Между тем обстановка в полосе действий Брянского фронта стала обостряться. Уже в первой половине июня наша воздушная разведка стала отмечать сосредоточение вражеских войск в районе Колпны, Щигры, Курск. Точно силы противника не были определены, но становилось уже ясно, что идет сосредоточение новой оперативной группировки немцев. Внимание командования фронта, естественно, было приковано к этому направлению.
Новые данные о противнике в указанном районе штаб фронта немедленно докладывал в Генеральный штаб Красной армии. Но, несмотря на это, разведуправление Генштаба нацеливало внимание руководства Брянского фронта на совсем другое направление. 18 июня представитель разведуправления по телефону «ВЧ» сообщил генерал-лейтенанту Ф.И. Голикову о том, что немецкое командование сосредоточивает крупную группировку войск (не менее четырех танковых и до десяти пехотных дивизий) в районе Юхнова, против Западного фронта и северного крыла Брянского фронта. После такой информации командующему фронтом пришлось выехать на правый фланг, чтобы проверить готовность войск к отражению возможного наступления врага на тульском направлении.
В «правофланговой» 61-й армии Брянского фронта в конце июня 1942 года находилась достаточно крупная танковая группировка в составе: 3-го танкового корпуса (28 KB, 58 Т-34, 68 Т-60, 24 Т-70 — всего 178 танков; 59 пушек, 52 миномета, 72 противотанковых ружья; л/с 5645 человек в 103, 50, 51 тбр и 3 мсбр), 68-й (11 KB, 5 Т-34, 14 Т-60) и 192-й (М3 средних — 14, М3 легких — 30) отдельных танковых бригад, а также 20-го отдельного танкового батальона (2 KB и 9 Т-60). По другой статистике, всего в составе 61 А имелось 293 танка (45 KB, 66 Т-34, 14 М3 средних, 30 М3 легких, 26 Т-70,106 Т-60 и 6 БТ-7), из них исправными были 265 машин (42 KB, 62 Т-34, 14 М3 средних, 30 М3 легких, 24 Т-70 и 93 Т-60), а 28 находились в ремонте[14]. В тылу 61-й армии кроме бронетанковых соединений располагался хорошо укомплектованный и абсолютно «свежий» 7-й кавалерийский корпус.
Ставка на этом участке фронта опасалась наступления 2-й танковой армии из группы армий «Центр» (ее основу составляли 4, 17-я и 18-я танковые дивизии вермахта) и требовала держать здесь существенные резервы. Поэтому 61-ю армию «прикрывали» 3-й танковый и 7-й кавалерийский корпуса, а «в тылах» 3-й армии Брянского фронта вообще располагалась 5-я танковая армия (которая с 6 июня перешла в подчинение генерал-лейтенанта Голикова), имевшая к началу июля 641 танк: 83 KB, 228 Т-34, 88 МК II «Матильда II», 242 Т-60. Располагая собственными разведданными, которые не подтверждали информацию из разведуправления Генштаба КА, командование Брянского фронта вынуждено было выработать некий универсальный план «полуобороны — полунаступления», причем — и на правом и на левом флангах своего фронтового объединения. Например, для 61 А, в случае проведения операции по освобождению Орла, 3 тк, а затем и кавалерия должны были войти в прорыв вражеских позиций, взять Волхов, а затем удерживать его до подхода стрелковых частей. В случае обороны против соединений наступающей 2-й танковой армии — контратаками вражеских позиций поддерживать устойчивость (обороны) все тех же стрелковых соединений и частей.
Что же вышло на практике? После начала наступления армейской группы «Вейхс» в полосе обороны 13-й и 40-й армий Брянского фронта и 21-й армии Юго-Западного фронта быстро выяснилось, что 61 А на тот момент «угрожают» вовсе не 2-я танковая армия вермахта, а 296-я и 112-я пехотные дивизии противника, которые поддерживают немногочисленные боевые машины из 10-й танковой дивизии (это бронетанковое соединение не предполагалось использовать в летнем наступлении германской армии, поэтому реорганизации и массовому доукомплектованию оно не подвергалось. — Примеч. авт.). Нечто подобное вышло на участках обороны 3-й армии. И вместо того, чтобы сразу вступить в бой, 3-й танковый корпус так и остался в бездействии, а 5-я танковая армия была вынуждена готовиться и проводить сложную передислокацию по ж/д с последующим маршем на юго-восток, по существу опоздав к месту решающего сражения. Так просчеты Ставки и лично И.В. Сталина предопределили логику событий в сражении на воронежском направлении.
