Даже для тех людей Запада, которые не видели ее чудес, Византия была в средние века источником почти всех богатств, ибо оттуда шли самые ценные [102] товары ее собственного или чужеземного производства: роскошные ткани, шелк, полновесная до конца XI в. золотая монета [103], которую на Западе называли просто-напросто «безантом», этот «доллар Средневековья». Кстати, наш знаменитый торговый путь «из варяг в греки» тоже был тесно связан с византийским богатством и могуществом. Дело в том, что до I Крестового похода Западная Европа была вынуждена мириться с практически монопольным положением Византии как посредника между Европой и Востоком. А север и северо-запад этой самой Европы не могли попасть в Византию удобней, чем через водную речную систему путей Руси. Вот откуда сила, богатство и уважение страны, только что появившейся на свет в качестве самостоятельного государства. Сколько соблазнов пробуждали византийские богатства! И в духовной сфере также можно было довольствоваться подчас восхищенным и признательным заимствованием. Западные теологи XII в. заново открыли для себя греческое богословие [104], и некоторые из них приветствовали свет, который шел с Востока: orientale lumen [105]. Но это не могло уже погасить всю зависть и злобу. И вот завершение: штурм крестоносцами Константинополя 13 апреля 1204 г., грабеж и жестокая резня мужчин, женщин и детей, когда латиняне наконец-то утолили зависть и ненависть к византийцам. «Никогда еще с сотворения мира ни в одном городе не была взята подобная добыча», – говорит участник IV Крестового похода хронист Виллардуэн, и ему вторит византийский хронист Никита Хониат: «Сами сарацины более добры и сострадательны по сравнению с этими людьми, которые носят на плече знак Христа» [106].
И далее – уже о нас: по сравнению с мусульманами, по отношению к которым единственной официальной позицией христиан была священная война, совсем иначе выглядели другие: те, которые еще поклонялись идолам, рассматривались как возможные христиане. Если западная Германия была христианизирована более или менее мирно англосаксонскими миссионерами, то Каролинги, начиная с Карла Великого, чье поведение по отношению к саксам было типичным, стали проводить воинственную и насильственную христианизацию. На первых порах каролингские государи занимали в отношении язычников оборонительную позицию, но после 955 г., когда Оттон I одержал двойную победу над венграми, начался длительный период агрессивной политики обращения язычников силой. В начале X века (епископ) Бруно Кверфуртский упрекал германского короля Генриха II в том, что он, ведя войну против христиан-поляков, забывает о язычниках-лютичах, которых надлежит, согласно евангельскому завету, обращать в христианство силой оружия [107]. Польский хронист Галл Аноним, определяя географическое положение Польши, пишет: «У северного моря ее соседями являются три очень свирепых варварских народа, населяющих Силезию (область лютичей), Померанию и Пруссию, против которых польский князь ведет бесконечную войну, дабы обратить в (истинную) веру» [108].
В 973 г. крупное славянское восстание уничтожило церковную организацию между Эльбой и Одером, в землях лютичей и ободритов войско германского императора было разбито [109] вдребезги; в 1038 г. произошло восстание в защиту язычества в Польше, а в 1040 г. пришел черед Венгрии. Для византийцев и мусульман интеграция в римский христианский мир означала бы упадок, переход на более низкую ступень цивилизации. Для язычников же вступление в этот мир было, напротив, продвижением. Это хорошо поняли франк Хлодвиг в начале VI в., норманн Роллон в 911 г., поляк Мешко в 966 г., венгр Вайк (св. Стефан) в 985 г., датчанин Гаральд (950–986) и русич Владимир в 988 г. Единственное, что вызывало иногда колебания дальновидных вождей, – это выбор между Римом и Константинополем [110]. В то время как поляки и венгры приняли прямо или косвенно решение в пользу Рима, русские, болгары и сербы склонились на сторону Византии. Православие вообще было мягче к язычникам и проливало меньше крови. Добившись стабилизации на севере, западное христианство утвердилось в течение того же XIII в. в полосе от Литвы до Хорватии. А Русь осталась ВНЕ. Со своими мехами, воском, пенькой, водными путями. И что же делать? Особенно когда мечи и пики не помогают? А снова – писать письма.
