21 октября, через 18 дней после начала жаныдарьинского маршрута, после тяжёлого ночного перехода через кунябугутские пески мы возвратились в Тахта-Купыр. «Полёт через тысячелетия» был завершён. Позади осталось 9000 километров воздушных маршрутов, давших нам огромную, вновь исследовательски освоенную территорию и свыше 200 новых памятников от раннеантичных руин середины I тысячелетия до нашей эры до позднесредневековых кара-калпакских памятников Жаны-Дарьи и Куван-Дарьи.
Мы подводим итоги разведочных работ на самолете и невольно сравниваем их с работами, проделанными в пустыне до войны. Если хороший верблюд может пройти 4 километра в час, то сколько лет понадобилось бы нам, чтобы исследовать такую громадную территорию, какал нанесена сейчас на нашу археологическую карту? Сколько потребовалось бы сил, энергии и средств, чтобы сделать такую карту со старыми средствами наземной съемки? Мы вспоминаем наши верные ПО-2, которые послушно садились среди зарослей саксаула и гребней барханов, чтобы дать нам возможность осмотреть новые прекрасные памятники древнего Хорезма, впоследствии нами детально изучавшиеся при раскопках. Мы с благодарностью думаем о нашей советской авиации, которая умеет служить не только делу защиты отечества, но и расцвету науки.
Предварительные раскопки замка Топрак-Кала в 1945 году дали нам много интересных материалов. Но самым привлекательным было для нас открытие многоцветной стенной росписи. На полу одной из комнат мы обнаружили многочисленные фрагменты глиняной штукатурки с многоцветной росписью по белому грунту. А над сохранившимся участком свода этой комнаты мы нашли уцелевший уголок комнаты второго этажа, где расписная штукатурка сохранилась непосредственно на стене. Перед нами были еще очень незначительные, но многообещающие остатки памятника нового для нас вида художественной культуры античного Хорезма — монументальных стенных росписей, А это сулило широкие перспективы разнообразных открытий, ибо стенная живопись, являясь интереснейшим памятником искусства, вместе с тем проливает свет на самые разнообразные стороны материальной культуры создавшего её народа.
Мы знаем, какую роль сыграли в разработке вопросов истории культуры городов восточного Туркестана замечательные фрески буддийских пещерных монастырей последних веков I тысячелетия нашей эры.
На территории советской Средней Азии античная стенная живопись была почти неизвестна. Единственным её памятником, да и то относительно очень поздним (около V века нашей эры), оставались фрагменты росписи в одной из комнат царского дворца в Варахше, близ Бухары, открытые и опубликованные В. А. Шишкиным в 1938 году. Перед нами возникала увлекательная задача открытия хорезмийской монументальной живописи. В новом полевом сезоне 1946 года замок Топрак-Кала стал основным объектом наших раскопок, продолженных ещё в большем масштабе в 1947 году.
Грандиозный замок-дворец подавляет своим суровым величием. Карликами перед ним кажутся огромные большесемейные жилые дома города. Центральный массив замка поднимается на 16 метров над уровнем моря, а три башни, каждая 40×40 метров площадью, вздымают свои плоские вершины на 25 метров.
Раскопанные сейчас северная половина центрального массива и все три башни, всего около 100 помещений, расположенных в трех этажах, занимают около 6000 метров примерно из 11 тысяч метров общей площади громадного здания.
Помещения центральной части замка были подняты над землей на мощный четырнадцатиметровый цоколь, представляющий систему перекрещивающихся глинобитных стен, пространство между которыми было заполнено кладкой из сырцового кирпича, свободно, без раствора, положенного в песок, разделяющий отдельные кирпичи. Эта песчано-кирпичная кладка цоколей сооружений — характернейшая черта строительного дела античного Хорезма.
В комнатах было сделано много находок. Помимо остатков пищи — косточек плодовых растений (урюка, персиков, винограда), семян пшеницы, ячменя, проса, дыни, многочисленных костей животных, главным образом козы, затем овцы, свиньи, крупного рогатого скота, лошади верблюда, а также диких животных — дикого барана, оленя и джайрана — были найдены многочисленные фрагменты и целые сосуды позднеантичного типа, характерные особой тонкостью выделки; фрагменты бумажных, шерстяных и шелковых тканей, части кожаной обуви, железный наконечник копья, три четырехгранных железных наконечника стрел, вызолоченные пластинки пояса со стеклянными вставками и несколько медных монет III века нашей эры. У юго-восточного угла города при раскопках городской стены была найдена крупная алебастровая статуэтка обнажённой женщины — третий для Хорезма пример алебастровой скульптуры.
