарушение правил винайи – строгой монашеской дисциплины. Глубоко обиженный Майтрипа тут же проявил себя как махасиддхи, взмыв вверх на своей священной подстилке для медитаций и поплыв высоко в небесах над Гангом. Монахи были поражены благоговейным ужасом и молили его остаться, но он отказался. В конце концов Майтрипа обрел высшее Просветление через благословение Ваджрайогини, медитацию которой он столь усердно практиковал, стимулируя себя спиртными напитками. Однако «дальняя линия» на нем и оборвалась, так как получивший от него полную передачу Марпа остался верен линии Тилопы и Наропы и стал первым тибетским патриархом линии кагью, в которую трансформировалась школа каджупа. Именно Марпа-лоцзава считается основателем школы кагью.
Марпа, воплощение бога Хеваджры, родился уже не в Индии, как Тилопа и Наропа, а в Тибете в 1012 году. В возрасте двенадцати лет он попал в обучение к знаменитому переводчику, лоцзаве Брогми, который учился в Индии и в Тибете у многих замечательных Учителей. Марпа изучал у него санскрит, а также йогические практики Ваджраяны. Достигнув шестнадцати лет, Марпа обратил в золото свою часть родительского наследства и отправился в Индию, путешествие в которую всегда опасно, на поиски драгоценных учений тантры. Остановившись на время в Непале, он впервые услышал о величии Наропы от двух его учеников. Когда же Марпе исполнилось тридцать лет, три дакини открыли ему суть и глубину линии передачи Учения Тилопы и Наропы, что и побудило Марпу отправиться на поиски предназначенного ему судьбой Учителя. Как и следует, этот Учитель многократно представал перед Марпой в самых неожиданных образах и ситуациях, но замороченный иллюзиями сансары потенциальный ученик не узнавал Наропу. И голос с небес провозгласил ему азбучную истину: следы Гуру столь же трудны для следования по ним, как след птицы в воздухе.