Дальше трудился в поте лица своего Иннокентий IV. 1248 год. Всё в полном тумане. Куда двинут (или не двинут) монголы, мамелюки? Что и с кем будут делать русские? Их надо бы прижать или перетащить к себе, особенно Александра. И папа пишет, пишет письма. Целых два. Одно весной, а другое – осенью. Только теперь – оба письма – Александру. В Риме быстро оценили его роль. Но суть писем всё та же – давление и агитация.
Последнее письмо требует воздвижения в Пскове соборного храма для латинян и «непринудительного послушания» [111]. Это – уже настоящий наезд. А через несколько месяцев начинается Второй Северный Крестовый поход. Александр «Созывает мудрых людей» [112], пишет отказ в Рим, а главное – они решают, что с сепаратистом Батыем договориться будет проще и надёжней, чем с латинянами, разграбившими Константинополь и лезущими на восток. Поэтому с Ордой – проще. И ещё: до смерти Батыя и его старшего сына Сартака Орда не брала дань с Северо-Восточной Руси. После двойного наезда Ватикана на Александра – двух посланий папы с настоятельными предложениями перехода в католичество – и началом в 1249 г. Второго Северного Крестового похода Александр при поддержке новгородцев, Сартака и церкви скинул в 1252 году с Владимирского престола Андрея, не хотевшего в это время воевать с крестоносцами.
А в 1256 г. (Андрей к этому времени уже помирился с братом) Александр организовал свой важнейший поход (и один из важнейших походов в российской истории вообще). Это – Тёмный поход (проходивший зимой 1256/57 г.) против шведских союзников из числа финских племён. В результате русские укрепились на Финском заливе, завоевали восточную и северную Финляндию до Ботнического залива и вытеснили шведских и норвежских викингов с побережья Белого моря (древней Биармии), навсегда отрезав их от Сибири. Мало того, все завоёванные земли, размером с пол-Украины, проницательный Александр уступил Новгороду, себе взяв только положенную часть трофеев. Он также помирился с братьями и с Данилой Галицким. Но когда князь вернулся из похода, он узнал, что в Орде произошли радикальные события – сменилось 3 хана: умер Бату, были отравлены Сартак и Улагчи, пробывший на троне всего несколько дней. К власти пришёл мусульманин Берке. Ещё важнее (и гораздо хуже) было требование Монгольской империи перечислить население Северной Руси и обложить его данью. Суздаль пустил баскаков, а богатый и сильный Новгород упёрся. Александр и митрополит Кирилл понимают, насколько это опасно в те годы (1257–1259).
Последний натиск великой империи
Монгольская империя начинает последнюю общую кампанию в западном направлении: на Иран. В 1257–1259 гг. армия под началом Хулагу (брата императора) громит Иран, Ирак, Сирию [113]. Руководитель похода Хулагу-хан собрал приверженцев разных религий. Начальник штаба Кит-Буга-нойон был ревностным несторианином, и помощников он подобрал из единоверцев. А еще в союз с монголами вступил царь Малой Армении Хетум I, который смог привлечь и антиохийского князя Боэмунда. Поэтому этот поход ещё иногда называют «ЖЁЛТЫМ КРЕСТОВЫМ ПОХОДОМ». При этом западные крестоносцы, наезжая на Александра и агитируя его к перемене веры, одновременно пытались сделать союзниками и монгол, перетаскивая на свою сторону влиятельную среди знати партию монгольских христиан-несториан. Об этом прямо пишется [114]: «Именно тогда, в XIII в., западные христиане заметили между мусульманами и «варварами» третий вид язычников: монголов» [115]. Монгольский миф является одним из наиболее любопытных мифов средневекового христианства (Жак Ле Гофф). Их считали не только готовыми принять христианство, но уже принявшими его и ожидающими лишь повода, чтобы заявить о себе [116]. Миф о пресвитере Иоанне, таинственном христианском государе [117], чье царство помещали в XIII в. в Азии, рожденный воображением западных христиан на основе смутных сведений о сохранившихся в Азии несторианских общинах [118], распространился на монголов. Отсюда мечта о союзе христиан и монголов, который, зажав ислам в свое кольцо, уничтожит его или обратит в христианство и установит царство истинной веры на всей земле (Жак Ле Гофф).
