Эта битва продолжалась более трех часов.
Престиж кальмара «Алектона»
Первого декабря в 8 часов утра, едва добравшись до Тенерифе, капитан корабля Буйе с несколькими членами экипажа тотчас направился к господину Сабину Вертело, консулу Франции на Канарских островах, чтобы обстоятельно рассказать ему о происшествии в присутствии свидетелей ― своих компаньонов. Приглашенный на борт корабля дипломат смог лично убедиться в правдивости рассказа, рассмотрев 14-килограммовый кусок хвоста, источающий острый запах мускуса.
На следующее утро командир «Алектона» направил официальный рапорт о случившемся маршалу Филиберу Вайану, министру военно-морского флота. А на последовавшем за этим заседании Парижской Академии наук, которое состоялось в понедельник 30 декабря 1861 года, в повестку дня были внесены два сообщения, посвященные происшествию.
Первое сделал известный физиолог Пьер Флоуранс, зачитавший письмо капитан-лейтенанта Буйе, адресованное Филиберу Вайану и любезно представленное маршалом в академию. Второе сообщение сделал зоолог Мокин Тандон, зачитавший наиболее интересные отрывки письма, полученного им от консула.
Помимо подтверждения официального лица, лично беседовавшего с многочисленными свидетелями происшествия и изучившего скудные остатки чудовища, господин Вертело добавил:
«Я лично опрашивал старых Канарских рыбаков, уверявших меня в том, что они неоднократно видели в открытом море больших красноватых кальмаров, длиной более двух метров, которых они никогда не пытались ловить…»
После зачтения этих взаимно дополнявших друг друга писем в рядах академиков был распространен раскрашенный набросок ужасной схватки, появившийся благодаря таланту одного из офицеров «Алектона», лейтенанта Е. Родольфа.
Заканчивая заседание, президент Анри Милн-Эдвардс заметил, что морское животное, о котором шла речь, должно относиться к одному из видов гигантских головоногих моллюсков, существование которых подтверждалось многими авторами и чьи останки хранились в различных музеях. Он процитировал текст Аристотеля, упоминавшего о крупном моллюске из Средиземного моря, и перешел к «рассказам Плиния и очевидным преувеличениям Олафа Магнуса и Дени-Монфора»; вспомнил свидетельства Перона, Куа и Гаймарда, а также важные сообщения своего датского коллеги Стенструпа (1853) и голландца Хартинга (1860).
На этот раз скептицизм самых сдержанных ученых подвергся тяжелому испытанию. Лихорадочно бросились они собирать воедино, многочисленные факты, рассказывающие о гигантских головоногих моллюсках. В то время как Бенедикт-Анри Ревуаль получал подтверждения канадских рыбаков о существовании необычного кальмара в открытом море, профессор Анри Лаказ-Дутье делал то же самое на берегах Ла-Манша. И неожиданно обнаружилось, что имеется нечто больше, чем просто туманные предположения о реальности их существования. Чем дальше заходило расследование, тем меньше напоминало фальсификацию сенсационное сообщение о гигантском животном. Части огромных щупалец и спины можно было увидеть в музеях: в коллекции профессора Стенструпа в Копенгагене, в музеях Утрехта и Гарлема в Голландии, на факультете естественных наук в Монпелье, в музее Королевского хирургического колледжа в Лондоне.
Одна из самых последних находок датировалась 1860―1861 годами. Именно тогда поврежденный остов огромного кальмара был выброшен на берег на западном побережье Шотландии, между Хиллсвиком и Скалловеем. Если верить профессору Алману, конечности этого моллюска имели длину около 2,5 метров, щупальца около 5 метров, а длина мантии, заканчивающейся плавниками, составляла 2 метра 13 сантиметров. Таким образом, общая длина животного превышала четыре с половиной метра, не считая конечностей. Диаметр присоски щупальца, по сведениям профессора Алмана, был приблизительно равен 2 сантиметрам.
Проверив соответствие всех этих анатомических частей, ученые попытались выяснить, к какому виду кальмаров могли бы они относиться. Для некоторых кальмаров средних размеров идентификация легко осуществляется по костяку: это можно сказать о кальмаре Enoploteuthis или о кальмарах с ромбическими плавниками, обитающих как в Средиземном море, так и в северных морях (например, кальмар-стрела, Ommas-trephes). Но у этих видов гигантских кальмаров мантия (собственно говоря, тело) никогда не превышает метра, а чаще значительно меньше. Поэтому правомерно ли их объединять с теми, чья мантия измеряется несколькими метрами и кто заслуживает названия «супергигантов»?
