С рассветом все были на указанных местах.
Командир батареи подполковник Вырыпаев в ожидании приказа об открытии огня, присев, распечатал банку с мясными консервами. Но только что он принялся за ее содержимое, как к нему подошел Каппель. При виде консервной банки глаза командующего заблестели. "Какой вы счастливый", вырвалось у него. Командир батареи, конечно, предложил ему разделить завтрак и при помощи лучинок они очистили консервную банку. Оказалось, что Каппель, погруженный в разработку беспрерывных очередных операций, второй день ничего не ел.
По данным разведки, орудия красных стояли частью на окраине села против отряда Каппеля, частью на берегу Волги, скрытые возвышенностью. На окраине села стояли и пулеметы. Пехота Каппеля, скрытая местностью, двинулась в обход, во фланг пушкам противника, белая батарея открыла огонь по селу и по подступам к нему. В результате вся артиллерия красных, все пулеметы и пять пароходов, стоявших на Волге, были захвачены Каппелем. Противник, для которого наше наступление было неожиданным, бросив все, бежал берегом Волги на север, успев увести только один пароход. Батарея красных, стоявшая на берегу, не успела сделать ни одного выстрела. На захваченных пароходах было взято много военного имущества. При соотношении сил обеих сторон, нужно считать, что эта победа Каппеля была особенно блестящей. Как и раньше, он использовал умело элемент неожиданности и быстроты.
На другое утро наши разведчики севернее Новодевичьего неожиданно захватили в плен командующего красным Сингелеевским фронтом, бывшего поручика Мельникова; и если в отношении рядовых красноармейцев Каппель проявлял мягкость и, как правило, обезоружив их, отпускал, то здесь показал себя неумолимым мстителем изменникам типа Мельникова. Был немедленно собран военно-полевой суд и Мельников был приговорен к расстрелу. Каппель приговор подписал и он был приведен в исполнение.
В этот же день пришел приказ из Самары снова двинуться на Сызрань, где местные формирования не могли справиться с наступающими красными.
Снова на "Мефодии" Каппель двинулся туда и энергичным ударом принудил красных к отступлению.
После дневки в Сызрани, усадив свою пехоту на подводы, Каппель двинулся главным трактом на Симбирск, до которого было около 140 верст.
Слухи о действиях Каппеля встревожили главное красное командование.
На это были у него веские основания. Все красные части, высланные в сторону Ставрополя, Сингелея и Новодевичьего, были разбиты, Сызрань взять не удалось -- везде, где появлялись отряды Каппеля, им сопуствовала победа.
Ожидая появление Каппеля на пароходах, красные сильно укрепили берега Волги под Симбирском. На них были установлены орудия и пулеметы, ночью прожектора шарили по реке, высланные вниз по Волге наблюдатели и разведка зорко следили за рекой. Казалось, что взять город было невозможно. Но вышло совсем не так, как предполагал противник. На свежих перекладных подводах Каппель вел отряды по тракту.
Вздымают пыль по тракту копыта каппелевской конницы, еще выше и дальше по сторонам гонят ее колеса подвод пехоты, маячат далеко впереди разъезды, подымается в рассвете солнце проходит свой путь, опускается в золоте заката на западе, звездные узоры раскрашивают небо -- без остановок ведет Каппель своих добровольцев. Четыре раза сменяет ночь день, четверо суток пылит Симбирский тракт. Разметает, разносит Каппель из лежащих на его пути сел красные части, таранит путь на Симбирск. Отмахивается от донесений, что где-то, может быть, недалеко от тракта стоит противник. Знает, что после занятия им Симбирска эти красные части сами уйдут или просто разбегутся. До предела используя человеческие силы добровольцев, Каппель мчит их за собой. Похудевший, на черном от пыли лице страшно горят волей и целеустремленностью серо-синие, забывшие о сне глаза, но рука крепко держит поводья, кабур нагана расстегнут. Что это? Вольница гражданской войны? Сумасшедший кавалерист, очертя голову, вспомнивший Сеславина и Давыдова? Начальник, в пылу увлечения забывший основные законы тактики? Но с того самого часа, когда он встал в Самаре во главе добровольцев, неустанно и лихорадочно работает мысль, и он знает, что неожиданный победоносный удар по главным центрам деморализует вокруг них на сотни верст кругом силы противника; он знает, что это война гражданская, где особая психика у бойцов обеих сторон: где путь к победе расчитывается не в кабинетах генеральных штабов, а обеспечивается особыми факторами, может быть, на походе; а главное, он знает, что он ведет своих, часто мальчиков, добровольцев на борьбу за Россию и что он зажег их, заразил их этой своей идеей.
