В Москве встревожились. Алексей Михайлович повелел Ромодановскому с войсками вернуться в Малороссию. Официально ему поставили задачу как бы «нейтральную», идти для защиты от татар. Но ведь татары были союзниками Выговского. Однако гетман и на этот раз выкрутился. Во всю прыть погнал к государю гонцов. Докладывал ему, что он, вернейший слуга, подавил мятеж изменников. Теперь обстановка нормализовалась, крымский хан Украине не угрожает, а с мелкими татарскими бандами казаки сами справятся. Что ж, царь честно соблюдал обязательства не вмешиваться во внутренние дела присоединенной страны. Судите своим судом, сами управляйте, как считаете нужным. Если измену искоренили и крымцев удалили, чего еще желать? Приказ Ромодановскому был отменен. Это оказалось серьезнейшим просчетом.
Польша к этому времени была совершенно разгромлена, молила о мире. В Вильно были назначены переговоры. Туда приехали царские дипломаты, но… делегация Речи Посполитой не появлялась. Слала отписки под разными предлогами, ее ждали несколько месяцев. Почему поляки тянули время, открылось позже. В глубокой тайне они вели другие переговоры, с Выговским. 6 сентября 1658 г. он подписал Гадячский договор, возвращал Украину под власть Польши. За это король Ян Казимир обещал отменить унию и прислать ему на помощь 10 тыс. войска. Самому Выговскому за измену пожаловал Киевское воеводство, Барское староство и достоинство польского сенатора. Гетман укреплял дружбу и с Крымом, пригласил татар.
В Москве об измене все-таки узнали. Правительство разослало призыв к казачьим полковникам – низложить Выговского и избрать нового гетмана. Переговоры с поляками прервались, возобновились боевые действия. Но Выговский считал, что он уже готов выступить. На Украину двинулась крымская орда. Гетман соединился с ней, вместе с татарами получилась 100-тысячная армия. Она подступила к Киеву. Полковники, поддержавшие заговор, ринулись на русские и белорусские земли – в тылы нашей армии, сражавшейся в Литве. Захватили Мстиславль, Рославль, Чаусы, готовился к обороне Смоленск. Однако измену одобрили далеко не все украинцы. Народ узнавал, что гетман отдает страну полякам, навел татар, и возмущался таким вождем. В Киеве гарнизон боярина Шереметева был весьма малочисленным. Но к нему стекались казаки, горожане. Собралось такое войско, что воевода решился выйти из города, ударить по осаждающим. Дрались целый день, Выговского и крымцев отогнали, взяли 20 пушек, 48 знамен.
А на выручку Киеву шли из России полки Куракина и Ромодановского. Города без боя открывали им ворота, встречали хлебом-солью. Казачья «голота» присоединялась толпами. Приезжали и полковники, сохранившие верность России. Войска встали недалеко от Киева. По предложению Ромодановского, украинская часть армии провела раду и выбрала «гетманом на время» генерального войскового судью Ивана Беспалого. Ну а король так и не выполнил обещание прислать Выговскому свою армию. Гетман нервничал, метался – и отправил посольство к царю, приносил повинную. Впрочем, каяться всерьез он не собирался. Напускал туман, лгал напропалую. А когда услышал, что Ромодановский и Беспалый стоят отдельными лагерями, послал наказного атамана Скоробогатенко налететь врасплох и погромить их. Замысел не удался, царские ратники и казаки отбили атаку.
Тем временем в России формировалась большая армия Трубецкого. 15 января 1659 г. она выступила к границе. Но… царь не хотел завоевывать Украину! Ведь и война-то началась ради спасения ее жителей, по их собственным призывам. Инструкция Алексея Михайловича требовала от воеводы «идти в Переяславль уговаривать черкас, чтобы они в винах своих ему, государю, добили челом, а государь их пожалует по-прежнему». Только в случае явной вражды и неудачи переговоров разрешалось «идти на них войною». 7 февраля вдогон Трубецкому были посланы новые инструкции. Государь соглашался даже на примирение с Выговским. Дозволялось пойти ему на уступки – утвердить за гетманом такие же привилегии, какие сулили ему поляки, убрать с Украины воевод и русские гарнизоны.
Трубецкой остановился в Путивле, к нему подошли и Ромодановский с Беспалым, собралось 150 тыс. ратников. Но правительство полагало, что внушительная армия понадобится только для демонстрации. Трубецкой писал к Выговскому, звал на переговоры. Не тут-то было. Гетман делал вид, что опять испугался, а сам лишь тянул время. Ждал татар, баламутил казаков и всякий сброд. Неожиданно он появился с 30-тысячным войском у Миргорода. В городе изготовились его сторонники и подняли мятеж. Заставили сдаться стоявший там отряд русских драгун.
Трубецкой двинул армию вперед. Но пока он стоял возле границы, гетман успел как следует укрепить Конотоп, перекрывающий дорогу от Путивля в глубь Украины. Буквально под носом у русских туда вошло большое войско полковника Гуляницкого. 19 апреля к Конотопу подтянулся царский передовой полк – не зная, что в крепости затаились более крупные силы. Предложили открыть ворота, получили отказ и с ходу кинулись на приступ. Но едва ратники приблизились к стенам, под ними взорвалась заложенная мина, из города выплеснулись казаки Гуляницкого, раскидали атакующих.