Спорная классификация кальмара Буйе
По мнению доктора Стенструпа, для гигантских кальмаров необходимо создать новый род Architeuthis. Но, согласно Хартингу, для подобного новшества нет никаких оснований. Он считает, что имеющиеся фрагменты гигантов не отличаются от соответствующих частей кальмара Ommastrephes todarus, описанного Орбиньи, и, пока не будет доказано обратное, их нужно к ним и относить.
Французские зоологи Кросс и Фишер предложили определять вид кальмара, встреченного «Алектоном», методом исключения. Никто не сомневался в том, что его следует относить к десятиногим моллюскам. А среди них можно было сразу исключить род Sepia, Sepiola, Sepioloidea, Sepioteuthis и Cranchia, представители которых резко отличались по форме от описываемого экземпляра. Таким образом, Кросс и Фишер пришли к выводу:
«Кальмары рода Omnmstrephes, включающие несколько видов гигантских головоногих, отличаются от кальмара с Канарских островов зубчиками верхнего края присосок хватательных конечностей и подвижностью глаз. Головоног, встретившийся капитану Буйе, напротив, имел неподвижные глаза.
Мы склонны думать, что данный вид принадлежит к семейству Loligidae и к роду Loligo; мы предлагаем дать ему имя Loligo bouyeri, которое будет напоминать натуралистам об офицере, впервые детально описавшем гигантского головоногого моллюска с Канарских островов».
Исключение из рода Ommastrephes по тому признаку, что у кальмара, встреченного «Алектоном», «странно неподвижные» глаза, кажется достаточно сомнительным. Можно иметь застывший взгляд в буквальном смысле этого слова, но при этом глаз не обязательно будет неподвижным в своей орбите. Более того, никем не доказано, что глаза животного, находящегося на грани между жизнью и смертью, не могут потерять подвижность.
Можно не удивляться поэтому, что Кросс и Фишер определили 6-метрового моллюска в один род с кальмаром обыкновенным (Loligo vulgaris), в двадцать раз меньшим его в длину. Вот как они оправдывают подобное соседство:
«Исследование гигантских головоногих моллюсков, принадлежащих к хорошо известным видам средних размеров, очевидно доказывает, что их рост не ограничен четкими границами, как у высших позвоночных животных (млекопитающих, птиц и пр.), и продолжается в течение всей жизни».
Таким образом, при попытке классификации гигантского кальмара были выдвинуты две гипотезы. Или это «переросший» экземпляр уже известного, широко распространенного вида, или он образует отдельный, еще неизвестный род.
За неимением достаточного количества фактов Кросс и Фишер воздержались от четких выводов; тем не менее заметно, что они склонялись в пользу первой гипотезы. Будущее покажет, что они ошибались: сверхгигантские кальмары образуют совершенно самостоятельный род Architeuthis, название которому впервые было дано Стенструпом.
Сенсационный случай с кальмаром «Алектона» вызвал возбуждение не только в научных кругах, но, как можно догадаться, и во всех остальных слоях общества, и в первую очередь среди журналистов. Они поспешили представить свою версию.
Таким образом появился «достоверный рассказ» о разыгравшейся драме, приписываемый самому капитану Буйе, некоторые несоответствия и очевидные неточности которого видны невооруженным глазом. В рассказе, состряпанном каким-то ловким журналистом, можно без труда узнать не только выражения из официального рапорта капитана Буйе и выдержки из письма господина Сабина Вертело, но даже наивную версию Кросса и Фишера о возможности неограниченного увеличения роста головоногих моллюсков:
«Почему это существо не может достигать гигантских размеров? Ничто не сдерживает его рост ― ни позвоночник, ни панцирь; a priori не видно пределов его развития».
Нельзя отказать себе в удовольствии воспроизвести здесь заключительную часть пресловутого «документа», в которой с первой строки угадывается редакторская рука:
«Этот ужасный беглец из зверинца старика Протея долго еще будет преследовать меня в моих ночных кошмарах. Долго я буду ощущать на себе этот взгляд, неподвижный и тусклый, и эти восемь рук, обвивающих меня своими змеиными кольцами. Надолго я сохраню воспоминания об этом чудовище, повстречавшемся «Алектону» 30 ноября 1861 года, в два часа пополудни, в сорока лье от Тенерифе.
