Довольно часто неизвестные авторы русских летописей намекают, по-видимому, на то, что участники народного собрания принимали известные обязательства не только на себя, но и за своих детей. Например, киевляне, собранные на вече, заявляют в 1147 году как от своего имени, так и от имени своих детей, что они будут бороться против Олегова дома, одной из ветвей династии Рюрика. Это заявление ясно показывает, что дети не участвовали в народном собрании; причиной этого могла быть их личная зависимость от глав нераздельных семей. Все те, кто не мог свободно располагать собой, были исключены из вече; таково, именно, было положение членов неразделившихся семей, а также лиц, потерявших свободу на войне или попавших в кабалу за долги. В обществе, построенном подобно древнерусскому на принципе кровного родства, неразделившиеся семьи были, несомненно, многочисленны; то обстоятельство, что одни лишь главы этих семей созывались на народное собрание, естественно ограничивало число его участников. Поэтому легко понять, что одной большой площади, вроде киевской или новгородской, на которой стояли княжеские дворцы, вполне хватало для народного собрания, хотя бы и при полном его составе, несмотря на то, что на вече допускались не одни лишь горожане, но и жители предместий и даже лица, случайно попавшие на него из городов. Летописи весьма часто отмечают присутствие на вече людей «черных сотен», «смердов и подлых крестьян» (термин, означавший земледельческое население страны).
Русское вече допускало лишь единогласное решение общественных дел. Каждый раз, когда летописцу приходится говорить о его постановлениях, он употребляет выражения вроде следующих: «Всеми старшими и младшими на вече было решено» и т. д.; «все были единодушны в своем желании»; «все думали и говорили, как один человек» и т. д. Когда добиться единодушия не удавалось, то меньшинство, если только оно не успевало переубедить членов большинства, было вынуждено присоединиться к его решению. В обоих случаях вече проводили целые дни в обсуждении одних и тех же вопросов, прерывая занятия лишь для уличных боев. В Новгороде эти бои происходили на мосту, проложенном через Волхов, и сильнейшая партия иногда сбрасывала своих противников в реку. Значительному меньшинству весьма часто удавалось приостановить исполнение мероприятий, уже принятых вече, но когда оно бывало слабым, воля его быстро сламывалась грубым актом насилия.
Компетенция русских вече была столь же обширна, как и подобных же политических собраний у славян, западных и южных. Неоднократно вече избирало главу государства с тем, однако, ограничением, что выбор не должен был выходить из границ Рюрикова дома, так как русские полагали, что, кроме этой династии, никто не имеет права осуществлять верховную власть. Народное собрание могло, однако, отдавать свое предпочтение той или другой ветви Рюриковичей; например той, которая шла по прямой линии от Владимира Мономаха, из нее Киевское вече и выбирало своих государей. Оно было также свободно высказаться в пользу младшего члена Рюрикова дома, несмотря на кандидатуру более старшего. Часто сделанный выбор находился в резком противоречии с законным порядком наследования, соблюдавшимся династией Рюрика. Этот порядок сильно походил на ирландскую tanistry, в силу которой главой государства считался старший представитель правящего рода. На деле порядок этот требовал обыкновенно перехода наследства к оставшемуся в живых брату умершего, а не к его старшему сыну. Нередко также насилие решало вопрос, какая система — свободного ли выбора или законного наследования — должна взять верх. Это так называемое «добывание стола».
Каков бы ни был исход подобной борьбы, новый государь допускался к осуществлению верховной власти лишь после подписания своего рода договора или «ряда»; им он обязывался сохранить права тех, кем призван был княжить. Эти чрезвычайно любопытные документы, известные ряды, сохранились, к сожалению, лишь в одном Новгородском княжестве, что и заставило многих ученых думать, будто право заключения договоров с князем было ограничено одним этим северным княжеством. Профессор Сергеевич первый доказал при помощи многочисленных выдержек из русских летописей, что договоры, подобные новгородским, были известны всей России. Неоднократно упоминается в них о князе, который взошел на престол благодаря соглашению с киевлянами (с людьми Киева утвердися). Эти договоры между князем и народом — поскольку мы можем познакомиться с ними по нескольким образцам, сохранившимся в новгородских летописях — представляли собою род конституционной хартии, обеспечивавшей народу свободное пользование его политическими правами, каковы — право народного собрания обсуждать общественные дела и выбирать главу государства. Последнее право уже было гарантировано Новгороду общим съездом русских князей, состоявшимся в 1196 году. В тексте постановлений этого княжеского съезда мы читаем, что все князья признают свободу, которою пользуется Новгород, свободу выбирать себе князя отовсюду, откуда бы он ни пожелал.
