На этой стадии украинский сепаратизм все еще оставался движением интеллигенции, которую поощряли и поддерживали деньгами австрийцы и немцы. [В книге «Образование Советского Союза» я не уделил практически никакого внимания той роли, которую играли страны Четверного Союза в подъеме национализма среди национальных меньшинств в России в период революции, поскольку тогда, когда писалась эта книга (1950–1953), архивы Министерства иностранных дел Германии были недоступны для исследователей. Информация, полученная нами с тех пор, позволяет сделать вывод, что поощрение и поддержка националистических настроений среди национальных меньшинств являлась важным элементом в стратегии стран Четверного Союза, направленной на ослабление и развал России.]. Однако в течение 1917 г. оно приобрело массовый характер вследствие специфики аграрного вопроса в этом регионе. Черноземные угодья в южных губерниях Российской империи были более плодородными, чем земли в Великороссии, а потому и более ценными. У украинцев и казаков не было поэтому никакого желания участвовать в общем переделе, потому что тогда им пришлось бы делиться той землей, которой они завладели или надеялись завладеть вследствие революции, с безземельными и малоземельными общинными крестьянами с севера. В соответствии с этим здешние политики настаивали, чтобы вопрос о распределении земель решался локально: массовая Украинская социалистическая революционная партия выступала за создание Украинского земельного фонда, который должен был взять под контроль все земли в регионе и разделить их исключительно среди местного населения.
Начали организовываться и мусульмане. В марте и апреле 1917 г. они провели местные конференции, которые завершились созывом 1 мая в Москве Первого Всероссийского мусульманского съезда. В движении преобладали деятели, близкие к русским либералам: их счет был не к русским, а скорее к консервативно настроенным муллам. Поскольку мусульмане были рассеяны по обширным территориям, их политики не выдвигали территориальных требований. Съезд избрал духовного вождя для руководства всем мусульманским населением и гарантировал женщинам равные права — событие, в истории исламского мира беспрецедентное. По поводу национального вопроса возникло два течения: одно, в котором преобладали волжские татары, стремилось к культурной автономии в составе единого Российского государства; другое призывало к созданию федерации. Когда вопрос поставили на голосование, сторонники федералистской платформы оказались в решающем большинстве. Съезд учредил Всероссийский Центральный мусульманский совет, Милли Шуро, для координации действий живущих в России мусульман.
Центральные институты мусульманской жизни вскоре были ослаблены вследствие общего развала в государстве, и политическая деятельность переместилась в регионы. В Крыму и Башкирии возникли собственные правительства. Самый жестокий национальный конфликт разразился в степях Средней Азии, населенных казахами и киргизами. Еще до революции, в июле 1916-го, казахи и киргизы восстали против царских властей, протестуя против указа о мобилизации их на строительные работы в тылу — в этом акте они усмотрели нарушение своей традиционной привилегии, освобождения от воинской повинности. Во время беспорядков примерно 2500 русских и казаков были убиты, а 300 000 казахов и киргизов выселены и бежали в пустыню и соседний Китай1.
В апреле 1917 г. в Оренбурге открылся Казахско-киргизский съезд. Через три месяца организаторы съезда создали национальную партию под названием Алаш Орда, призывавшую к казахско-киргизской автономии. В ответ на это местные русские и казаки потребовали выдворения беженцев 1916 года, к тому времени вернувшихся и претендовавших на бывшие свои земли. В Семиречье, ставшем местом самых жестоких схваток между славянами и тюрками, в сентябре 1917 г. было введено военное положение.
Еще южнее, в Туркестане, где мусульман было больше, чем русских — чиновников и переселенцев, — примерно в 17 раз, возник в апреле 1917 г. Туркестанский Мусульманский центральный комитет. В него входили пятеро русских и четверо местных жителей, назначенных Временным правительством для управления этими территориями, однако у Комитета не оказалось никакой власти, и он вскоре прекратил существование. И здесь, как в Казахстане, русские всех политических ориентации (совместно с обрусевшими украинцами) объединились против общего врага — местного тюркского населения. Съезд Советов, совершивший в начале ноября большевистский переворот в Ташкенте, столице Туркестана, вынес вопиющую резолюцию, запрещавшую мусульманам служить в советах. В 1918–1919 гг. Средняя Азия стала ареной яростной борьбы, в которой социальные («классовые») конфликты находили выражение чаще всего в национальной и даже расовой вражде.
На Кавказе ситуация усугублялась тем, что там в тесноте и смешении проживало множество этнических групп; обстоятельства еще осложнились вследствие немецкой и турецкой интервенции.
