В дальнейшем усиление большевистского влияния в массах трудящихся отмечается повсеместно. В 1913 году большевистские организации работают во всех основных промышленных районах страны; выступления рабочих в большинстве своем проходят по инициативе и под руководством большевиков. В тот период царский департамент полиции в "Докладе о современном положении РСДРП" отмечал: "...Элементом наиболее энергичным, бодрым, способным к неутомимой борьбе, сопротивлению и постоянной организации, является тот элемент, те организации и те лица, которые концентрируются вокруг Ленина. Из всех революционных организаций, существующих в России и за границей, единственная, которая... успела достаточно сплотиться и зафиксировать свои лозунги и связи... - это большевистская фракция Российской социал-демократической рабочей партии" (6).
По характеристике Ленина, страна в то время переживала "состояние плохо прикрытой гражданской войны. Правительство не управляет, а воюет" (7). Для положения в те годы характерно, что министр внутренних дел Н. А. Маклаков, направив Николаю II письмо о "настроениях среди фабрично-заводского люда", выдвинул план перевода столицы на положение чрезвычайной охраны с целью подавления назревающей "смуты". С этим планом Николай II согласился, но реализацию его затормозили возражения главы правительства В. Н. Коковцова. Насколько тревожной была для царского правительства обстановка в канун войны, показывает тот факт, что к лету 1914 года общее число стачечников в России превысило уровень 1905 года. 7 июля, в день, когда прибыл в Петербург для переговоров с Николаем II о готовящейся войне французский президент Пуанкаре, в столице стояли все фабрики и заводы, закрылись магазины, замерло трамвайное движение - бастовали 130 тысяч человек. По городу шли колонны демонстрантов с красными флагами, с пением революционных песен, произошли столкновения рабочих с полицией; впервые после 1905 года появились в рабочих районах Питера баррикады. Волна революционных выступлений распространилась в те дни и на другие города страны: в Москве бастовали 55 тысяч человек, в Риге - 54 тысячи, в Варшаве - 20 тысяч, а Харькове и Тифлисе - по 12 тысяч. Можно было полагать, что "если бы не война, окончательный штурм царизма был бы следующим, очень быстро наступившим после июля этапом" (8).
Трудящиеся России все решительней становились под знамя грядущей революции. Большевики сплачивали их для совместной борьбы против общего врага. "Будет революция или не будет, - писал Ленин, - зависит не только от нас. Но мы свое дело сделаем, и это дело не пропадет никогда. Оно посеет в массы глубоко семена демократизма и пролетарской самостоятельности, и семена эти обязательно дадут ростки, завтра ли в демократической революции или послезавтра в социалистической" (9).
Отмечалось в предвоенные годы и быстро нарастающее обострение классовой борьбы в деревне (одно из следствий столыпинской аграрной реформы), а также усиление революционных настроений в армии (волнения солдат в Киевском и Ташкентском гарнизонах, матросов в Кронштадте, Свеаборге и Севастополе). От выдвижения частичных требований трудящиеся массы России, руководимые рабочим классом, все чаще переходят к политическим действиям под лозунгом свержения царского самодержавия.
После короткого спада во второй половине 1914 года борьба рабочего класса против царского гнета разгорается с новой силой в жестоких условиях военного времени. В 1915 году произошли в России 1063 стачки - в 15 раз больше, чем за первое полугодие войны. Число стачечников поднялось до 569 тысяч, что составляет увеличение более чем в 15 раз. "Чем помирать за врагов своих, - говорилось в одной из листовок иваново-вознесенских рабочих, помрем на баррикадах за постоянный мир, за свободу" (10). В дни, когда распространялась эта листовка, полиция устроила иваново-вознесенскому пролетариату зверское избиение. 100 убитых, 40 раненых - таков был итог расправы, учиненной царскими властями на улицах города.
Никакие самые жестокие репрессии не могли, однако, задержать подъема классовой борьбы. Несмотря на драконовский режим военного времени, в стране неудержимо назревал революционный кризис. Массовые выступления прошли в течение 1915--191S годов на шахтах Донбасса, в рабочих районах Нижнего Новгорода (в особенности Сормова), Тулы, Екатеринослава, Харькова и других промышленных центров и, разумеется, главных из них - районов обеих столиц. Отсюда, из очагов рабочего движения, революционное брожение в годы войны перебрасывается в деревню (разгром и поджоги помещичьих имений, "бабьи бунты", потравы полей и лугов), на национальные окраины (восстание в Казахстане), в армию (братание солдат со стачечниками и демонстрантами, антивоенные вспышки в гарнизонах и частях, в русских экспедиционных войсках во Франции и Греции). Конец 1916 года отмечен напряженной борьбой партии за подготовку масс к революции. "Довольно терпеть! - писали в своих листовках большевики Екатеринбурга. - Пора самим положить конец этой бессмысленной войне". "Готовьтесь к решительному бою со своими угнетателями",-обращались к трудящимся ростовские большевики.