Роспись на стенах замка Топрак-Кала
1 — Лепестки цветов
2 — Голова тигра
3 — Фрагмент женской головки
4 — Фазан
5 — Белая лилия
Среди фрагментов обработанного дерева в 1947 году была обнаружена небольшая деревянная бирка с надписью черной тушью из четырем слов, написанных знаками древнехорезмийского алфавита (видимо, хозяйственный документ), — первый хорезмийский документ такого рода. Позднее, во время раскопок 1948 года, нами был открыт целый архив древнехорезмийских текстов на дереве и бумаге. Это также были хозяйственные документы, но для нас они имели величайший смысл это было лишнее подтверждение высокой культуры Хорезма в глубокой древности.
Но самым главным сокровищем Топрак-Кала оказались монументальные росписи и найденная в 1947 году монументальная глиняная скульптура.
Живопись выполнена минеральными красками на клеящем веществе по глиняной штукатурке, покрытой большей частью тонким слоем алебастровой подгрунтовки. Основу почти везде составляет белый фон, на который наносятся остальные краски, иногда совершенно его скрывающие. Изображение всегда оконтурено четкой черной линией, пространство внутри которой заполняется надлежащего тона пятнами к мазками различной густоты, то тонкими и осторожными, то широкими и смелыми, передающими рельеф форм и световые блики.
Росписи оказались в большей части комнат, видимо во всех жилых и парадных помещениях. Из раскрытых в 1946 году помещений особенно богато украшена была комната № 5 второго этажа, выходившая на северный дворик замка. Это был громадный зал с плоским, опиравшимся на четыре колонны перекрытием. Зал имел, видимо, парадно-торжественный характер, его стены были расписаны пышным орнаментом, представляющим систему перекрещивающихся полос черно-желтых тонов, орнаментированных сердечками, розетками, листьями аканфа и образующих ромбические поля, использованные для живописных изображений музыкантов. Одно из них сохранилось почти целиком: это изящное изображение арфистки, выполненное в желтоватых тонах. Пальцы несколько манерно решенных рук в браслетах лежат на струнах большой треугольной арфы, напоминающей ассирийскую. Округлость плеч и овала лица, всё графическое решение образа ведёт нас в мир кушано-гандхарских художественных традиций.
Два других найденных в этой же комнате фрагмента изображений женских лиц, особенно одно из них — часть лица, повернутого в фас, со смелым решением прямо смотрящих, широко прорезанных глаз и сросшихся бровей, — уводит нас в мир иных художественных ассоциаций. Параллели здесь нужно искать в сиро-египетском, отчасти северночерноморском изобразительном искусстве римского времени.
Второй из фрагментов — часть профиля женской головка с горделивым поворотом шеи, окаймленной богато орнаментированным воротом, с тяжёлым узлом чёрных волос, схваченных красной повязкой, — также ближе к образам искусства античного Средиземноморья, Так в росписях одной комнаты скрещиваются две художественные школы, две традиции, получившие, однако, на хорезмийской почве совершенно своеобразное преломление.
Комната имела и другие украшения. У её западной стены были найдены многочисленные обломки лепных глиняных (с примесью шерсти) гирлянд из листьев и плодов, окрашенных в зеленый, шафранный и красный цвета, а также огромная, в полтора раза превосходящая нормальную величину кисть руки горельефного изображения человека, опирающегося концами пальцев на какой-то предмет прямоугольно округленной формы, — жест, хорошо знакомый по изображениям на монетах кушанских царей Вимы Кадфиза и Каиишки. В нише была заключена картина — изображение в натуральную величину двух сидящих друг против друга в торжественных позах фигур — мужской и женской. В смежной комнате раскрыта живописная композиция, выполненная в теплых багряно-красных тонах, — изображение женщины, собирающей в фартук виноград и персики. Над нею — висящие кисти винограда и часть плетейной из прутьев садовой беседки.
