Вчера я был в Совете Министров у Ивановского и Семенова, завизировал проект решения о создании большой отечественной центрифуги. В проекте ряд комитетов и организаций обязываются отработать всю документацию по центрифуге в 1963 году и ввести ее в эксплуатацию в 1967 году. По вопросу о заказе десяти «Востоков» Ивановский еще раз пытался убедить меня не связываться с «Востоками» и все надежды возложить на «Союз», хотя сам признал, что «Союз» в 1963 году едва ли полетит. Между полетами «Востоков» и «Союзов» может образоваться «дыра» в 1,5–2 года. У нас — «дыра», а у США период очень большой активности. Американцы вполне могут нас догнать в период нашего затишья. Они уже объявили, что в апреле 1963 года Гордон Купер полетит на сутки. У нас есть все основания надеяться, что до 1964 года они не смогут догнать нас по продолжительности полета человека в космосе, даже если мы за 1963–1964 годы не проведем ни одного полета; но в 1965 году они могут обогнать нас, если мы не примем решительных мер по недопущению сокращения дистанции между нами и США.
17 ноября.
На вчерашнем заседании Военного Совета ВВС более трех часов обсуждали проекты новой структуры Института авиационной и космической медицины. По существующей структуре институт имеет два управления (1-е — авиационной медицины и 2-е — космической медицины), которые все время «дерутся» между собой. Руководство института (Волынкин, Яздовский, Денисов), в основном, против новой структуры, но сейчас группа лиц в институте, отстаивающих космическое направление, ослабла. Секретарь парткома Денисов заменен полковником Крышкевичем, поднял голову генерал-лейтенант Клоков, активизируются Сергеев и начальник 1-го управления. Короче говоря, начался распад сильной космической группы. Маршал Руденко, генералы Бабийчук и Мишук пытаются «запеленать» космонавтику в пеленки авиационной медицины так, чтобы и писка ее не было слышно. На заседании решено создать вместо двух три управления, количество отделов не увеличивать, а число лабораторий не ограничивать. Решено также наименования управлений определить после написания положения об управлениях и отделах.
19 ноября.
Был в Центре подготовки космонавтов. Дал согласие на начало строительства жилого городка рядом с Центром. Рассмотрел все документы по подготовке слушателей-космонавток к сдаче экзаменов на космонавтов.
Терешкова, Соловьева, Пономарева и Еркина, по-видимому, могут быть зачислены в космонавты, а вот Кузнецова, едва ли (у нее идет белок в сурдокамере и после центрифуги). Пономарева всю подготовку прошла очень ровно с оценкой «хорошо», а по теории у нее все пятерки, кроме одной четверки. По здоровью и подготовленности Пономарева могла бы быть первым кандидатом на полет, но ее поведение и разговоры дают основание сделать вывод, что в моральном плане она неустойчива. Пономарева часто повторяет: «Я хочу брать от жизни все». Терешковой она заявила: «Тебя безвозвратно испортили комсомол и партия», — это в ответ на попытки Терешковой (как старшей в группе) посоветовать ей вести себя поскромнее. Она злоупотребляет именем Келдыша: «У меня сильная рука, первой полечу я». Пономарева покуривает: «Каждая приличная дама должна курить». В Феодосии она несколько раз самовольно уезжала в город.
Впечатления от Терешковой у всех очень хорошие — она образец в поведении и воспитанности. Терешкова и Пономарева чувствуют, что они могут быть первыми кандидатами на полет, и между ними уже заметно кое-какое соперничество.
20 ноября.
Идет пленум ЦК КПСС. Читал сегодня доклад Хрущева о новой перестройке партийного руководства промышленностью и сельским хозяйством. Вместо райкомов создаются парткомы при сельскохозяйственных управлениях, объединяющих по три-четыре района. В каждой области будет теперь два обкома — один по промышленности, другой — по сельскому хозяйству. Эта новая ломка сложившейся управленческой структуры пользы не даст: она приведет только к еще большей путанице и затруднит руководство и промышленностью, и сельским хозяйством. Будем надеяться, что этот эксперимент не принесет нам очень большого вреда и что от него через 2–3 года откажутся.
21 ноября.
Вчера вечером, перед поездкой на встречу с писателями Москвы, заезжал ко мне Павел Попович. Он привез все документы (летную книжку, характеристики, заявление и др.) Марины, необходимые для ходатайства о зачислении ее в кадры армии и назначении вторым пилотом на Ил-14. Я поддержу ходатайство, но в этом деле окончательное слово за министром обороны, а у меня нет уверенности, что он согласится с нами.
