2. О предоставлении Русскому комитету права сношений с правительствами союзных с Германией стран.
3. О создании штаба Русской освободительной армии во главе с А. А. Власовым.
4. О праве мобилизации на всей оккупированной территории СССР военнообязанных в Русскую освободительную армию.
5. Об организации курсов пропагандистов со статусом батальона, выпуске газеты «Доброволец».
6. О введении для РОА Андреевского знамени и трехцветного российского флага[864].
Одновременно, в январе 1943 г., Геринг представил Гитлеру проект «Восточной декларации», где предлагалось незамедлительно осуществить три меры:
1. Создание национальных представительств отдельных народов.
2. Формирование народных армий в качестве союзников Германии в войне против СССР.
3. Отмена всей большевистской экономической системы и переход к восстановлению частной собственности[865].
Спустя несколько дней появилось новое обращение Русского комитета под названием «Русский народ – равноправный член семьи свободных народов Новой Европы». Оно также было подписано А. А. Власовым и В. Ф. Малышкиным, датировано 30 января 1943 г., местом выпуска указан Смоленск. В данном обращении разъяснялась политика национал-социализма, в том числе в отношении населения СССР. В частности, указывалось, якобы «жизненное пространство народов СССР останется их собственностью» и «Русская страна не будет оскорблена»[866].
Несмотря на фиктивность Русского комитета и РОА, призрачность обещаний, призванных лишь увеличить количество перебежчиков из РККА, Власов и его окру жение надеялись, что это послужит сплочению всех «национально мыслящих сил», созданию массового «освободительного движения»[867]. Однако, судя по высказываниям перебежчиков из коллаборационистских формирований, указанная акция вызвала лишь временный подъем настроений коллаборантов. Спустя некоторое время у бойцов и командиров коллаборационистских формирований не осталось сомнения, что создание Русского комитета – пропагандный трюк, ибо никаких конкретных указаний от Русского комитета не поступало, единого руководства «восточными» частями не возникло, все они, как и прежде, оставались в подчинении германских корпусов и дивизий[868].
Вскоре, с марта 1943 г., советские коллаборационисты стали называться «добровольцами» вместо унизительного «хиви». Все они получили возможность носить нарукавный шеврон с закругленной нижней частью, аббревиатурой РОА[869] вверху и синим Андреевским крестом на белом фоне в обрамлении красной каймы (комбинация цветов российского флага). С этого времени все входящие в состав вермахта коллаборационистские формирования стали называться частями РОА. Последнее понималось как собирательное название всех формирований, созданных из граждан СССР. Данный шаг стал одним из этапов пропагандистской кампании, призванной, с одной стороны, остановить разложение коллаборационистских формирований, с другой – увеличить поток перебежчиков из партизанских отрядов и Красной армии. С этого времени листовки, обращенные к партизанам и красноармейцам, писались от имени командования или добровольцев РОА. Несмотря на фиктивность власовской армии, части и подразделения которой продолжали состоять под командованием немецких офицеров и подчинялись немецким частям и соединениям, пропаганда стала преподносить РОА как реально существующую, целостную и самостоятельную армию, возглавляемую генералом А. А. Власовым.
В рамках этой же кампании появилось открытое письмо А. А. Власова «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом». Смысл его, по утверждению некоторых западных источников, – пропаганда идей русского освободительного движения на оккупированных территориях СССР. Ввиду того что воззвания Русского комитета предназначались исключительно для обработки красноармейцев с запретом распространения на оккупированных территориях, Власов мог обратиться к населению лишь от себя лично, на что какие-либо санкции не требовались[870]. Обличение преступлений Сталина и большевиков в письме заканчивалось призывом бороться с большевизмом, однако ничего не указывало относительно конкретики этой борьбы.