Укажу и на другие ограничения княжеской власти: война не может быть объявлена без ведома Новгорода; ни один иностранец не может быть назначен волостелем; ни одно общественное должностное лицо смещено без законного основания, признанного таковым судебным установлением.
Анализ договора, подписываемого князем при вступлении его на престол, уже выяснил для нас некоторые функции вече. Вопросы войны и мира обыкновенно решались им. Никакая война не могла быть предпринята без народного согласия, так как при отсутствии постоянной армии князь не мог собрать другого войска, кроме милиции. Мирные и союзные договоры также подписывались именем князя и народа, как можно видеть из следующих слов договора Игоря с Византийской империей в 945 году: «Этот договор заключен великим князем русским, всеми другими князьями и всем народом земли русской». Правда, иногда князь объявлял войну против своего народа, но тогда он должен был рассчитывать исключительно на своих собственных воинов, на свою дружину, институт, весьма сходный с древнегерманским comitatus (geleit). Пока система раздачи земель за службу оставалась неизвестной, и князь мог награждать своих воинов лишь тем, что он брал на войне, дружина его была далеко не многочисленной. Это и вынуждало князя обращаться за содействием к вече всякий раз, когда он считал необходимым начать войну. Вече либо соглашалось на его требования и приказывало набирать войска, либо же совершенно отказывало ему в помощи; в последнем случае князю не оставалось ничего другого, как отказаться от своего намерения или же отречься от престола.
Из этого очень краткого и неполного очерка древнерусских народных собраний можно видеть, что средневековая Россия представляла собою федерацию княжеств, почти несвязанных друг с другом, в которых народу в большей или меньшей степени принадлежали обыкновенно различные суверенные права. И это отсутствие прочной связи, разумеется, ослабляло силу сопротивления России чужеземным завоевателям, поддерживало мелкие княжества в состоянии постоянной войны друг с другом и делало их легкой добычей для восточных кочевников, начиная с половцев и кончая татарами.
Выше мы показали, что славяне не были первыми насельниками России, что, по крайней мере, на юге в ту отдаленную эпоху, когда на Черноморском и Азовском побережьях основывались греческие колонии, жили народы арийского происхождения и что рядом с этими народами в южных же областях оставили следы своего пребывания в период их переселения из Азии в Европу многие туранские племена, начиная с венгров (угры или обры русских летописцев) и кончая болгарами, которые владели некогда могущественной империей и подчинили себе различные финские племена, но были уничтожены и отчасти замещены другим туранским племенем — хазарами. Последним славяне, переселение которых из пределов Карпатских гор началось во второй половине VII столетия, иногда должны были платить дань. Когда могущество хазар ослабело, находившиеся под их владычеством печенеги и позже половцы стали обычными врагами славян и мешали их расселению за восточной границей Днепра и его притоков. Более мирные отношения между славянами и финскими племенами, населявшими область больших озер и растянувшимися к югу до берегов Оки и ее притоков, в том числе и реки Москвы, привели к образованию смешанных княжеств под управлением иностранных государей скандинавского происхождения. Другие вторжения — всегда с восточной стороны, завершившиеся в XIII веке занятием татарами всего юга и юго-востока России, не только положили конец существованию самостоятельных славянских государств в южной России, но также сделали ее западную часть легкой добычей для литовских завоевателей из дома Гедемина. Это новое покорение подготовлено было тем обстоятельством, что огромное число жителей стали убегать перед татарскими опустошениями и скрывались в лесах и болотах. Княжества, расположенные в верхнем течении Волги, равно как свободные республики Новгородская и Псковская, продолжали одни покрывать славянскими колониями север и восток России. Эта колонизация приняла простую форму: она состояла в учреждении факторий и постройке укреплений по течениям больших рек, таких как Волга и Кама, Урал и Яик, Двина и Печора.
