Рис. 10.5. Череп из Зуттиех, или, как его ещё называют, галилейский череп, мог принадлежать одному из предков ближневосточных неандертальцев, или гомо сапиенс, или и тех, и других.
Кроме Ближнего Востока неандертальцы на протяжении середины позднего плейстоцена заселили Закавказье (их останки найдены в пещерах Джручула и Сакажиа), область Переднеазиатских нагорий (пещера Шанидар), Среднюю Азию (пещеры Тешик-Таш, Оби- Рахмат, Ангилак), а также Алтай (пещера Окладникова) и смежные с ним районы Центральной Азии[237]. Сколько-нибудь точно определить время их появления в большинстве из перечисленных регионов пока невозможно[238], но наиболее вероятным кажется, что сначала имело место проникновение из Европы на юг, т. е. на Ближний Восток и в Переднюю Азию, а оттуда уже в Среднюю Азию и далее на восток. Интересно, что в этот же период (примерно 70—45 тыс. лет назад) в том же направлении — с запада на восток — расселялись и люди современного анатомического типа. Похоже, что оба вида следовали в своём распространении параллельными курсами, оставаясь при этом каждый в рамках привычного для него ландшафтно-климатического пояса и почти или совершенно не пересекаясь (рис. 10.6).
Рис. 10.6. Основные направления расселения неандертальцев (серые стрелки) и гомо сапиенс (чёрные стрелки) в середине позднего плейстоцена (примерно 70-45 тыс. лет назад).
Судя по количеству палеоантропологических находок и археологических памятников, а также по их географии, период максималъного распространения неандертальцев, совпадающий, вероятно, с периодом, когда этот вид достиг наибольшей за всю его историю численности, приходится на первую половину изотопной стадии 3, т. е. на интервал примерно от 60 до 40 тыс. лет назад. В это время северная граница их ареала проходила через юг нынешних Британских островов[239], шельф (а тогда побережье) южной части Северного моря[240], юг Северо-Германской низменности[241] и северное Прикарпатье[242], восточная захватывала Алтай и, возможно, даже часть бассейна Байкала, а южная простиралась как минимум до пустыни Негев и междуречья Тигра и Евфрата, почти достигая северных берегов Красного моря и Персидского залива (рис. 10.7). Правда, в некоторых из перечисленных регионов костные останки неандертальцев пока не найдены (Байкал, Негев), но имеющиеся там археологические памятники с мустьерскими индустриями, скорее всего, были оставлены именно ими.
По мере расселения на восток неандертальцам приходилось осваиваться в районах с разными природными условиями и приспосабливаться к жизни в этих условиях. Кроме того, иногда им приходилось также вступать в контакты с коренными обитателями тех земель, которые до их прихода уже были заселены гоминидами, и в каких-то случаях результатом этих контактов могло быть появление смешанного потомства. Совершенно не удивительно поэтому, что костные останки неандертальцев, живших далеко за пределами исконного ареала этого вида, очень часто несут своеобразные черты, не свойственные его европейским представителям. Особенно сильно отличаются от «канона» черепа среднеазиатских и части ближневосточных неандертальцев.
Это было замечено давно. В 1946 г. в Нью-Йорке вышла книга Э. Хутона «Всё дальше от обезьяны» ("Up from the Аре"), где было показано, что ископаемые кости, приписываемые неандертальцам, различаются по степени выраженности на них собственно неандертальских признаков. Хутон показал, что останки наиболее типичных, или, как он их назвал, «классических» неандертальцев концентрируются на северо-западе Европы, относятся ко времени последнего ледниковья (вюрм) и сопровождаются костями холодолюбивых животных. Находки из других регионов, например скелет из пещеры Табун на Ближнем Востоке или череп из Тешик-Таша в Средней Азии, могут иметь более генерализованную анатомию при отсутствии или меньшей выраженности каких-то типично неандертальских черт. До Хутона о своеобразии западноевропейских неандертальцев позднего плейстоцена на фоне всех остальных писал Ф. Вейденрейх (он выделял их в «группу Спи»), а у нас примерно в те же годы этот вопрос поднимали Я. Я. Рогинский, М. А. Гремяцкий, В. П. Якимов.