Широко разливалась по стране волна народного недовольства и возмущения, эпицентр же грядущей бури определялся, конечно, в обеих столицах. Здесь формировались ведущие, ударные силы надвинувшейся революции. Сосредоточившие более 40 процентов всего рабочего класса России, эти два района были в годы войны очагами большинства стачек. Один Петроград дал по декабрь 1916 года 30 процентов участников всех стачек вообще и 75 процентов участников стачек политических. Петроградские забастовки и демонстрации, вспыхнувшие в начале января 1917 года, в 12-ю годовщину "Кровавого воскресенья", были и началом народных волнений, развернувшихся в Февральскую революцию.
Именно такого конечного исхода больше всего и боялся Николай II: разрушения его власти и трона новым, небывалым ударом очередной революционно-демократической волны. Он хочет, подстраховав себя Священным союзом с кайзеровским райхом, раз и навсегда "подморозить Россию так, чтобы она не жила" (11). Тайное или явное желание замирения с кайзером звучало в устах разных лиц так:
М. М. Андроников, князь: "Не будем, господа, забывать пятый год. По мне, так уж лучше пусть немцы отрубят нам хвост, чем наши мужички голову" (12).
Г. Е. Распутин: "Лучше Германия, чем революция" (13).
Он же: "Германия слишком сильна для нас, чтобы мы рискнули с ней бороться. К тому же она ничего, кроме добра, нам не делает" (14).
В. И. Бреев, монархический лидер: "Франко-русский альянс этот несчастная ошибка... дружба ястреба с медведем: один - в небесах, другой - в лесах, и оба друг другу ни на что не нужны... Для нас была бы полезнее дружба с Германской империей - дружба каменная, железная..." (15) Т. Е. Боткина, дочь лейб-медика:
"Они (царедворцы. - М. К.) говорили, что Россия ни в коем случае не должна бороться с Германией, так как Германия - оплот монархизма... По этой, а также по экономическим причинам мы, напротив, должны быть с ней в союзе" (16).
А. А. Мосолов, бывший начальник канцелярии министерства двора: "Он (Фредерикс. -М. К.) считал, что для блага монархического принципа России следует поддерживать наиболее дружеские отношения с Германией. Пруссия, по его мнению, была последним устоем принципа легитимизма в Европе; в этом отношении она столь же нуждалась в нас, как мы в ней... Ни Франция, ни даже Англия, сказал мне однажды граф, не постоят за нашу династию... Они знают судьбу Самсона после того, как его остригла Далила" (17).
В. Н. Воейков: "Они (революционные власти. - М. К.) поставили мне в вину то, что в момент, когда до сведения государя дошло известие о начавшейся революции, я сказал ему: "Ваше величество! Теперь остается одно: открыть немцам Минский фронт. Пусть германские войска придут для усмирения этой сволочи"" (18).
И аристократы типа Андроникова, и служаки типа Воейкова настойчиво твердили: "Не забывайте о пережитом в пятом году". Но дело в том, что события начала века уже не были мерилом. Народный счет Николаю II с 1905 года намного возрос.
Ведь за два с половиной года воины русская армия потеряла столько же людей, сколько все остальные армии союзников, вместе взятые.
Протест народный назревал не только в России. Брожение нарастало и в других концах Европы, в странах обеих коалиций. Но Романовым будущее предвещало особенные неприятности.
(1) После войны тот и другой описали свою дипломатическую борьбу летних дней 1914 года в книгах: S. D. Sazоnоv. Fateful years. London, 1928. Vоn Purtales Friedrich. Meine letzte Verhandlungen in St. Petersburg. Ende Juli 1914. Berlin, 1927.
(2) Wie der erste Weltkrieg vorbereitet wurde. Internationale Presse-Korrespondenz. Berlin, Neu-Lengbach, 1931, S. 201.
(3) А.А. Брусилов. Мои воспоминания. М., 1963, стр. 82-83. Далее в сносках: "Брусилов, стр.".
(4) Ее настоящее имя: Alix Victoria Helen Brigitte Louise Beatrice, Prinzessin von Hessen-Darmstadt. Родилась 25 мая 1872 года в дармштадтском дворце своего отца, великого герцога Гессенского Людвига IV. Училась в Гейдельбергском университете; получила диплом бакалавра по курсу философских наук. Имела брата Эрнста Людвига (с 1892 года - великий герцог Гессенский) и двух старших сестер: Эялу, известную в России под именем Елизаветы Федоровны (замужем за великим- князем Сергеем Александровичем, дядей Николая II); Ирену (замужем за Генрихом Прусским, братом Вильгельма II). Вышла замуж за Николая II и стала императрицей в 1894 году. Родила четырех дочерей: Ольгу (Т895), Татьяну (1897), Марию (1899). Анастасию