Пленум ЦК продолжает работу. Все, что там говорится Подгорным, Демичевым, Мазуровым и другими, противоречит здравому смыслу и истинному положению дел. Вранье, очковтирательство и подхалимство — вот главное содержание почти всех выступлений. Все, с кем я встречаюсь, понимают, что говорится на пленуме совсем не то, что нужно было бы сказать: «Пора кончать валить все недостатки на Сталина». За десять лет после смерти Сталина в сельском хозяйстве ничего не достигнуто — молока, мяса, фруктов, овощей и других продуктов сейчас не больше, чем в 1952 году. Нужны не новые перестройки бюрократического аппарата, а свобода для крестьян. Надо дать возможность всем желающим разводить коров, овец, свиней, кур, и через 2–3 года у нас будет в достатке и мяса и молока. ЦК должен перестать считать еще не снесенные яйца и не высиженных цыплят и обеспечить свободу и инициативу тем, кто своим трудом создает сельскохозяйственные продукты.
Только что позвонила жена, она сегодня отстояла на рынке больше двух часов в большой очереди за молоком, но его так и не привезли. Это «хорошая» иллюстрация к разговорам на пленуме.
В подмосковной деревне Заборье (близ Домодедова) до войны было 160 коров и много лошадей, и все это поголовье содержалось за счет местных кормов. Теперь в Заборье 9 коров и ни одной лошади. В деревне совершенно невозможно купить молока даже для детей, и жители Заборья ездят в Москву за порошковым молоком. Могут сказать, что это не типично. Но вот другой пример. В 1919 году в стране был большой голод. На моей родине, в городе Меленки Владимирской области, хлеба не было, но никто не умирал от голода: была картошка и было много молока. А сейчас в Муроме, Меленках, Елатьме, Касимове, Гусь-Хрустальном положение такое же, как в Заборье. Поголовье коров и надои молока сейчас почти всюду значительно ниже официальных данных. Это знает и чувствует народ, но этого не хочет видеть руководство.
Хрущев оскомину набил на выступлениях против культа личности Сталина, а сам пытается создать вокруг своей личности такой культ, которого, пожалуй, не было и при Сталине. У нас нет откровенных высказываний, нет обсуждений и истинно коллегиальных решений. Хрущев готовит для себя плохое место в истории. После его смерти ему уготованы ярлыки: «кукурузник», «хрущоба», «великий очковтиратель», «турист» и «неудавшийся дипломат». В такой стране, как наша, глава государства может и должен быть великим, но к Хрущеву величие не пристает, он просто мелкий склочник у большого дела. Кукуруза, мясо, молоко и другие внутренние проблемы — это, в конце концов еще терпимо, а вот наши военные дела и вопросы сохранения мира вызывают большую тревогу. Более пяти лет болтали мы о Берлине, много лишнего наобещали Кубе, много и неумно грозимся, и далеко не все делаем для поднятия боеспособности и готовности своих Вооруженных Сил. По-видимому, Хрущев не верит в возможность сохранения мира, но и к войне по-настоящему не готовится. В армии — засилье стариков и очень много устаревшей техники. Нужны тщательная чистка и перевооружение всей армии; необходимо резко сократить число пехотных, артиллерийских и танковых частей, а также частей ВВС и ВМФ, но зато усилить ракетные войска, противовоздушную и противоракетную оборону.
22 ноября.
В сегодняшних газетах опубликованы сообщения о мероприятиях США по прекращению морской блокады Кубы и об ответных решениях СССР по снятию полной боевой готовности Вооруженных Сил, увольнению из армии военнослужащих старших возрастов и переходу к обычной учебно-боевой подготовке. Итак, мы вывозим обратно с Кубы все ракеты, самолеты Ил-28 и офицеров-инструкторов и кричим на весь мир о нашей победе, хотя это всего лишь разумное и своевременное отступление. Но спрашивается: зачем нужно было завозить на Кубу такое оружие и дразнить США возможностью ударов с Кубы?
Пленум ЦК продолжает работу. С кем ни побеседуешь о материалах пленума, каждый говорит примерно следующее: «Или я круглый дурак и отстал от жизни, или в намечаемых реформах мало умного». Если бы у людей была возможность открыто выразить свое мнение, то 95 процентов из них, а может быть и более, сказали бы «нет» этим непрерывным и малопродуманным перестройкам.
23 ноября.
Был у меня генерал В. Ф. Бенюк. Я хорошо его знаю с 1941 года; мы работали вместе в Ташкенте, а с 1943 года и до конца войны он был начальником оперативного отдела корпуса, которым я командовал. Бенюк — очень умный, скромный и хорошо подготовленный генерал, — скучает без дела. Ему 57 лет, и он уже два года в отставке. Я предложил ему вместе писать историю корпуса, но он отказался: «Не вижу цели, не поднимусь». У него явно надломлены моральные устои, его раздражает бесконечная болтовня в верхах. Я прямо спросил его: «Сейчас работает пленум ЦК, идут прения по докладу Хрущева. Ты ведь читаешь материалы пленума? Как ты к ним относишься?» Не задумываясь, Бенюк ответил: «Много непонятного, не могу согласиться с мотивами перестройки аппарата. Не могу убедить себя в правильности нашей позиции в кубинском кризисе». При наличии свободного времени для размышлений ему, наверное, тяжеловато. Хорошо, что у меня есть работа, которая почти не оставляет времени для раздумий, но из-за чего иногда не спишь ночами.
