Тилли, желая дать время своей артиллерии, расположенной на холмах, обстрелять развертывающийся боевой порядок неприятеля, отказался от мысли атаковать неприятеля в момент переправы и повел бурную атаку, когда шведы и саксонцы приблизились к его позиции. Саксонская милиция, охваченная с востока кавалерией, ни на минуту не задержала натиска глубоких колонн имперцев и обратилась в бегство. Левый фланг шведов был открыт. Но Тилли не скоро удалось привести в порядок и повести в атаку на фланг шведов свою пехоту, увлекшуюся преследованием саксонцев. Одна из четырех бригад, увлеченная преследованием, так и не вернулась на поле сражения.
Папенгейм, между тем, выслав кавалерийский полк Фюрстенберга атаковать шведов с тыла, повел фланговый удар. Шведской армии, ослабленной бегством союзников, угрожало полное окружение полуторными силами врага. Но у шведов имелась вторая линия, и тактика шведской кавалерии, перемешанной с отрядами мушкетеров, была выше пистолетной тактики имперской кавалерии. Против Фюрстенберга из второй линии были высланы достаточные силы, которые нанесли ему поражение. Для отражения Папенгейма правое крыло первой линии было продолжено загибом, образованным из состава второй линии.
Против 7 тыс. кавалеристов Папенгейма здесь дрались 4 тыс. шведской конницы и одна бригада (немного более 2 тыс.) шведской пехоты. Атаки Папенгейма встречались залпом шведских мушкетеров и короткими контратаками кавалерии. Бой на этом крыле не получил решительного развития; Папенгейм ночевал на поле сражения и отступил на следующее утро.
На восточном участке сложился центр тяжести. 6 кавалерийских полков правого имперского крыла, которым почти не пришлось действовать против саксонцев, первые повернули против открытого шведского фланга и, не дожидаясь прибытия своей пехоты, повели атаку. Густав-Адольф развернул здесь из второй линии 2 бригады пехоты и 4 тыс. конницы, собранной из 1-й и 2-й линий. Имперская конница потерпела поражение и, преследуемая шведской конницей, бежала с поля сражения. Ее уже не было к тому моменту, когда Тилли привел в порядок 3 пехотных бригады и повел их в атаку на шведов. Однако, окруженные шведской конницей вынуждаемые к остановкам атаками то с флангов, то с тыла, они не смогли развить своего натиска и остановились. А остановка глубоких колонн равносильна их смерти. Скоро они оказались облепленными шведскими мушкетерами и шведской легкой артиллерией, которые с небольшого расстояния расстреливали беспомощные колонны. Только небольшой части имперской пехоты удалось вместе с Тилли пробиться на север.
В этом сражении обращает на себя внимание удивительно тесное взаимодействие родов войск в шведской армии — пехота, кавалерия и артиллерия беспрерывно поддерживали и выручали друг друга. Очевидной слабостью имперской армии являлось отсутствие второй линии и каких бы то ни было резервов. Если бы Тилли атаковал саксонцев половиной своей пехоты, вероятно, он достиг бы такого же успеха и имел бы возможность немедленно же развить его атакой шведов во фланг. Вынужденный совершить этот маневр пехотой, принимавшей участие в первой атаке, Тилли дал шведам драгоценное время, чтобы защититься от намечаемого удара. Линейный порядок в этом бою вышел победителем над колонной, главным образом, благодаря кавалерии. Из 7 бригад шведской пехоты в серьезный бой вступили только три бригады. Сплошной фронт шведов показал здесь и невыгоды сплошных построений — противник разделился и повел два очень опасных фланговых удара; однако, соображения в пользу колонн и в пользу прерывчатости боевых порядков начали учитываться в теории только в XVIII веке (Фолар), на практике — только армиями французской революции; для ближайшей же эпохи законом стал сплошной линейный боевой порядок, развивавшийся из образца, данного Густавом-Адольфом, с сосредоточением кавалерии на оба крыла после того, как пехота получила штыки.
Гражданская война в Англии (1642–1649) представляет, с точки зрения военного искусства, только частичный интерес. Англия, в особенности после потери своих французских провинций, проявляла мало интереса к развитию своих сухопутных сил; в 1627 г. английский десант у Ла-Рошели оказался вооруженным еще луками и стрелами; английские войска в начале гражданской войны находились далеко ниже уровня военного искусства, достигнутого на континенте в период тридцатилетней войны. Огромная эволюция английской армии за время гражданской войны осталась явлением чисто местным и не дала ростков на континенте. Однако, английская революция выдвинула облик такого гениального милитариста, как Кромвель, создала столь оригинальный процесс милитаризации целой революционной партии, открыла нам картины таких крупных военных достижений, что историк военного искусства не может обойти ее молчанием.
Первые 3 года войны с обеих сторон боролись армии, в которых было очень мало демократических тенденций и много пережитков средневековья. Клички «кавалеры» и «круглоголовые» не должны вызывать у нас ошибочных представлений о классовом составе первых армий гражданской войны. Сторонники парламента и сам Кромвель носили такие же букли на голове, как и сторонники короля[143]. За парламент стояли преимущественно промышленные и торговые графства Англии, за короля — земледельческие; поэтому, в составе парламентской армии было много горожан, у короля были шире представлены помещики, но командные должности в обеих враждующих армиях были заняты представителями тех же английских аристократических фамилий.