Между тем в полосе обороны Юго-Западного фронта произошло событие, которое могло «пролить свет» на многие детали операции «Блау». Следует заметить, что это германское наступление по личному указанию Гитлера было чрезвычайно засекречено. Даже командиры корпусов до самого начала наступления не должны были знать ни приказов корпусу, ни самой директивы № 41 и определяемых ей планов. Им (командирам корпусов) довели только задачи собственных соединений во время первой фазы операции «Блау», а они, в свою очередь, должны были устно довести общие положения до командиров дивизий, командующего артиллерией корпуса и некоторых штабных служб.
Но командир 40-го танкового корпуса генерал танковых войск Штумме нарушил этот приказ. 19 июня он продиктовал один документ объемом в половину машинописной страницы, начинавшийся словами: «Только для господ командиров дивизий! И только относительно первой фазы операции „Блау“». Сверхсекретный листок начальник оперативного отдела штаба 40 тк подполковник Гессе приказал доставить в штабы дивизий через особо надежных офицеров связи.
В 14.00 19 июня начальник оперативного отдела штаба 23-й танковой дивизии майор Генштаба Райхель на легком связном самолете «Физелер Шторх» вместе с пилотом обер-лейтенантом Дехантом вылетел в расположение штаба 17-го армейского корпуса с целью произвести оттуда еще раз рекогносцировку маршрутов выдвижения дивизии, обозначенных в упомянутом машинописном листе (на имя командира дивизии). Кроме этого листа при нем были карты с нанесенной боевой обстановкой, расположением дивизий корпуса и с указанными целями наступления согласно первой фазе операции «Блау».
Последний раз этот самолет между 15.00 и 16.00 видел передовой артиллерийский наблюдатель 336-й пехотной дивизии вермахта. «Физелер Шторх» кружил в очень низкой облачности, а когда на этом участке фронта началась сильная летняя гроза, сел вблизи расположения советских войск, где самолет атаковала разведгруппа Красной армии. Примерно так излагают ситуацию немецкие источники. По советским данным, германский самолет, пролетая над «нейтральной полосой» между позициями немецких и советских войск, был обстрелян бойцами из 76-й стрелковой дивизии 21-й армии Юго-Западного фронта. Получив пробоину в бензобаке, откуда стало вытекать горючее, «Физелер Шторх» был вынужден сесть для ремонта, где его и «достали» советские разведчики. В этом бою Райхель и Дехант оказали сопротивление и, к сожалению, были убиты (если бы удалось «разговорить» живого Райхеля, который в общих чертах знал все о «большом замысле», вплоть до Сталинграда и Кавказа, возможно, реакция Ставки на эти события была бы другой), а захваченные документы нашими разведчиками были переданы в вышестоящие инстанции.
Немцы были просто в панике. Они выкопали (наши бойцы похоронили германских офицеров прямо у самолета) трупы и провели их опознание, чтобы убедиться, что Райхель не был захвачен советскими войсками (ординарец опознал своего майора). Генерал т/в Штумме, его начштаба подполковник Франц, командир 23-й танковой дивизии генерал фон Бойнебург-Ленгсфельд за трое суток до начала наступления были сняты со своих должностей, кроме того, все они предстали перед особым присутствием имперского военного суда, а двое были приговорены к наказанию: соответственно 5 лет и 2 года содержания в крепости под стражей. Командир 23 тд был оправдан. Но уже через четыре недели «фюрер» отменил приговор суда, принимая во внимание их заслуги и выдающуюся храбрость. Штумме был откомандирован в качестве заместителя Роммеля в Африканский корпус, Франц последовал за ним, вступив в должность начальника штаба этого корпуса.
Ну а что же советское командование? 19 июня штаб Юго-Западного фронта передал руководству Брянского фронта «содержание оперативной директивы» командира 40-го немецкого танкового корпуса, захваченной на «сбитом» в полосе Юго-Западного фронта самолете противника. Из этого документа следовало, что 40-й танковый корпус в составе 3-й и 23-й танковых дивизий, 29-й моторизованной дивизии и двух пехотных дивизий (100-й легкопехотной (с 28 июня — егерской) и 376-й), находясь в составе 6-й немецкой полевой армии, участвует в операции «Блау». Он должен был наступать из района Волчанска на Новый Оскол. Ближайшей задачей 40 тк являлось соединение у Старого Оскола с частями 4-й танковой армии, наносившими удар из района Курска для окружения советских войск в районе Горшечное и Старый Оскол. После выполнения этой задачи корпус частью сил должен был наступать на Воронеж, а главными силами продвигаться на Острогожск. Стало очевидным, что противник готовит крупную наступательную операцию на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов. Но какой-либо действенной реакции на назревающие события так и не последовало. И причинами этому стали интриги во взаимоотношениях командующих фронтов и личное мнение И.В. Сталина о возможности проведения немецкой наступательной операции на этом участке советско-германского фронта.
