То же самое можно сказать и о Ренэ Анжуйском, герцоге Барском, взявшем к себе на службу Франческо Прелати, мастера черной магии, действовавшего при Жиле де Рэ, алхимика, предсказателя будущего по изображениям, образуемым брошенной на стол горстью праха, и сатаниста. После того как он бежал из тюрьмы в Нанте, где был приговорен к смерти в 1440 г., Ренэ Анжуйский назначил его губернатором Ла-Рош-сюр-Иона, и этот маг носил вымышленное имя Франсуа де Монкатен. В 1446 г. он был повешен за то, что пытался вымогать деньги у королевского казначея!
Угрызения совести, связанные с религией, у этих знатнейших господ-венценосцев были весьма слабыми в тех случаях, когда дело касалось их корыстных интересов…
Сомнительно, чтобы Жанна не соприкоснулась бы хоть раз с народными традициями, восходящими к оккультизму. Когда она заявляла, что у нее не «будет никакой силы до св. Иоанна Крестителя», то намекала на день Ивана Купалы, день летнего солнцестояния. Но эта дата — в памяти у всех средневековых специалистов по лечебным травам, у всех колдунов и волшебников. В этот день сбору подлежат «простые» травы, и делается это после хоровода вокруг костра, через который надо прыгать, получая что-то вроде боевого (дословно — «огненного») крещения.
Если Девственница, как мы увидим позже, стала Дамой дез Армуаз, выйдя замуж за Робера дез Армуаза, рыцаря и сеньора де Тишемона, не исключено, что на ее выбор супруга повлияло само его имя. Вступая в этот брак, она отнюдь не действовала из корыстных побуждений! Конечно, семья будущего мужа была очень старинной, рыцарской, породнившейся в своих различных ответвлениях с весьма знатными родами. Но незаконнорожденная девушка, в жилах которой текла только королевская кровь, могла питать самые большие надежды. А Робер дез Армуаз далеко не был вельможей-богачом. Но только может быть и так, что Жанну привлекло его имя[82].
Армуаз (artemisia vulgaris), как об этом свидетельствует само это название, — «трава Артемиды (или Дианы)», богини-воительницы и охотницы. Это растение тогда называли и «травой Ивана Купалы», «венком Ивана Купалы», «поясом Ивана Купалы», «травой на сто вкусов». Еще ее называли полынью или «травой забвенья». Волшебная трава древних в Египте, Греции и Риме, она была посвящена Артемиде, беспощадной охотнице, стрелявшей из лука, олицетворению Луны. В таинствах Изиды (богини Луны в Египте) посвященные несли в руках ветку полыни (армуаз). Валафрид и Страбон называют ее «матерью всех трав». Называемая также «земляной звездой», она служила для колдунов средством вызывания злых духов, откуда ее другое название — «лунная трава».
Приходится признать, что у Жанны Девственницы — а также воительницы, — так прекрасно ездившей верхом, участвовавшей в боевых потехах, прекрасно обращавшейся с копьем, мечом и боевым топором, много общего с Дианой, вечно девственной богиней, к которой возносились молитвы с просьбой об избавлении от беременности. Ведь Дама дез Армуаз никогда не была в состоянии сделать плотской реальностью свой брачный союз с Робером дез Армуазом. Этим и объясняется его уход в монастырь, после того как его необычная супруга вновь облеклась в военные доспехи и устремилась в очередной боевой поход.
С другой стороны, нам известно из документов по процессу, осудившему ее, а также по процессу оправдательному, а кроме того, благодаря выступавшим там свидетелям, что у Жанны было два рода подписи. Когда она подписывалась крестом, это означало лживость ее слов, необходимость исправления их смысла. Значит, крест был для нее символом лжи. Напротив, подписываясь кольцом, то есть кружком, она давала понять, что сказанное ею надлежало истолковывать буквально. Тем самым кружок, образ хоровода вокруг костра, свернувшейся в кольцо змеи, круга, защищавшего того, кто предавался магии, был для Жанны средством выражения истины.
Во время руанского процесса на заседании 1 марта 1431 г. был действительно занесен в протокол следующий текст:
«Допрошенная о том, было ли у нее в обычае вписывать в свои письма эти имена Иисуса Христа с помощью крестика, ответила, что в одних письмах она его ставила, а в других — нет. И иногда она ставила крестик в знак того, чтобы кто-либо из ее отряда не поступал бы так, как она написала».
Судьи расценили это заявление как весьма отягчающее.
