— Мне обязательно нужно быть сегодня в Лондоне. Прошу вас сделать укол, а я как-нибудь дотяну до Лондона. Мне предстоят важные финансовые дела.
Довод оказался неотразимым.
Дела у меня были действительно важные, хотя и не финансовые. В эту ночь должен был состояться очередной сеанс радиосвязи с Центром, и я не хотел впервые в своей практике сорвать его.
Не помню уж как и добрался до Лондона. Останавливался только один раз для заправки машины. Сразу же бросился в пункт неотложной помощи королевского медицинского института — он расположен в нескольких кварталах от «Белого дома».
Я впервые попал в это старинное заведение, куда можно было пробраться только через длинный тоннель, напоминавший наклонную штольню шахты. В конце тоннеля находился огромный зал.
Дежурная медсестра записала мою фамилию и предложила пройти в один из отсеков — что-то вроде кабины для примерки одежды.
Я промучался ещё пять минут, пока в отсек не зашёл врач в сопровождении трёх студентов. Быстро осмотрев палец, он решил тут же вскрыть опухоль.
Операция продолжалась недолго и завершилась уколом пенициллина. Укол (его делали в ногу) оказался неожиданно болезненным. Как выяснилось, молодая медичка ухитрилась попасть в какой-то нерв, что никогда не удалось бы ей, если это поручили сделать специально.
Поблагодарив врача и его помощников, я заковылял к выходу. Правая рука была на перевязи, но я решил всё же попробовать доехать до дома на машине. Сел за руль, но убедился, что после укола левая нога фактически парализована. Пришлось оставить машину около клиники.
Всё в тот день было против меня! Всё же мне удалось поймать такси.
Поставив ручные часы-будильник на нужное время, я заснул как убитый. Точно в назначенный час услышал позывные передающего центра и начал записывать радиограмму. Но оказалось, что без большого пальца держать карандаш почти невозможно. Зажав его в кулак, я не поспевал за передачей. На счастье, радиограмма оказалась на редкость короткой. Она была повторена. Я записал большую её часть.
Текст с пробелами трудно поддавался расшифровке, но после нескольких часов усилий передо мной лежало примерно следующее:
ПОЗДРАВЛЯЕМ… 53 см… ЗДОРОВА… СЧАСТЛИВЫ… ТРОФИМОМ… и что-то ещё.
Дело было 23 или 24 апреля. Естественно получить в эти дни поздравления с майскими праздниками, хотя до них ещё должны были состояться три или четыре сеанса радиосвязи. С другой стороны, при чём тут 53 см? И что это за таинственный Трофим или Трофимов?
Два дня я безуспешно пытался отгадать головоломку. На счастье, как раз в это время состоялась встреча с одним из курьеров. Курьер — это была женщина — оказалась старой знакомой, и, обменявшись почтой, она задержалась на несколько минут, чтобы поговорить о делах на Родине, где курьер была всего лишь дней за десять до встречи. Как всегда, новости приятно волновали — интересна была каждая деталь, мельчайшие подробности.
Уже расставаясь, я вспомнил странную телеграмму и спросил, не знает ли она, в чём тут дело.
— Только не говори ничего в Центре о моей руке, боль уже почти прошла, — попросил я.
Старая знакомая задумалась и вдруг спросила:
— Ты женат?
— Да, — ответил я.
— И вы ждёте ребенка?
— Ждём. Но при чём тут это?
— Чудак. 53 сантиметра — это нормальный рост новорожденного. У тебя родился сын. Жена назвала его Трофимом!
— Надо же: «загадка» оказалась настолько простой и радостной, что мне стало стыдно за свою несообразительность.
Расставаясь, мы договорились, что в этот вечер за ужином оба выпьем за маленького Трофима по бокалу шампанского. Чокнемся — мысленно, — ибо к этому времени она должна была уже быть в другой стране.
Жизнь шла своим чередом. Фирма рекламировала автоматы, я посещал клиентов, точнее — всех, кто выказывал интерес к нашим товарам. Много времени уходило впустую — часто на фирму обращались люди, не имевшие ни пенни. Но и это было не так уж скверно — я мог изучать Лондон и его окрестности и заводил знакомства.