Подходили остальные русские части и взяли Конотоп в осаду. Трубецкой ждал, когда по весенней грязи подвезут тяжелую артиллерию, обозы с боеприпасами, при этом снова и снова пробовал вступить в переговоры с Выговским. А гетман как будто не отказывался. Писал, что он одумался, согласен покориться, со дня на день приедет к воеводе. Но чем дальше, тем отчетливее прояснялось, что он лжет. В мае Трубецкой отправил корпуса Ромодановского, Куракина и Беспалого «промышлять» неприятеля. В июне прибыла артиллерия, 30 крупнокалиберных пушек открыли огонь по Конотопу. Ратники насыпали земляной вал, придвигали его к стенам, готовясь к приступу.
Но было уже поздно. К Выговскому пришел хан Мехмет-Гирей со 100-тысячной ордой и турецкой артиллерией. Они выдвинулись к Конотопу и остановились поодаль, на р. Сосновке. Послали конный загон, чтобы выманить русских из лагеря. Ночью 27 июня гетманские казаки и татары побили караулы, ворвались в расположение армии. Наделали побольше шума, развернулись и поскакали прочь, угоняя табун лошадей и скот, пасшийся за лагерем. Трубецкой поднял в погоню всю конницу – 20 тыс. дворян и рейтар Семена Пожарского и Семена Львова. Понеслись во весь опор, без разведки, силясь настигнуть наглецов. Местные жители предупредили: за Сосновкой стоят огромные таборы татар и казаков, но Пожарский отмахнулся. Счел, что грабители оставили там свои обозы.
А отряд, за которым гнались, увел русских за 40 км от Конотопа и еще раз схитрил. Спешился и засел за лесной засекой, показывал, что собирается обороняться. Пожарский тоже спешил полки, послал в атаку. Казаки постреляли, бросили позицию, стали удирать за Сосновку. Русские сели на коней, рванули за ними на другой берег и тут-то угодили в засаду. Из кустов и перелесков ударили картечью пушки, засвистели тучи стрел. Татары, укрывшиеся в прибрежных зарослях, стали отрезать обратный путь к реке. Многочисленная конница собралась на поляне, каждая пуля и стрела находили цель. Лишь небольшая часть всадников сумела прорваться назад. Остальные очутились в кольце.
Бились несколько часов, их клевали наскоками и расстреливали со всех сторон. Пожарского, придавленного убитой лошадью, захватили в плен. Уцелевшие воины изнемогали и сдались. Но Выговский заранее договорился с ханом не брать пленных – пускай между украинцами и «москалями» нагнетается озлобление, ляжет кровная вражда. Пожарского привели к Мехмет-Гирею. Тот давно точил зуб на князя за разгром своих войск под Азовом. С издевкой предложил выбрать: или принять ислам, получить за это высокий пост и владения в Крыму, или умереть. Последний представитель рода Пожарских, племянник освободителя Москвы, плюнул в бороду Мехмет-Гирею и тут же был обезглавлен. Всех сдавшихся, 5 тыс. человек, перерезали. Сохранили жизнь лишь Львову, но он не вынес жуткого зрелища, сошел с ума.
Лавина крымцев и казаков Выговского покатились к Конотопу. Ускакавшие русские кавалеристы успели предупредить своих, пехота и артиллерия укрылись в укрепленном лагере, нахлынувших врагов покосили огнем. Но они перекрыли все дороги, блокировали лагерь. Трубецкой решил спасать армию, идти на прорыв. Чтобы защититься от атак конницы, он приказал строить таборы, подвижные укрепления из телег и двигаться внутри них. Как только полки покинули лагерь, татары и изменные казаки навалились на них. Но из таборов били легкие пушки, гремели залпы мушкетов, отгоняя нападающих. Таким способом войско медленно ползло по дорогам. Достигло пограничной реки Сейм, построило телеги полукругом. Под их прикрытием навело переправу, перешло на русский берег и укрылось в Путивле.
Трагедия на Сосновке ошеломила Россию. Царь оделся в траур, во всех храмах служили панихиды. Но он энергично взялся выправлять положение. Полетели приказы на Дон – напасть на крымские улусы. Под Калугой собиралась вторая армия Долгорукова, ей предписывалось «идти на помощь к боярину и воеводе князь Алексею Никитичу Трубецкому со товарищи на крымского хана и на изменника Ивашка Выговского». Хотя гетман и Мехмет-Гирей не рискнули подступать к мощной крепости Путивля. А донские казаки не медлили, их отряды налетели на татарские кочевья, лодки замаячили у Азова. Едва узнав об этом, хан оставил Выговскому 15 тыс. татар, а сам со всей ордой поспешил защитить собственные владения. На обратном пути крымцы грабили украинские села, угнали множество людей в рабство. Гетману это совсем не прибавило популярности.