Все это накладывается на чрезвычайно странный эпизод из жизни Жанны. Относится он к руанскому процессу. Поскольку наши читатели-католики, вероятно, могут заподозрить нас в корыстных, умышленных искажениях истины, мы вновь обратимся к автору, который в их глазах будет вне всяких подозрений. Это отец Дамьен Грегуар из ордена францисканцев. В издательстве «Робер Морель» в Женеве в 1977 г. он выпустил подделку-пародию «Последних писем епископа Пьера Кошона, судьи Жанны» с предисловием уже упоминавшейся Режин Перну. Данная книга может обмануть своей «похожестью», но автор предисловия все же дает понять, что это — пародия. В самом деле, как мы уже говорили, эти письма епископа Бовэ невозможно найти ни в Национальной библиотеке, ни в Национальном архиве, ни в Ватикане.
Важность этого труда заключается, однако, в том, что он свидетельствует о постоянном отказе Жанны читать молитву «Отче наш». Соглашалась она на это лишь при условии, что ее исповедь примет сам Пьер Кошон, а это было невыполнимо, поскольку в противном случае ему пришлось бы отказаться от своей должности председателя церковного суда, где слушалось дело Жанны: так гласило церковное право. Но обратимся к тексту брата Дамьена Грегуара (предполагается, что эти слова говорит сам Кошон):
«Я не могу присоединиться к народному убеждению, согласно которому лица, отдавшиеся Дьяволу, могут читать „Отче наш“ только в обратном порядке. Но отчего (я вновь хочу затронуть эту проблему) Жанна отказалась читать перед судом ту молитву, которой научил нас Господь? Этот отказ мне по-прежнему непонятен. Не оттого ли, что она считала нас недостойными слышать, как она молится? В таком случае не погрешала ли она презрением по отношению к нам, членам церковного суда? Может быть, она не считала возможным рассматривать зал заседаний как место для молитвы? Но разве важно, где именно возносится молитва? А может быть, скорее всего (как сама она говорила об этом неоднократно и как недвусмысленно провозгласила на втором, дополнительном допросе 12 марта), потому, что она хотела, чтобы обязательно я сам принял у нее исповедь?..» (указ. соч., с. 107).
Следует обратить внимание на это последнее обстоятельство, учитывая особую настойчивость Девственницы. Но какая же тайна должна была быть доверена ею в рамках таинства покаяния, если она так хотела, чтобы ее услыхал именно Кошон? И значит ли это, что предыдущие исповедники не все услыхали о ее тайной жизни? А ведь отсюда следовала несостоятельность всех отпущений грехов, данных этими духовниками…
Но вернемся к условным знакам, которые она подчас вставляла в свои письма: во-первых, символизирующий истину кружок и, во-вторых, крест, символизирующий ложь.
Странная все-таки вещь: в разгаре христианского средневековья эти символы оказались взаимозамененными! Но следует сказать еще и о другом, об инстинктивных связях с Жилем де Рэ.
В самом деле, когда Карл VII в Шиноне принял решение о том, чтобы снабдить Жанну воинским штатом, то он велел ей выбрать среди полководцев, которых он включал в ее подчинение, того, кто в боях стал бы ее особым защитником. Было бы логично, чтобы она удовольствовалась своим оруженосцем Жаном д’Олоном, бывшим капитаном гвардейцев Карла VI, человеком опытным и надежным, для выполнения этих обязанностей. Возможно, король счел, что, учитывая происхождение Жанны, ей приличествует наставник более высокого ранга. Был среди этих военачальников и Жан Дюнуа, побочный сын Орлеанского семейства, как и она, хотя он и не мог похвастаться тем, что в его жилах текла только королевская кровь. Был там и Жан Потон де Ксентрай, будущий маршал Франции. Был и Этьен де Виньоль по прозвищу Ла Ир, прославившийся своими ратными подвигами. Но оба они были не знатного происхождения. Оставались, таким образом, Жак де Шабанн Ла Палис и его младший брат, Антуан де Шабанн-Даммартен, «внушавшие большой страх англичанам», прямые потомки Карла Великого по женской линии[83], что значило, что в их жилах течет кровь Каролингов. Раз они были прямыми родственниками королевской семьи, то для исполнения этой роли подходили оба. Но не подошел ни тот, ни другой. Свой выбор Жанна сразу остановила на Жиле де Рэ, еще не ставшем маршалом Франции и простым кузеном через брак по отношению к Карлу VII.
Но если Жиль де Рэ еще не погряз в сатанизме и садизме, которые через 11 лет привели его на виселицу и на костер, на него уже наложил отпечаток ужасный порок — половые извращения. В раннем отрочестве он предавался им, играя пассивную роль; повзрослев, стал играть активную роль, используя мальчиков и девочек. Нет сомнения, что при дворе, где все всё знали и обо всем сплетничали, прискорбные наклонности Жиля ни для кого не были тайной. И вот именно его Жанна выбрала своим телохранителем и ментором. Ни св. Михаил Архангел, ни св. Екатерина, ни св. Маргарита не навестили ее, чтобы отговорить от такого поразительного выбора.
