Август организовал империю и сплотил ее воедино. Рим осознанно отказался от политики территориальной экспансии, которую он небезуспешно проводил на протяжении примерно четырехсот лет. Тем не менее время от времени он спорадически возвращался к ней, и в один из таких периодов при четвертом императоре, Клавдии, в 43 г. н. э. Авл Плавтий пересек Ла-Манш и высадился в Британии, положив начало римскому завоеванию острова. Он вместе с Осторием Скапулой двинулся на север. Поначалу местные жители оказывали римским войскам ожесточенное сопротивление под руководством Карадога, известного римлянам как Каратак, но в 51 г. бриттский вождь был выдан завоевателям и отослан в Рим, за что Осторий был удостоен триумфа[7]. В течение тех двадцати лет, когда совершал свои путешествия апостол Павел, южная часть острова превратилась в римскую провинцию, а легионы сплошной ощетинившейся копьями стеной продолжали двигаться на север. Земли, оказавшиеся под властью римлян, безжалостно эксплуатировались, а их обитатели беспощадно угнетались: Тацит доносит до нас мрачную картину сложившихся там условий. В 61 г. вспыхнул кровавый мятеж, во главе которого встала королева одного юго-восточного племени; восставшим даже удалось уничтожить целый легион, двигавшийся на юг и попавший по пути в засаду. Восстание было подавлено, и в 78 г. Гней Юлий Агрикола, прекрасный вояка и отличный колониальный администратор, был послан из Рима с целью установить на британской земле нормальную систему управления. Он успешно справился с этой задачей: утвердил римскую власть на юге Британии, на западе до Силурийской границы, границы с Уэльсом, и на севере до пограничного города Эборакума (Каер-еврог, Эорвик, Йорк). Затем он двинулся через земли крупного племени бригантов.
На следующий год (79 г. н. э.) римский полководец подошел к реке Тай (или Танай), протекавшей через земли неизвестных племен (ingnotas gentes), и, возможно, впервые увидел страну, известную ныне под именем Шотландии, так как за названием этой реки, возможно, скрывается современная река Тайн. В 81 г., перед смертью Иоанна Евангелиста, он обустроил пограничную заставу рядом с Твидом, в Тримонтиуме у подножия горного хребта, и двинулся на запад через обширную холмистую страну, раскинувшуюся от Клайда до Тинто и до юго-западных холмов. В том же году он обозначил новую границу, северный рубеж огромной империи, создав и обустроив линию укреплений (praesidia) от Бодерии до Клоты, от Форта до Клайда. Таким образом, Южная Шотландия вошла в состав Римской империи, правда, ненадолго.
После этого для Агриколы было бы вполне естественно продолжить курс последних сорока лет и двинуться дальше на север по этой земле, чтобы всю ее подчинить римской власти, тем более что его моряки только что доказали, что это — всего лишь остров[8]. И все же события не стали развиваться в этом направлении, ибо в этот момент римский полководец столкнулся с новым народом. Корнелий Тацит, его зять, был весьма образованным человеком и написал отчет о походах Агриколы по рассказам очевидцев. Именно в этот момент наша страна впервые появляется на страницах истории. И первые дошедшие до нас известия о Шотландии гласят, что ее народ успешно сопротивлялся могучим захватчикам. Агриколе не удалось сдвинуть границу римских владений дальше на север, и хотя на протяжении более чем трех столетий Рим владел южной частью Британии, северный рубеж всегда менял свое местоположение за счет римской территории.
Агрикола переходил через Форт в 83 и 84 гг.: но в 84 г. северные племена, племена Каледонии, под началом Калгака объединили свои усилия в борьбе с римскими легионами. Тацит вложил в уста вождя каледонцев блестящую речь перед войсками, которую спустя столетия вполне мог бы произнести Уоллес. И хотя историк и был добропорядочным римским гражданином, он сумел проникнуть в чувства, поднимавшие народы против «экспансии Империи»:
Auferre, trudicare, rapere, falsis nominibus imperium: atque ubi solitudinem faciunt, pacem appelant[9].
С Уоллесом Калгака роднит и присущая обоим вождям удачливость. Агрикола двигался на север, очевидно в страну холмов, и дошел до места, которое Тацит называет горой Гравпий: возможно, он пересек Форт выше Стерлинга (где находился римский мощеный брод) и пошел вверх по Тейту или Ерну или даже Тею. Там его встретил Калгак. Длинный кельтский колющий меч, как пика против алебарды при Флоддене, не смог выстоять против короткого рубящего гладия. Но как и многие другие захватчики, Агрикола выиграл битву, но проиграл кампанию. Он не смог продолжить движение на север, и вскоре после этого Домициан отозвал его в Рим.