За редкими исключениями я приезжал к себе на фирму без чего-то девять — чуть раньше, чем начинался рабочий день. Тут же просматривал почту и отвечал на самые важные письма (конечно, печатал на машинке я сам). На остальные давал ответы, получив соответствующие указания, клерк, молоденький паренёк, отрастивший себе густую стариковскую бороду. У него было много обязанностей: отвечать по телефону, назначать встречи с клиентами, следить за отправкой проданных товаров, принимать посетителей, выделив из них тех, которых стоило провести к директору. Мой партнер — Эйрс обычно проводил в Лондоне два дня в неделю, не больше. Остальное время он находился в главной конторе фирмы, где была и наша мастерская. Основная база располагалась вне Лондона не случайно: там Эйрс арендовал сравнительно большое помещение за треть того, во что обошлось бы это в столице. Да и зарплата в провинции также была процентов на тридцать ниже, чем в Лондоне.
Часов с десяти я принимал клиентов и коммивояжеров. Если заключалась хорошая сделка, примерно в час дня приглашал клиентов на ленч. Его качество (завтрак — за счёт фирмы) зависело от размеров сделки. Во второй половине дня я, как правило, сам посещал клиентов, подыскивал места, где поставить новые автоматы, — коллеги должны были привыкать к моему отсутствию в это время дня: иногда этого требовали мои прямые обязанности — именно в это время нужно было поставить или проверить визуальный сигнал, изъять из тайника корреспонденцию, побывать на конспиративной встрече. Порой я умудрялся даже выехать из Лондона в нужный город и утром вернуться прямо на работу. К девяти, как обычно. Для этого я держал в автомашине электробритву, работавшую от аккумулятора, и возил в багажнике небольшой чемоданчик с туалетными принадлежностями и свежей белой сорочкой. Если ночь приходилось проводить вне дома, то во второй половине дня я обычно удалялся под каким-нибудь предлогом — нужно было отоспаться.
Я стремился быть свободным от работы по вечерам, но изредка всё же приходилось видеться с клиентами и в это время, особенно с приезжими.
Я старался вести дело, фирма процветала, и Эйрс правильно рассудил, что теперь можно организовать и вторую фирму — она бы специализировалась на автоматах, продающих жевательную резинку. Тут как раз поступило заманчивое предложение от израильской фирмы «О Гирл» — фирма готова была практически бесплатно предоставить автоматы, если английские партнеры установят их у входа в мелкие лавочки.
Деловые переговоры завершились успешно. Израильские партнеры были заинтересованы в английском рынке и шли на максимальные уступки.
Я, угадывая причину этой заинтересованности, советовал Эйрсу не уступать.
— Гордон, но ведь они проигрывают на сделке! — не понимал компаньон.
— Нет, дорогой Эйрс, израильтяне рассчитывают на конечный результат. Вы помните, «О Гирл» требует, чтобы мы торговали только её жевательной резинкой.
— Конечно, что-то они на этом будут иметь.
— Немало. Прибыль «О Гирл» будет равна одной трети розничной цены резинки, которую сейчас ей девать некуда. Я располагаю некоторыми цифрами деятельности этой фирмы. Смотрите…
В моей записной книжке аккуратными столбиками выстроились цифры: производство, кредит, реализация продукции «О Гирл». Это подействовало.
— Вы правы, дорогой Гордон, израильтян надо прижать, — согласился Эйрс.
В целом на сделке мы выиграли, но чтобы сократить накладные расходы, пришлось самим разыскивать владельцев лавок, которые бы согласились установить у себя автоматы. Потом, опять же нам самим, полагалось прикрепить эти автоматы к стене около входа в лавку. Пришлось здорово повозиться, зато в нашей клиентуре прибавились сотни лавочников; с большинством были установлены приятельские отношения, и они всегда готовы были воспользоваться нашими услугами.
«О Гирл» получала свою долю прибыли, мы — свою. Всё шло отлично, пока не объявилась шайка взломщиков автоматов. К стене автоматы привинчивались весьма добротно, но иногда мелким воришкам удавалось оторвать их с помощью ломика или другого инструмента, оттащить затем в безопасное место и взломать. Если изымались только деньги, то мы знали, что это дело взрослых (американскую привычку жевать резинку в то время усвоили только дети). Если же была взята и жевательная резинка, было ясно — орудовали ребятишки. Как правило, взломанные автоматы попадали в полицию, да и лавочники делали соответствующие заявления. Составлялся протокол, и после этого мы получали 12 фунтов — розничная цена автоматов, на которую их страховали, хотя фактически автоматы нам обходились лишь по пять фунтов каждый. Всё это нас и страховую компанию мало волновало — таких случаев было всего несколько.
