Необходимо указать, что уже 31 марта 1812 г. был создан секретный комитет финансов, через который и шло все основное финансирование военных действий до 1815 г. Расходы средств на действующую армию на этот период времени по отчету генерал-интенданта Е.Ф. Канкрина (составлен после войны) были определены в 157,5 млн. рублей, включая суммы, полученные от Англии на военные субсидии{291}. На эти данные, как правило, ссылаются авторы обобщающих монографий и учебных пособий. Но последняя цифра не выдерживает никакой критики, так как в лучшем случае в этом документе указывались только средства, прошедшие через армейские структуры управления во время военных действий. Хорошо известно, что главнокомандующий во время войны наделялся почти неограниченным правом в расходовании финансовых средств любых учреждений, находившихся на театре военных действий, а также и то, что в 1812—1814 гг. на военные нужды использовались денежные средства как Военного и Морского министерств, так и других ведомств. Причем, это приблизительная и относительная сумма, не считая затрат на постойную, почтовую, подводную повинность, строительные работы, заготовку продовольствия, армейские реквизиции (расчет по полученным квитанциям начался после 1816 г. и в царствование Александра I не был закончен) и другие траты. При этом не брались во внимание расходы на ополчение, которые частично легли на плечи помещиков и губернских властей. Сюда необходимо добавить общую сумму пожертвований от населения (часто и полуофициально собирались в добровольно-принудительном порядке), которая составила около 100 млн. рублей{292}, а по подсчетам министра финансов Д.А. Гурьева — около 200 млн. рублей{293}. Эта цифра сопоставима с годовым государственным бюджетом на военное ведомство и благодаря этим пожертвованиям армия (в частности, в большей степени ополчение) могла как-то финансироваться во время военных действий. К этому необходимо прибавить, что в 1812 г. недоимки (несобранные подати) достигли рекордной суммы — 120 млн. рублей, что свидетельствовало о кризисном состоянии финансов и государственного бюджета{294}. Да и в последующие годы положение оставалось не лучшим, правительство лишь было вынуждено списывать недоимки. Д.П. Журавский, который почти по горячим следам событий попытался сделать пробный подсчет военных средств, пришел к следующим неутешительным выводам: «что могло стоить содержание этих огромных военных сил, определить весьма трудно, без положительных данных, которых вероятно, даже и не существует, по чрезвычайной запутанности счетов того времени, вследствие беспристанной убыли людей и множества военных случайностей»{295}.
Еще труднее, или почти невозможно подсчитать убытки, понесенные населением в результате боевых действий в губерниях, затронутых войной, от пожаров, разрушений, опустошений и разграблений в Москве, Смоленске, Полоцке, Риге, Малоярославце, Боровске и в других местах. Материальный ущерб был просто огромным и не поддавался исчислению. А.А. Корнилов, например, считал, что общая стоимость «всех материальных убытков и пожертвований населения за время войн 1812—1814 гг. не может быть определена с точностью, но она должна быть оценена по самым умеренным расчетам, конечно, не менее как в миллиард рублей, — сумма для того времени прямо колоссальная»{296}. На наш взгляд, эти цифра явно занижена, и должна быть поднята на порядок, составив, таким образом, несколько миллиардов.
Необходимо учесть и резкое увеличение в эти годы прямых и косвенных налогов. Дефицит платежного баланса страны резко вырос, недостаток денег покрывался чрезмерным выпуском ассигнаций. За три года по данным Я.И. Печерина и К.В. Сивкова — свыше 191 млн. рублей{297}. Министр финансов Д.А. Гурьев по этому поводу в откровенно мрачных тонах писал А.А. Аракчееву 10 сентября 1814 г.: «Мы касаемся до столь трудной развязки финансовых оборотов, что нельзя без ужаса подумать о последних месяцах сего года и чем они кончатся»{298}.