Попытки проникнуть на север больше не повторялись, и в 115 г. граница была даже перенесена назад, к новой оборонительной линии, протянувшейся от Сегедунума до Итуны — то есть от Тайна до залива Солуэй. Северные кланы продолжали доставлять неприятности римским властям, а в 119 г. вспыхнуло восстание, в результате которого был полностью уничтожен Девятый легион. На следующий год Британию посетил сам император Адриан, чтобы окончательно уладить северные дела. За истекшие 3 года своего правления он уже успел радикальным образом изменить экспансионистскую политику Траяна на Дунае. Теперь он применил этот опыт в Каледонии, сделав новую отодвинутую линию постоянной границей, обозначенной 80-мильным валом с гарнизоном в 11 000 человек[10]. Теперь вал Адриана проходил по земле бригантов, а в 138 г. Лоллий Урбик, полководец Антонина Пия, изгнал их клан с римской территории. В результате вспыхнуло восстание. Римский военачальник двинулся за вал, ив 142 г. граница вновь была перенесена к старой линии Агриколы — от Форта до Клайда — и укреплена большим торфяным валом и рвом. Во второй раз земли между двумя римскими валами стали частью Империи. Но они оставались под римской властью совсем недолго.
Вскоре после 180 г. северные кланы прорвали вал Антонина, и через несколько лет, незадолго до 190 г., границу вновь отодвинули к валу Адриана[11]. Похоже, к тому моменту каледонцы на собственном опыте познали пользу единства. Они терпели поражения, потому что не спешили объединить свои силы.
Тацит честно признает:
Nec aliud adversus validissimas gentes pro nobis utilius quam quod in commune non consultunt… ita singuli pugnant, universi vincuntur[12].
Это высказывание можно отнести практически к любому периоду нашей истории, а исключения более чем подверждают правило, ибо объединенная Шотландия побеждала противников, силы которых во много раз превышали ее собственные. Отныне кланы образовали некое подобие конфедераций. Около 200 г. Дион Кассий говорит о том, что северные племена разделяются на две группы: меатов, живущих между валами, и «каледониев» — на север от них. (Здесь в очередной раз четко проявляется давнее разделение: на север от Форта и на юг от Форта.) Эти племена чрезвычайно усилились и стали представлять серьезную угрозу для римской Британии. Римские власти решили положить этому конец, и в 208 г. император Септимий Север собрал войска со всех концов империи и довел их, по-видимому, до залива Морей-Ферт. Он был тяжело болен, этот же поход свел его в могилу. Римские форты к северу от вала вновь заросли лесом, тогда он укрепил южный вал, вал Адриана, и приготовился было к очередному походу на север, но скончался, не успев осуществить свой замысел, и его смерть явилась единственным результатом экспедиции.
После этого на некоторое время Каледония исчезает с исторической сцены. Третье столетие принесло массу неприятностей Империи, которую сотрясали волнения, чехарда солдатских императоров на троне и нападения варваров на границах. Тем не менее в Южной Британии сохранялись мир и спокойствие. Римская цивилизация глубоко пустила здесь свои корни. В Британии было около девяноста городов (тридцать из них достаточно крупных), каждый из которых представлял собой миниатюрную республику средиземноморского типа, пользовавшуюся всеми достижениями цивилизации и во многих отношениях более пригодную для жизни человека, чем многие другие города, и даже современные. Хорошо были развиты сельское хозяйство и рудное дело. Прекрасно был организован транспорт — как пассажирский, так и грузовой. Это была уютная и спокойная страна, настолько романизированная, что даже на маленьких фермах, находившихся у самой северной границы, мы не находим ни малейших признаков кельтского искусства, а случайные надписи ремесленников составлены на латыни. Но в целом ситуация очень напоминала положение американских колоний середины XVIII в., времен Ирокезской лиги. На юге лежала страна, наслаждавшаяся всеми преимуществами городской цивилизации, а на северном валу перекликались часовые, расставленные через равные промежутки на всем его протяжении (80 миль). Сами укрепления находились в постоянном осадном положении и под постоянной угрозой разрушения.