В политическом отношении самой передовой национальной группой в этом регионе были грузины. Грузия являлась оплотом социал-демократического движения, особенно меньшевизма; в 1917 г. грузины-марксисты вроде Ираклия Церетели и Николая Чхеидзе играли ведущую роль в Петроградском Совете. Национальные упования грузин были тесно связаны с российским демократическим движением: стремление к независимости обнаружилось здесь лишь после того, как большевистский переворот в России уничтожил надежду на демократическое будущее.
Большинство армян, которых тогда насчитывалось до 3 млн, проживало за границей России, в Оттоманской империи, в основном в восточной Анатолии. Примерно треть армян жила в России. Во время Первой мировой войны турки, предъявив армянам обвинение в прорусских настроениях, приказали им покинуть восточную Анатолию, причем происходившая в 1915 г. депортация приняла форму избиений, в результате которых сотни тысяч армян были уничтожены. Положение оставшихся в живых стало, особенно в 1917–1918 гг., ненадежным: окруженные недружелюбно настроенными мусульманами, они не могли больше рассчитывать на русскую помощь. В идеале им хотелось бы оказаться под защитой дружественной европейской державы, но, поскольку это было невозможно, они не возражали и против установления российского протектората, хотя это означало большевизацию.
Азербайджанцы-шииты жили частью в Иране, а частью на русском Кавказе. Во всех отношениях — культурном, экономическом и политическом — они являлись самой слаборазвитой из закавказских этнических групп. И наконец, горы Кавказа стали прибежищем для более чем миллиона мусульман разной этнической и конфессиональной принадлежности, проживавших в аулах, отделенных друг от друга высокими грядами гор.
По сравнению с остальными частями Российской империи Закавказье пребывало на протяжении 1917 г. в относительном спокойствии. Как и в других регионах страны, представители различных населявших его народов вели дискуссии и издавали прокламации, но законы при этом нарушались меньше. Армяне и грузины уповали на то, что Россия прикроет их от подавляющего мусульманского большинства, а азербайджанцы, если и мечтали о независимости, хранили свои предпочтения в тайне, боясь быть обвиненными в предательских протурецких настроениях.
* * *
Когда Российская империя стала распадаться, представляющие различные национальные меньшинства политики повели себя более уверенно. То же можно сказать и о тех, кого они представляли. Результаты выборов в Учредительное собрание в конце ноября 1917 г. показали, что большинство нерусских избирателей голосовало за своих национальных кандидатов. Некоторые из национальных партий продолжали по традиции сотрудничать с российскими, но, когда те к концу года развалились под нажимом большевистского террора, они обособились и превратились в полноценные националистические партии. Если в начале года национальные меньшинства желали обеспечить себе необходимые права в рамках демократической России, то позднее, в октябре, они начали ограждать себя от большевистской диктатуры и начавшейся гражданской войны.
Через несколько дней после прихода к власти большевики издали за подписями Ленина и Сталина Декларацию прав народов России. В ней без каких бы то ни было исключений и оговорок утверждалось право наций на самоопределение вплоть до отделения. Большевики стали единственной партией в России, провозгласившей столь радикальное положение; а поскольку оно шло вразрез с их централистской политической установкой, необходимо дать некоторые пояснения, что за этим стояло2.
Подобно Марксу и другим социалистам, Ленин предпочитал большие государства маленьким, поскольку в первых быстрее развивался капитализм, что, в свою очередь, приводило к усугублению классовых противоречий. Если в стране победит коммунизм, на крупной территории легче станет осуществлять «диктатуру пролетариата». Ленин не испытывал симпатии ни к какой форме национализма, ему были в одинаковой мере чужды и патриотизм, и ксенофобия. Он стремился ускорить ассимиляцию нерусских меньшинств, а поэтому отвергал любые решения национального вопроса, институционализировавшие национальные различия. В начале века среди социал-демократов наибольшей популярностью пользовались такие концепции, как «экстратерриториальная культурная автономия» и федерализм. Первая, сформулированная австрийскими социалистами Карлом Реннером и Отто Бауэром в качестве средства сохранения политического единства империи Габсбургов, требовала гарантировать представителям этнических меньшинств право получать образование на родном языке и принимать участие в национальной культурной жизни независимо от того, где они проживали. Программа эта нравилась многим националистам, поскольку удовлетворяла то, что они считали законными запросами меньшинств, одновременно стирая этнические противоречия и не позволяя распасться империи. Ленин, однако, эту формулировку отверг, поскольку она закрепляла и даже усиливала культурные различия между народностями. Федералистский путь решения проблемы не нравился ему по той же самой причине. Его устраивала только ассимиляция, но он понимал, что с тактической точки зрения такой лозунг оказался бы неприемлем, лишил бы большевиков симпатий половины населения России.
