Конечное осуществление замысла индийского похода Наполеона напрямую зависело прежде всего от результатов кампании 1812 года. В то же время этот проект был тесно связан и, вероятно, заметно повлиял на процесс планирования войны с Россией. На наш взгляд, наполеоновская стратегическая концепция в 1812 г. заключалась в следующем. Предполагалось в течение от нескольких недель до двух месяцев нанести поражение русским войскам в пограничных сражениях. После чего французский полководец при заключении мирного договора постарался бы навязать русской стороне согласие на совместное франко-русское военное предприятие в Индию в 1813 г. Окончательный срок завершения похода в Индию планировался на 1814 г. В качестве гарантии Наполеон Бонапарт мог потребовать временное оставление за собой занятой территории и зимовку будущего экспедиционного корпуса под Москвой. При переговорах, конечно же, были возможны самые разные варианты.
Таким образом, ростки грядущего крушения наполеоновской армии в России четко просматриваются в стратегической модели Наполеона, так как, он увлекся предприятием, превосходящим по своим размерам и рискованностью всякую меру. Огромную роль в этом сыграли его личные политические ошибки и заблуждения. В частности, крайне расплывчатая стратегическая концепция была целиком поставлена в зависимость от тактических успехов, то есть от побед французского оружия на полях сражений в России. Современник событий 1812 г.
А. Шувалов, разбирая по горячим следам действия и поступки французского императора, посчитал, что главная погрешность его как полководца «… состояла в том, что он основал планы свои на политических расчетах. Сии расчеты оказались ложными и здание ево разрушилось»{262}. Собственно, даже в контексте многих других важных обстоятельств, прямолинейный подход при решении столь грандиозной, ранее неизвестной и беспрецедентной в истории задачи таил в себе потенциальную ошибку.
В данном случае стоит рассмотреть и сравнить выработанную перед войной российскую стратегическую концепцию. На основе полученных русской военной разведкой данных в 1810—1812 годах военное министерство в Петербурге смогло не только разработать операционный план на первоначальный период действий (ведение активной оборонительной тактики в виду численного превосходства французских сил), но к этому времени в высших правительственных сферах (в первую очередь у Александра I и у военного министра М.Б. Барклая де Толли) утвердился правильный стратегический взгляд на многолетнюю борьбу с Францией. В основу русского стратегического плана была положена мысль о долгосрочной войне с Наполеоном, рассчитанной на 2—3 года: после временного периода обороны на российской земле в 1812 г. предусматривался перенос военных действий в Европу, где император Александр I и его генералы рассчитывали на подъем антинаполеоновского освободительного движения{263}.
При анализе процесса планирования обеих сторон бросается в глаза тот факт, что русский стратегический план был подчинен и логически вытекал из стратегического замысла ослабления противника. У Наполеона же, наоборот, успех первоначальных операций должен был окончательно определить стратегию; весь расчет строился на последующем мирном договоре после поражения русских армий[168]. С самого начала войны конкретные оперативные вопросы и бесплодная погоня за тактическими успехами все больше и больше заслоняли для Наполеона перспективы общего стратегического руководства. И если французский император ставил своей целью завоевание, по крайней мере, европейской гегемонии, то суть русской концепции заключалась в ведении долговременной войны и в отказе от компромиссных соглашений. Авантюризму Наполеона был противопоставлен трезвый стратегический расчет. Таким образом, индийский проект французского полководца являлся его роковой и крупнейшей политической ошибкой. Это обстоятельство не только спутало карты императора и разрушило его замыслы, но и имело важнейшие последствия как лично для Наполеона, так и, в конечном итоге, для судьбы созданной им могущественной империи.
Безусловно, индийский проект был могучей идеей или геополитическим планом (затрудняемся, как лучше его назвать), но явно имел слабые стороны, поэтому остался нереализованным. А для нас, потомков, оказалось важно то, что Россия перечеркнула этот проект великого полководца и заставила Европу жить по более реальным планам, затем предложенным российским императором Александром I.
Глава IV.