Продолжением этого стал следующий шаг Власова – две поездки в начале 1943 г. по оккупированным территориям с посещением Смоленска, Пскова, Могилева, Бобруйска и других городов в тыловых районах групп армий «Север» и «Центр». Согласно имеющимся скудным сведениям[871], выступления генерала приветствовались местным населением, так как создавалась иллюзию реальности русского комитета и его полномочий, намечающихся перемен в оккупационной политике, в том, что Германия вынуждена будет принять в расчет надежды жителей оккупированных областей. Власов постоянно подчеркивал потенциал РОД, разъяснял, что, хотя РОА пока не существует, в интересах Германии обратить эту идею в реальность[872]. В вопросе о социальных и политических формах послевоенной России Власов придерживался обращения Русского комитета и своего открытого письма. При этом подчеркивал основную цель РОД – вернуть народам СССР права, завоеванные в 1917 г., но узурпированные большевиками[873]. Поездки эти создавали видимость самостоятельности Русского освободительного движения, что подкреплялось довольно резкими высказываниями Власова в адрес немцев. В частности, генерал говорил: «Германия не может выиграть войну без русских», «мы не хотим коммунизма, но мы также не хотим быть немецкой колонией», «чужой кафтан не по русскому плечу»[874]. В ответ фельдмаршал В. Кейтель приказом от 17 апреля 1943 г. запретил какую-либо политическую деятельность Власова ввиду его «неквалифицированных бесстыдных высказываний». В приказе содержалась угроза в случае повторения чего-либо подобного передать Власова гестапо[875].
Несмотря на это, после возвращения Власова, в апреле 1943 г. в Берлине прошла Первая антибольшевистская конференция военнопленных командиров и бойцов Красной армии, ставших в ряды русского освободительного движения. Значение конференции важно в том плане, что она определила идейную базу коллаборационизма на период до ноября 1944 г., когда была предпринята попытка консолидации всех антибольшевистских сил под едиными лозунгами Комитета освобождения народов России (КОНР). Г. Фишер справедливо назвал конференцию «учредительным собранием власовского движения»[876].
В своем докладе генерал В. Ф. Малышкин целью конференции указал необходимость четко разъяснить населению СССР задачи освободительного движения, «чтобы все наши люди прекрасно представляли себе, за что они борются». При этом докладчик опирался в основном на два документа – обращение Русского комитета и открытое письмо Власова. В то же время нонсенсом явился антисемитизм, явно проскользнувший в докладе. Поставив национальный вопрос на первое место, Малышкин пояснил: «Нашу позицию в этом вопросе, как уже говорил генерал Власов, можно сформулировать таким образом: национальная свобода для всех народов, кроме еврейского»[877]. Последующие пункты доклада касались крестьянского, рабочего вопросов, отношения к интеллигенции, к частной инициативе. Сохраняя все принципы смоленского воззвания, докладчик, однако, копирует принципы национал-со циализ ма, причем не только в национальном вопросе, но и в экономическом. Так, экономический сектор Новой России[878] он предложил разделить на государственный и частный.
В этом же докладе Малышкин указал на перспективы развития РОД. По его мнению, освободительное движение нашло широкую поддержку не только на оккупированных территориях, но и среди большого количества бойцов и командиров РККА. Успех РОД он связывал с тем, что идеи, изложенные в открытом письма Власова, отражают подлинные настроения народов СССР. Это утверждение докладчика никак не отражало действительного положения вещей – даже в период сплошных побед германской армии коллаборационизм, несмотря на массовость, не стал всеобъемлющим явлением. А параллельно с ростом коллаборационистских формирований усиливалось и партизанское движение.
Интересно, что докладчик весьма определенно высказался против сотрудничества с представителями белого движения, если они не изменят своих взглядов. Так, от бывших белогвардейцев требовалось принять идеалы «подлинно народной революции» 1917 года (неясно, Февральской или Октябрьской). По всей вероятности, несогласие в этом вопросе до конца войны определило отношения между белыми и бывшими красными[879]. Никакого плодотворного сотрудничества между ними не получилось. Представителям белой эмиграции довелось принять участие лишь в практическом формировании некоторых коллаборационистских частей.