Война оказала огромное воздействие и на хозяйственную жизнь России, следы которого исчезли не скоро. В результате неприятельского нашествия в 1812 г. были уничтожены центры сосредоточия фабричной промышленности в Москве и вокруг нее. Многие фабричные заведения, хотя напрямую и не пострадали, но оказались разоренными. Поэтому после 1812 г. стали возникать, наряду со старыми центрами, новые, — например, бумажное ткачество в районе г. Иванова. 1812 год, считал М.И. Туган-Барановский, «ускорил ту промышленную эволюцию, которая определялась общими условиями русского хозяйственного развития, — эволюцию, выражавшуюся в росте кустарной промышленности на счет фабричной, что было характерно для России первой половины прошлого века»{299}. Значительное время после войны наблюдался застой в торговле, что было связано с падением числа владельцев купеческого капитала. В 1810-х годах произошло сокращение оборотов русских ярмарок. Если говорить о разорении центральных губерний, то необходимо констатировать, что в первой половине XIX столетия больше всего пострадала русская деревня, вынесшая на своих плечах помимо всего прочего голод, эпидемии, тяжесть рекрутчины, реквизиции, рост налогового бремени, а также мародерство воюющих армий. Вследствие этого резко возросло нищенство в городах. Естественно, в крепостной деревне упадок и обнищание разоренных крестьянских хозяйств сказался и на благополучии русских помещиков, что способствовало росту прогрессивной задолженности дворянских имений{300}. Война заставила многих помещиков раньше выходить в отставку, возвращаться в свои поместья и самим заниматься хозяйством — раньше это был удел специально назначаемых управляющих{301}.[175]
Пожар Москвы 15 сентября 1812 года. Гравюра И. Ругендаса. 1813 г. ГИМЕсли оценивать в самых общих чертах людские потери и материальные жертвы в приведенных нами даже в относительных данных, то необходимо подвести печальный итог. За победу в борьбе с Наполеоном России пришлось заплатить очень высокую цену. Что же она получила за потоки русской крови, за эти неслыханные людские потери, материальные издержки и подорванную войной экономику и финансы?
Ценностно-стоимостный анализ плюсов и минусов империи после 1815 г. начнем с того, о чем уже мы упоминали. Россия осталась крепостническим государством. Она упрочила и отстояла свою независимость и свой суверенитет во время, когда ее существование подверглось суровым испытаниям на прочность. Но, считаем необходимым подчеркнуть, Россия победила, мобилизовав для военных нужд все имеющиеся ресурсы, используя опять же, в первую очередь, феодальные методы: административно-полицейский аппарат, рекрутские наборы, помещичье ополчение, корпоративные сословные институты, феодальные способы управления и консолидацию государства и общества. Да, рядовые ополченцы были почти исключительно крепостными крестьянами, отданными по разнарядке дворянами (добровольное поступление в рядовые практически исключалось, кроме разве Санкт-Петербургского ополчения), а командные кадры поставило дворянство (вот они поступали добровольно). Безусловно, можно найти и либеральные моменты, но в основном в ведении антинаполеоновской пропаганды. Тут нужно заметить, что правительство использовало на сто процентов один примечательный (в то же время весьма опасный для государства) факт — больше половины крестьян были тогда послушными крепостными. Для победы над Наполеоном Россия достаточно эффективно (хоть и на пределе своих возможностей) использовала крепостническую систему и самодержавие как институт верховной власти.
Созданная и пропагандируемая марксистско-ленинская историческая доктрина категорически отвергала тезис «единения всех сословий вокруг престола» в 1812 г. и на все лады ругала так называемую «дворянскую историографию». Историки-марксисты фактически оставляли открытым проблему, каким образом и вокруг чего в «годину бед, годину славы» сплотились все разнородные слои в религиозной стране, где неграмотное и забитое крестьянство составляло подавляющее большинство, где среди населения господствовали царистские и в целом монархические настроения, а император (Помазанник Божий) являлся символом и олицетворением всего государства. Марксистская позиция не дает ответа на вопрос: а кто же тогда объединял все население и руководил процессом сопротивления вторгшимся иноземцам. Тем более, интересно отметить и сопоставить, что марксистские авторы с большим воодушевлением в свое время писали о руководящей и направляющей роли коммунистической партии в годы Великой Отечественной войны. Как бы не подгоняли советские историки версии о самоотверженности и сознательности народных масс (в противовес Александру I и антипатриотичному дворянству), что, дескать, именно он, народ, победил врага, увязывая классовую борьбу с проблемой патриотизма и делая вывод, что именно крестьянство во время войны боролось как с угнетателями-помещиками, так и иноземным нашествием, эти «подгонки» и построения имеют весьма уязвимые точки. Исключения тогда делались лишь для будущих декабристов и М.И. Кутузова (доживи он до 1825 г., видимо, возглавил бы декабристов).