Цена и последствия победы
Подсчет потерь и издержек. (Стр. 190) — Движущие силы и последствия победы для крепостной России. (Стр. 200) — Апогей русской славы и выбор пути развития. (Стр. 203)— Русская армия после 1815 г. (Стр. 214)
Страну, безусловно, возвышает одержанная победа, а воспитывает и закаляет — изнурительный путь к ней. Всегда интересно и проанализировать последствия важных исторических событий и проследить их влияние на последующий ход истории. С этой точки зрения важно в первую очередь определить материальные издержки государства и людские потери, понесенные в войнах. Какова цена победы? Что принесла она стране?
* * *
Чтобы чрезмерно не обрушивать на читателей сухие цифры, ограничимся данными на 1812—1814 гг., хотя, сразу оговоримся, видимо, и они не являются вполне точными. Слишком не многие историки отваживались на основе косвенных исчислений путем различных приблизительных оценок выдать какие-либо обобщающие показатели и количественно измерить «цену победы». Данные «плавают» у различных авторов. На это существуют объективные причины и трудности. Статистические подсчеты тогда почти не производились, поскольку эта наука (статистика) в России (да и в других странах тоже) в тот период находилась в почти зачаточном состоянии. Кроме того, военные действия не благоприятствовали ведению точного учета и статистики.
Чем он победил врага своего? Нагайкою? Литография у офорт раскрашенный акварелью И.И. Теребенева. 1812 г. ГИМ Тем не менее, на 1811 г. можно примерно установить, что в России насчитывалось приблизительно 41—45 млн. населения, в французской империи — 42 млн. человек{264}.[169] В Российской империи некий набор цифр давали лишь периодически проводимые ревизии, носившие фискальный характер, поэтому относительно точные данные имелись лишь по податным сословиям и исчислялись они по количеству мужских душ[170]. Но по сути иностранное нашествие в 1812 г. являлось борьбой России с общеевропейской коалицией стран. Наполеоновская Великая армия по размерам и материальным издержкам превосходила все, что видела и знала Европа ранее — от 610 до 680 тыс. человек (по разным подсчетам). Поневоле, Россия вынуждена была противопоставить этому иностранному вторжению максимум своих сил. Но опять же авторы в данном вопросе расходятся в цифрах. Называют совершенно разные данные русских сухопутных сил перед войной и во время войны: 570 тыс. человек (из них 100 тыс. иррегулярных войск){265}, 537, 8 тыс. бойцов (без иррегулярных войск){266}, 480 тыс. регулярных войск (с 1600 орудий){267}, 876 тыс. человек{268}, 1 млн. человек (с ополчением 1,3 мл.){269}, 537 тыс. человек{270}, 480 тыс. человек{271}, 590 тыс. человек{272}. В общем, цифры постоянно менялись, не становясь от этого точнее. Сплошное многообразие цифр и разброс мнений историков по данному вопросу. Не легче дело обстоит и с выкладками собранных сил ополчения. Укажем, что по последним подсчетам численность временных формирований всех трех округов ополчения в период войны составляла от 211, 2 до 237, 5 тыс. человек (не считая Украины, Дона и народов Поволжья){273}.[171]
Еще более сложный вопрос — потери. Так сам Александр I в письме к австрийскому императору летом 1813 г., упоминая об огромных лишениях, понесенных Россией в 1812 г., писал без всякой конкретизации: «провидение пожелало, чтобы 300 тыс. человек пали жертвой во искупление беспримерного нашествия»{274}. Да и российский император эту цифру, по-видимому, назвал приблизительно, на глазок. Военное министерство, насколько нам известно, никогда не подсчитывало потери в период наполеоновских войн, а собирало в лучшем случае лишь данные о недокомплекте войск. Да и подавляющие часть авторов, не имея возможности найти достоверные источники часто, даже по отдельным сражениям, вообще предпочитала не писать об обобщающих потерях.
Некоторые суждения на этот счет можно сделать, используя лишь косвенные данные. Население России с конца XVIII в. до 1805 г. увеличивалось в среднем на полмиллиона человек в год. Среди православного населения по приходам велись сведения по рождающимся, умершим и сочетавшимися браком. Сохранились сведения по годам, составленные на основе данных из метрических книг. Приведем лишь сведения, характеризующие разницу между родившимися и умершими{275}.