Новые находки и результаты новых исследований старых материалов показывают, что неандертальцы и в самом деле были довольно вариабельны в анатомическом плане. Между разными географическими популяциями этого вида, а то и между индивидами, жившими в одном и том же регионе, подчас прослеживается большое количество различий. В работах некоторых исследователей проводится мысль о том, что даже в Европе этот вид был представлен как минимум двумя вариантами. Один из них, средиземноморский , сохранявший больше предковых
Рис. 10.7. Приблизительные границы минимальной области распространения неандертальцев в середине позднего плейстоцена (около 50 тыс. лет назад).
черт, унаследованных от гомо гейдельбергенсис (в том числе относительную грацильность), существовал в южных районах с относительно мягким климатом. Второй, самый что ни на есть классический, обитал севернее, в более суровых природных условиях[243]. При этом первый вариант сближают с неандертальцами Ближнего Востока, которые в морфологическом плане также представляют собой весьма своеобразную группу. В частности, свод черепа у них несколько выше, чем у большинства их европейских современников, затылок в профиль чуть более округл, сосцевидный отросток крупнее, подбородочный выступ может быть заметнее и т. д.
Согласно ещё одной точке зрения, получившей в последние годы солидное обоснование, неандертальцев следует рассматривать как «кольцевой вид». Предполагается, что западные популяции этого вида обладали наибольшей степенью анатомической обособленности и были репродуктивно изолированы от гомо сапиенс, а восточные (и особенно ближневосточные), напротив, имели много общих черт с последними. Не исключено, что они являли собой своего рода промежуточное звено, существование которого обеспечивало возможность межвидовой гибридизации[244].
В последние годы свой вклад в изучение внутривидового разнообразия неандертальцев внесли и палеогенетики. По их данным получается, что, хотя степень этого разнообразия была меньше, чем у современных людей, несколько географических вариантов всё же выделяются вполне отчётливо. Сопоставление последовательностей нуклеотидов в полностью «прочитанной» митохондриальной ДНК шести неандертальцев из Западной, Центральной и Восточной Европы показало, что в среднем каждая пара индивидов различается по 20 позициям, тогда как для ста последовательностей современных людей среднее количество различий оказалось в три раза больше[245]. Тем не менее неандертальская ДНК, как и современная, тоже являет межрегиональную вариабельность: люди, жившие на западе Европы, были в генетическом плане заметно ближе друг к другу, чем к людям из южных или восточных её областей[246].
Люди современного анатомического типа и неандертальцы, безусловно, составляли большинство населения Земли в позднем плейстоцене. Первые изначально жили в Африке, но к середине позднего плейстоцена их ареал включал уже всю тропическую и субтропическую зону восточного полушария вплоть до Австралии. Вторые, как мы теперь знаем, появились в Европе, но впоследствии тоже расселились далеко за пределы своей прародины, колонизировав Западную и Центральную Азию до Алтая включительно. Вместе с тем, неандертальцы и гомо сапиенс не были единственными представителями рода людского, обитавшими на нашей планете в рассматриваемый период. Просто другие их современники, не столь многочисленные и жившие, видимо, в относительной изоляции на задворках тогдашней ойкумены, изучены пока гораздо хуже.
До сих пор остаётся неясной видовая принадлежность гоминид Южной и Восточной Азии, занимающих в анатомическом и хронологическом отношении промежуточное положение между гомо эректус и гомо сапиенс этих двух регионов. Они представлены немногочисленными и фрагментарными находками, а определения их возраста получены в основном путём геологических и фаунистических корреляций, в большинстве своём довольно спорных. Весьма специфический характер культурных адаптаций в Восточной Азии на протяжении почти всего палеолита позволяет предполагать, что и биологическая эволюция здесь могла идти несколько иными путями, нежели в Африке и Европе. Однако ввиду скудости антропологических материалов и их недостаточной изученности сколько-нибудь точно определить направление развития и степень обособленности местных гоминид в рассматриваемый период сейчас вряд ли возможно.