Пехота в обеих армиях была весьма посредственна. Обе стороны старались вербовать кадры младших начальников из лиц, получивших опыт в 30-тилетней войне. Парламентская пехота в Лондоне обучалась немецкими унтер-офицерами Но традиции ландскнехтов не импровизируются. Пехота играла жалкую роль в сражениях гражданской войны Она была бессильной развить какой-либо удар. Пехотные массы обеих сторон, образовавшие центр армий, останавливались в нескольких шагах друг от друга и вели нервный и не слишком убийственный огонь из мушкетов. Пика совершенно не применялась в бою и к концу войны была выброшена из вооружения пехоты.
При таких жалких тактических достижениях пехоты, центр тяжести армий, как это является нормальным в гражданских войнах, был перенесен на конницу, достигавшую часто половины состава всей армии. Пехота на полях сражений выжидала исхода боя конных крыльев. Все политически активные и более надежные боевые элементы устремились в конницу.
Презрительное отношение к пехоте отразилось на кампании графа Эссекса в Корнвалиссе в 1644 году: когда граф Эссекс почувствовал себя стесненным в этом роялистском гнезде, он поручил своей коннице прорваться из Корнвалисса, оставил парламентскую пехоту на произвол судьбы и сам с двумя офицерами уехал на судне из Плимута. Пехота погибла или рассеялась, но о ней никто особенно не сожалел, и парламент не выразил графу Эссексу осуждения: самое ценное в армии — конница — было спасено.
Конница обеих сторон в первые годы войны не имела вполне регулярного характера. Перевес имела королевская конница, руководимая «диким» принцем Рупертом Пфальцским, племянником короля, с 14 лет беспрерывно участвовавшим в 30-тилетней войне. Руперту не удалось достаточно дисциплинировать свою конницу. Во всех сражениях повторялась та же картина: опрокинув парламентскую конницу, кавалерия увлекалась преследованием, захватом пленных, а, главным образом, добычей, грабежом обозов, и забывала о поле сражения. Ни Руперту, ни его помощнику генералу Горрингу не удалось ни под Эджхедом, ни под Марстон-Муром, ни в сражении при Ньюбери собрать конницу после первой победоносной атаки и бросить ее на другие, сохранившие порядок, части неприятельской армии.
Общий характер армий носил средневековый отпечаток. Парламентские войска не представляли единой армии, содержимой на счет государства. Отдельные графства, или федерации нескольких графств, или могущественные корпорации — Сити, — выставляли и содержали на свой счет свои войска. Общая численность вооруженных сил каждой стороны достигала 50–60 тысяч, но полевые армии колебались около 10–20 тыс. бойцов. Парламент, заключив договор с Шотландией, вызвал интервенцию в свою пользу шотландской армии в 15 тыс. человек, но и эта помощь не дала решительного перевеса в колеблющихся условиях гражданской войны. Решение было обусловлено новыми силами, выступившими вместе с Кромвелем.
Оливер Кромвель (1599–1658), сын состоятельного пивовара, убежденный пуританин крайнего толка, 29-ти лет был уже членом палаты общин. Последний повод к гражданской войне дало предложение Кромвеля лишить короля его военных прерогатив и присвоить парламенту право назначения командного состава и распоряжения милициями графств. Во вспыхнувшей гражданской войне достигший 40 лет Кромвель сформировал эскадрон под своей командой. Недостатки парламентской армии бросались в глаза Кромвелю[144]. Во главе стоял аристократический командный состав, стремившийся к ограничению королевской власти, но которого пугали какие-либо демократические изменения в строе государства; по мере углубления революции, он отпадал от нее и переходил в стан врагов. Мысль о низложении короля, против которого было поднято оружие, являлась далекой от начальства парламентской армии. Граф Эссекс, первый главнокомандующий, потребовал от парламента, чтобы целью формируемой армии прежде всего была провозглашена охрана особы короля, защита обеих палат и всего, что принадлежит их ведению; граф Манчестер, командовавший северной армией, помощником которого в 1644 году был Кромвель, утверждал: «если мы хотя бы 99 раз победим короля, то он все же останется королем, и его потомки будут также королями; но если король нас хотя бы раз разобьет, то мы все отправимся на виселицу, а наше потомство будет рабами». При таком командном составе и общем направлении политики, искавшем соглашения с королем, трудно было ожидать энергии в развитии военных действий. Комплектование солдатского состава парламентской армии отбросами городского населения встречало со стороны Кромвеля суровое осуждение: «ваши войска — большей частью прислуга из кабаков, бездельники, пьяницы и тому подобный сброд; а у неприятеля — младшие сыновья джентльменов, лица с хорошим положением. Верите ли вы, что дух таких бедных людей может сравниться с духом дворянства, крепкого в вопросах мужества и чести? Вы должны вербовать людей с высоким духом, способных на такие же подвиги, иначе вы всегда будете биты».