Висит серым облаком пыль над добровольцами Каппеля и завороженные, зачарованные им, они не думают сколько друзей не досчитаются они, может быть, завтра, может быть, этой ночью; они знают одно -- он сказал, что нужно взять Симбирск -- значит он будет взят, а зачем это нужно -- знает Каппель.
И отъехав на обочину дороги, он пропускает их мимо себя и мучительно думает, как больше сохранить их при штурме города, который нужно взять во что бы то ни стало. И снова, дав шпоры коню, он выносится вперед отряда. Скорей, как можно скорей -- только быстрота и неожиданность обеспечат легкую победу и сохранит эти молодые жизни. Чуть трогает горькая улыбка губы -- а ведь ему самому недавно 36 лет минуло.
На момент вспыхивают в памяти лица жены и детей. Чуть тряхнул головой, отгоняя личное свое... Свои идут сейчас за ним. Свое все кругом -- и этот тракт и окрестные деревни, да и те, кто, может быть, из-за ближайшего пригорка осыпят его сейчас пулеметным дождем -- разве они не были бы с ним, если бы их не отравили ядом зла и лжи их московские вожди? Недаром он отпускает, обезоружив пленных красноармейцев, темных, отравленных, больных людей. Вспоминается расстрелянный Мельников. Лицо Каппеля жестоко каменеет -- таким пощады нет. А пока вперед, скорей, как можно скорей!
С угрозой смотрели на Волгу жерла красных симбирских орудий, неприступный берег ожидал пароходов Каппеля. Красное командование заранее потирало от радости руки -- наконец-то эта горсточка сумасшедших людей, возглавляемых таким же сумасшедшим начальником, будет уничтожена. Все предусмотрено, каждый квадрад реки под обстрелом, и здесь должен погибнуть со всеми своими отрядами белобандит, отъявленный контрреволюционер, царский офицер Каппель. Рисовались красным командирам увлекательные картины, как под градом снарядов загораются, рвутся, тонут в волжских омутах пароходы белых, дерзко вступивших в борьбу с рабоче-крестьянской властью.
И вдруг утром 21-го июня с юга и запада, откуда никто ничего не ожидал, на город с фланга и тыла обрушились артиллерийские залпы, вспыхнуло громкое беспрерывное "ура" и вихрем гоня расстерявшегося, ничего не понимающего противника, в Симбирск ворвались белые цепи. Беспомощно молчали направленные на Волгу пушки и, как всегда, впереди белых отрядов виднелся верхом на коне их командир, вокруг имени которого уже начали сплетаться легенды. Бросив все военное имущество, орудия, пулеметы, не успев расстрелять арестованых в городе офицеров, противник уходил на север.
Полковник Вырыпаев, участник всей этой эпопеи, пишет: "В этот день Каппель в первый раз появился перед населением. В переполненном до отказа городском театре, при гробовой тишине, вышел на сцену скромный, немного выше среднего роста военный, одетый в защитного цвета гимнастерку и уланские рейтузы, в офицерских кавалерийских сапогах, с револьвером и шашкой на поясе, без погон и лишь с белой повязкой на левом рукаве. Он, как будто, устало обратился с приветствием к собранию. Его речь была удивительно проста, но дышала искренностью и воодушевлением. В ней чувствовались порыв и воля. Во время его речи многие плакали. Плакали и спасенные им офицеры, только что освобожденные из большевистских застенков. Да и немудрено -- ведь он звал на борьбу за поруганную родину, за народ, за свободу. Каппель говорил и не было сомнения, что он глубоко любит народ, верит в него, и что он первый готов отдать жизнь за свою родину, за великое дело, которое он делал. Действие его слов было колоссально и когда он кончил речь, она была покрыта не овациями, а каким-то сплошным ревом и громом, от которых дрожало здание."
С этого дня отряд Каппеля стал быстро пополняться добровольцами. Все, кто верил в дело освобождения России и любил ее, брали винтовки и становились в строй. Рядом стояли и офицер, и рабочий, и инженер, и техник, и мужик, и купец. Крепко держали они в руках национальный флаг и их вождь объединял всех их своей верой в святую идею освобождения родной страны. Проводя Симбирскую операцию, Каппель опять использовал свои излюбленные элементы -- элементы быстроты и неожиданности. Его молниеносное движение по тракту не дало возможности ни одному красноармейцу из расположенных по пути сел опередить его и предупредить симбирский гарнизон. Победа была так ослепляюще-велика, что на фронт явился сам Троцкий, объявивший революцию в опасности. Одновременно, отдельным приказом, большевистский штаб назначил денежную премию за голову Каппеля -- пятьдесят тысяч рублей. Читая этот приказ, Каппель рассмеялся: "Я очень недоволен -- большевики очень дешево нас оценили", и уже угрожающе добавил: "Ну да скоро им придется увеличить эту цену".
