Внимание к Клаузевицу особенно ослабело после побед над Францией в 1870 году и начало возрождаться уже после 1905 года; особенно оно возросло во время мировой войны. Пытаясь использовать те или иные мысли Клаузевица, фашизм теперь творит над Клаузевицем новую расправу: он перерабатывает его в фашиста, он денатурирует Клаузевица-философа с ясно оторвавшимся от узких интересов Пруссии мышлением, понявшего характер войн эпохи буржуазной революции, великого почитателя военного искусства Наполеона, без жалости бичевавшего феодальные пережитки в теории военного искусства, друга передовых представителей. немецкой буржуазии — Шарнгорста и Гнейзенау, и использует в этих целях шовинистический пыл молодости и различные политические шатания эпохи реставрации.
В русской военной академии только первый профессор стратегии, Медем, современник Клаузевица, представитель того поколения, которое являлось участником войн с Наполеоном и старалось их осмыслить, ухватился за выходившее в начале тридцатых годов посмертное издание сочинений Клаузевица и талантливо популяризировал его идеи. Об этом говорят воспоминания его слушателей — Д. А. Милютина, известного впоследствии военного министра «эпохи реформ», и П. К. Менькова, талантливого офицера генерального штаба, посаженного в 1848 году в крепость за наклонность следовать по стопам Чаадаева, и известного автора севастопольских стихов: «гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить». Изданный в 1836 году курс Медема и сейчас оставляет свежее впечатление живого толкования учения Клаузевица. Преемники же Медема явились какими-то городовыми на кафедре стратегии и направили свои усилия «тащить и не пущать» прежде всего на Клаузевица.
Курс стратегии пятидесятых годов гласил: «вся политика войны состоит в том, чтобы, увидев неприятеля, наносить ему возможный вред. Что же касается до военно-политических отношений союзных держав и армий, условия, противные дисциплине и правилам военного искусства и военной службы, не должны быть допущены». Предложение состоявшего на русской службе Жомини создать особые кафедры политики войны и военной политики отвергалось, так как, создавая эти науки, «можно затемнить еще более стратегические истины». «Вникая в сущность дела, кажется невозможным открыть политику в войне». «Какая может быть политика там, где бьются насмерть».
Но еще опаснее этих городовых в профессорской тоге был Генрих Антонович Леер, удивительным образом соединявший большое красноречие с внутренней пустотой, человек, монополизировавший в России стратегическую мысль в период 1867–1898 годов.
Его учение, основанное на утверждении вечных истин, отражало общее состояние материального и идейного застоя, который переживала в этот реакционный период Россия. Поверхностное знакомство, по французскому переводу, с капитальным трудом Клаузевица относится лишь к концу жизни Леера. Каждая строка, написанная Клаузевицем, била по бездарной стратегии Леера. Естественно, он с ненавистью оглядывался на своего знаменитого предшественника и держал себя, как враг Клаузевица.
Философской основой Леера и его преемника Михневича был позитивизм Огюста Конта в его пошлейшем истолковании. О диалектике Леер не имел представления и видел в ней лишь главное оружие своих возможных противников, которые могли бы опереться на Клаузевица. Отсюда истерические вопли Леера против диалектики. Под диалектикой Леер разумел ораторское пустозвонство, софистику, игру антитез, беспринципность, продажность слова и отсутствие честности в писателе, подлаживающемся под влиятельные вкусы и модные увлечения. Леер являлся тем же Пфулем, образ которого Клаузевиц представил нам так ясно, — но в новом, ухудшенном издании.
Основным соперником Леера и защитником некоторых идей Клаузевица являлся Драгомиров. Последний, однако, интересовался преимущественно вопросами тактики, как более связанными с боевой подготовкой войск, а вопросы стратегии оставлял на втором плане. При этом Драгомиров понимал Клаузевица очень односторонне и популяризировал в России только раннее произведение Клаузевица «Важнейшие принципы войны». Развернутая диалектика войны в капитальном труде Клаузевица оставлялась Драгомировым почти без внимания. Ему нравилось в Клаузевице преклонение перед моральными величинами, и если Клаузевиц в своей теории мало уделял внимания материальной основе, то Драгомиров выступал в роли дон-Кихота, вызывающего на бой всех «огнепоклонников», увлекающихся новой техникой начала XX века. Драгомиров являлся в значительной мере сторонником реакционной французской школы военной мысли, и труды Драгомирова во Франции встречались с таким же почетом, как и в России.
