серебряной монетой – цвейдриттельштирами – в определённые сроки (февраль 1722 г., декабрь 1722 г., октябрь 1723 г., сентябрь 1724 г.), и каждый раз по полмиллиона, через банки в Гамбурге, Лондоне и Амстердаме, объявляя за 6 недель до каждой уплаты, через какой банк она будет произведена.
27 февраля (9 марта) 1727 г. шведский король Фредерик I передал русскому послу в Стокгольме князю Василию Лукичу Долгорукову квитанцию о принятии Швецией сполна двух миллионов талеров.
Швеции предоставлялось право ежегодно «на вечные времена» закупать хлеб на 50 тысяч рублей в Риге, Ревеле и Аренсбурге и свободно, беспошлинно вывозить это зерно в Швецию. Исключение составляли лишь голодные, неурожайные годы.
Кроме того, эта статья договора была дополнена 22 февраля (3 марта) 1724 г. секретным артикулом, где Швеции предоставлялось право закупать зерно беспошлинно на 100 тысяч рублей сверх указанных в договоре 50 тысяч рублей, а также производить на эту дополнительную сумму закупки других русских товаров – сырья: пеньки, мачтового леса и др.
Известие о подписании договора Пётр получил по пути в Выборг. Ещё раньше он повелел: «Надеясь на мир, не подлежит ослабевать в воинском деле, дабы с нами не так сталось, как с монархиею греческою», то есть с Византийской империей.
Увы, сейчас забыты эти пророческие слова. Жулики-«демократы» во главе с Ельциным в своих корыстных целях превозносили Петра Великого и одновременно сделали всё, чтобы разрушить военную мощь государства Российского.
В ходе 21-летней Великой Северной войны Петру Великому удалось вернуть России земли, которые принадлежали её князьям ещё в IX–XI веках, и добиться выхода к морю. Пётр поистине «прорубил окно» в Европу. На Балтике появился мощный русский флот.
Тем не менее у Ништадтского мира был и серьёзный изъян – Пётр, торопясь заключить мир, согласился на границу в 120 верстах от новой столицы – Санкт-Петербурга. Поскольку шведская аристократия не смирилась с поражением в войне и мечтала о реванше, такая граница у Выборга становилась источником нестабильности и постоянной головной боли русского правительства.
Говоря о победе в Северной войне, царские, советские и нынешние демократические историки зацикливаются на полководческом даровании Петра, храбрости русских солдат и офицеров и т. п. В целом это соответствует действительности, но нельзя забывать, что Пётр вёл коалиционную войну против Швеции параллельно с Войной за испанское наследство. В этих двух войнах принимали участие почти все европейские страны. Из сказанного не следует, что, мол, Пётр смог победить Швецию лишь с помощью союзников. Нет никакого сомнения, что в войне один на один Россия сумела бы не только победить Швецию, но и при желании вообще стереть её с лица земли, будь на то воля Петра.
Дело совсем в другом. Если бы Пётр затеял войну со шведами в условиях стабильного мира в Европе, то первые же успехи русских вызвали бы вмешательство крупных европейских государств в войну. Нетрудно догадаться, что мощная коалиция европейских держав нанесла бы поражение России, и в самом лучшем случае Петру удалось бы сохранить «статус-кво» в территориальном аспекте.
Основной причиной войны 1741–1743 гг. было стремление правящих кругов Швеции к реваншу за Северную войну 1700–1721 гг. Боюсь, читатель поморщится от казенного советского стиля этой фразы. Но, увы, это на сто процентов соответствует действительности. До 1700 г. доходы шведского королевского дома и аристократии с Финляндии, Прибалтики и шведских территорий в Германии были гораздо больше, чем непосредственно со Швеции. Кроме того, собственное сельское хозяйство не могло прокормить население Швеции, и волей-неволей приходилось закупать зерно и другие сельхозпродукты в утерянных землях.
Однако шведское правительство понимало, что новая война один на один с Россией может закончиться для Швеции катастрофой. Войну можно было начать лишь в коалиции с могущественными союзниками, либо дождаться внутренних потрясений в России, которые подорвут её военную мощь.
В 1731 г. между Австрией, Голландией и Англией был заключён Венский договор, направленный против Франции. В свою очередь правительство Людовика XV срочно начало искать союзников. В результате этого Швеция и Турция оказались в сфере французского влияния. Склонялась к союзу с Францией и Пруссия.
Русско-турецкая война 1735–1739 гг. давала шансы на реализацию шведского реванша. Однако в самой Швеции не было единства в вопросе о войне. Не прекращались споры в шведском сейме. Это собрание разделилось на две партии. Одна называлась «шляпами» и состояла почти вся из дворянства, офицеров армии и нескольких сенаторов – эта партия требовала войны. Другая партия во главе с королём Фредериком I желала мира, её назвали «партией колпаков». Фредерик I родился в 1676 г. В 1720 г. жена Фредерика королева Ульрика-Элеонора передала ему корону. Фредерик правил Швецией до своей смерти в 1751 г.
Шведский посол в России Эрик Нолькен энергично поддерживал «партию шляп» и систематически посылал донесения, где указывал о полном упадке армии после турецких походов. Он сообщал, что полки составлены из одних молодых солдат, которые едва умеют обращаться со своим оружием, и что во многих полках недостает одной трети до комплекта, и т. д.
Замечу, что на 90 % сведения Нолькена были дезинформацией, которую он сам и фабриковал. Однако его донесения производили большой эффект в правящих кругах Швеции.
Швеция начала переговоры с Турцией о заключении военного союза против России. В ответ императрица Анна Иоановна запретила вывоз хлеба в Швецию из русских портов.
Позиция короля Фредерика и «партии колпаков», а также деятельность русской разведки сорвали вмешательство Швеции в Русско-турецкую войну 1735–1739 гг.
Но через два года Швеция всё-таки объявила войну России. Причём главной причиной этого стал бардак на российском престоле. По-другому ситуацию и не назовешь. Поэт Максимилиан Волошин в 20-х годах XIX века писал про эту пору: «Россия задыхалася под грудой распаренных грудей и животов».
После смерти Анны Иоанновны в Петербурге стали зреть сразу два заговора в пользу Елизаветы. Один, спонтанный, снизу среди солдат и младших офицеров гвардейских полков. Другой же заговор готовился послом Франции Иаахим-Жаком де ля Шетарди и послом Швеции Эриком Нолькеном. Причём, если Шетарди вступил в контакт с Елизаветой по прямому указанию своего правительства, то Нолькен действовал в основном в инициативном порядке. В инструкции Шетарди, данной ему кардиналом де Флёри, Елизавета была указана как единственное лицо, в пользу которого нужно было действовать для свержения немецкого правительства и для оттеснения России обратно на восток. Посредником между дипломатами и Елизаветой стал её личный врач Иоганн Лесток, француз по происхождению.
Франция предложила Швеции полностью оплатить все издержки в войне с Россией. Шетарди потребовал от Елизаветы Петровны подписать обращение к русским войскам в Финляндии не сопротивляться шведам, а также дать письменные гарантии территориальных уступок шведскому королю. У Елизаветы хватило ума