Злоключения Клаузевица в царской России усиливались отсутствуем перевода его капитального труда на русский язык. Только к началу XX века капитальный труд появился на русском языке, в виде сброшюрованных оттисков, в переводе генерала Войде, печатавшемся несколько лет в «Военном сборнике». Переводчик был совершенно не подготовлен к этой ответственной задаче и выполнил ее неудовлетворительно. Во многих местах этого перевода мысль Клаузевица извращена, в других местах перевод вообще нельзя понять. Это издание создало Клаузевицу в царской армии репутацию темного писателя, забравшегося в такие дебри метафизики, в которых уже нельзя отличить и подлежащего от сказуемого.
Только при советской власти капитальный труд Клаузевица появился на русском языке, если не в образцовом, то все же в грамотном и доступном для понимания виде. Над изданием этого труда Государственное военное издательство дало возможность переводчику и редакторам работать десяток лет[27].
Труд идеалиста-Клаузевица нашел в Красной армии читателей, благодаря его «подходу к марксизму» и благодаря той роли, которую он сыграл в разоблачении Лениным социал-шовинизма и центризма в период империалистической войны. Диалектика Клаузевица никого в Советской стране не пугает: для нас она является ценнейшим качеством его труда. Идеалистический метод Клаузевица чужд нам, и мы, конечно, не являемся учениками Клаузевица. Но Клаузевиц представляет такую сокровищницу размышлений над жгучими вопросами ведения войны, горячих обличений часто воскресающих вновь ошибок и заблуждений в военных вопросах, обнаруживает такое мастерство в самой постановке вопросов, что ум каждого передового работника нашей страны, достаточно цодготовленный к тому, чтобы отличить, где Клаузевиц прав и где он ошибается, может многое почерпнуть при странствовании с Клаузевицем по основным вопросам войны.
Указание Ленина (т. VII, стр. 384): «ни один социал-демократ, знакомый сколько-нибудь с историей, учившийся у великого знатока этого дела Энгельса, не сомневался никогда в громадном значении военных знаний, в громадной важности военной техники и военной организации, как орудия, которым пользуются массы народа и классы народа для решения великих исторических столкновений» — нашло себе блестящее подтверждение в победе социалистической революции в России. А Клаузевиц, критически использованный, помогает овладеть военными знаниями, необходимыми для организации обороны великой страны социализма и для боевой подготовки ее вооруженных сил.
Аустерлиц. Селение в Моравии, у которого в 1805 году Наполеон нанес поражение русско-австрийской армии под, номинальным командованием Кутузова. Фактически действиями союзников руководил русский царь Александр I, опираясь на советы австрийского полковника Вейротера, увековеченного Л. Толстым в романе «Война и мир», как образец бестолкового и оторванного от жизни ученого систематика, офицера генерального штаба.
Блюхер (1742–1819). Прусский фельдмаршал, начавший службу шведским юнкером. Взятый в плен пруссаками, он немедленно перешел на прусскую службу. Малограмотный, но лихой гусар, примкнувший к партии реформы. Последняя создала ему ореол народного героя. Его биографию написал Ф. Энгельс (Маркс и Энгельс. Сочинения, т. XI, ч. II).
Ваграм. Селение в одном переходе от города Вены, у которого Наполеон в 1809 году, после переправы с боем через Дунай, с трудом преодолел сопротивление австрийской армии эрцгерцога Карла. Одержанная Наполеоном победа привела к заключению мира и сорвала надежды немецких патриотов на общее восстание в Германии против господства Наполеона.
Войны Маккавеев. Героическое и победоносное восстание еврейского народа в 166–135 годах до нашей эры, под религиозными лозунгами, против сирийских диадохов (преемников Александра Македонского). Крупнейшим военным вождем евреев в этой борьбе явился Иуда Маккавей, которому, при содействии братьев, удалось сформировать регулярную армию. Он был родоначальником еврейской (предпоследней) царской династии Маккавеев.
