– Насколько они надежны и подготовлены? – уточнил Берия.
– На них можно полностью положиться. Товарищ Эйтингон лично занимался ими.
– Оба являются нашими агентами. Белов сотрудничает с апреля 1939 года, Друг – с октября 1940 года. Тот и другой привлекались к выполнению ответственных заданий и успешно с ними справились, – доложил Эйтингон.
– Каким образом задействованы в операции остальные участники группы «Престол»? – продолжил опрос Берия.
– С генералом Залевским и полковником Дубновым установлены доверительные отношения. Конечной цели и роли в ней Гейне они не знают. Остальные участники группы – Глебов, Садовский, Сидоров и другие участники организации – используются нами втемную, – пояснил Судоплатов.
– Кроме того, чтобы не допустить взаимной расшифровки, они разбиты на тройки. Только их руководители знают о Гейне, – дополнил Эйтингон.
– Сложная получается партитура игры, как бы нам не сфальшивить, – высказал опасение Берия.
– Риск, конечно, есть, – согласился Судоплатов и заверил: – Но мы постараемся его минимизировать.
– Будем надеяться. Кто, кроме вас, посвящен в замысел операции?
– В полном объеме только майор Ильин и майор Маклярский. Они, собственно, занимались разработкой ее замысла.
– И достаточно, больше никого не привлекать!
– Есть! – принял к исполнению Судоплатов.
– С «окном» определились?
– Да. На участке Калининского фронта.
– То есть, Павел Анатольевич, ты хочешь сказать: все готово для того, чтобы начать операцию?
– Так точно, Лаврентий Павлович, прошу вашей санкции! – подтвердил Судоплатов и положил перед ним план операции «Монастырь».
Берия взял синий карандаш и склонился над документом. Эйтингон с Судоплатовым напряглись и внимательно наблюдали за наркомом. Его скрупулезность в рассмотрении материалов и выверенность в решениях были общеизвестны. И на этот раз он самым внимательным образом вникал в каждый пункт мероприятий плана. По тексту и на полях возникали короткие пометки, но они не меняли существа операции. Судоплатов и Эйтингон с облегчением вздохнули, когда Берия на первом листе размашисто написал: «Санкционирую» и затем расписался. Отложив документ в сторону, он вернулся к заданию для РДР «Местные» и коротко пояснил его особенность:
– Товарищи, наряду с проведением разведывательно-диверсионной деятельности, на резидентуру «Местные» возлагается еще одна задача, особой государственной важности, – привести в исполнение приговор в отношении изменника Блюменталь-Тамарина.
Судоплатов переглянулся с Эйтингоном и решился спросить:
– Разрешите уточнить, товарищ нарком, это приказ товарища Сталина?
– А что это меняет, Павел Анатольевич? – вопросом на вопрос ответил Берия.
– Извините, товарищ нарком, приказ будет выполнен.
– Действуйте, я жду результата! – закончил совещание Берия.
– Есть! – в один голос произнесли Судоплатов с Эйтингоном и покинули кабинет.
В оставшиеся до вылета РДР «Местные» на задание дни им вместе с Ваупшасовым пришлось в спешном порядке заниматься разработкой замысла ликвидации Блюменталь-Тамарина. В окончательном варианте он был утвержден заместителем наркома НКВД комиссаром госбезопасности 3-го ранга Кругловым. 12 апреля 1942 года с секретного подмосковного аэродрома, где базировалась особая эскадрилья наркома НКВД СССР, взлетел самолет, на его борту находились 20 бойцов, и взял курс на запад. Через полтора часа они находились в районе десантирования. Внизу, под крылом, на многие километры раскинулся густой лес.
Первым поднялся и шагнул навстречу неизвестности будущий Герой Советского Союза, будущий полковник Ваупшасов. Упругая струя воздуха стеганула по лицу, он набычился и, пружинисто оттолкнувшись от пола, нырнул в темную бездну. Прошло несколько минут, и 25 блеклых «тюльпанов» распустились в ночном небе. Экипаж самолета зашел на второй круг и, сбросив боеприпасы, взрывчатку, продовольствие, взял курс на восток.
Приземлившись, Ваупшасов и его бойцы быстро собрали груз и поспешили уйти вглубь леса. С приближением рассвета они стали на привал. Наступивший день не преподнес им сюрпризов. Высадка советского десанта в глубоком тылу стала полной неожиданностью для фашистов и осталась незамеченной. С наступлением вечерних сумерек отряд продолжил движение и на рассвете вышел к границе с Восточной Пруссией. Эти места были хорошо знакомы Ваупшасову по прошлой довоенной службе, и ему не составило труда найти подходящее место для базы РДР. Два дня у разведчиков ушли на ее обустройство и изучение местности. Их появление по-прежнему оставалось незамеченным фашистами, и Ваупшасов посчитал, что настало время для выполнения основной части задания – операции по ликвидации Блюменталь-Тамарина.
17 апреля группа из семи опытных разведчиков-боевиков – в нее входили русские, поляки и немцы-антифашисты – под командованием старшего лейтенанта Арнольда Лаубэ отправилась в Кенигсберг, где мог скрываться Блюменталь-Тамарин. Для Ваупшасова в Белоруссии и Судоплатова в далекой Москве потянулись часы и дни томительного ожидания. 19 апреля на связь с базой РДР «Местные» вышел радист Функ и сообщил: «Группа попала в засаду, ведем бой». После этого связь оборвалась.
Ваупшасов не стал медлить и, чтобы избежать полного провала, оставил на базе двух разведчиков, а сам сменил место дислокации РДР. Спустя четыре дня они присоединились к основной группе. Вместе с ними пришли Лаубэ, Функ и Арапов. Их доклад посеял уныние у Ваупшасова. Документы прикрытия, изготовленные для разведчиков в Москве, не выдержали первой серьезной проверки. Об этом он доложил в Центр и подтвердил готовность повторить попытку ликвидировать Блюменталь-Тамарина.
Его доклад вызвал горечь и досаду у Судоплатова, но не породил уныния. Приостановив свой приказ Ваупшасову в отношении Блюменталь-Тамарина, он занялся тем, что стал искать другие пути, как выполнить задание Сталина. Прошлый, в том числе и личный, опыт участия в ликвидациях Троцкого, Коновальца и других врагов советской власти, говорил: проникнуть сквозь систему охраны, подобную той, что окружала Блюменталь-Тамарина, под силу только отчаянно смелому исполнителю-одиночке, пользующемуся у предателя полным доверием. И здесь Судоплатов рассчитывал на помощь коллеги – майора государственной безопасности, начальника 2-го отдела 3-го управления НКВД СССР Виктора Ильина. Тот до войны занимался контрразведывательной работой в среде творческой интеллигенции, лично знал Блюменталь-Тамарина и круг его связей. В их числе он назвал племянника жены предателя – Игоря Миклашевского, находившегося в осажденном Ленинграде.
Дальнейшую проверку Миклашевского и других связей Блюменталь-Тамарина Судоплатов поручил своему подчиненному – заместителю начальника 2-го отдела 4-го управления НКВД СССР капитану Исидору (Михаилу) Маклярскому. Несмотря на трудности, связанные с войной, система органов госбезопасности работала почти без сбоев. Сбор данных и проверка кандидатов на роль ликвидатора предателя заняли полторы недели. По ее результатам Маклярский остановил свой выбор на начальнике 189-й прожекторной станции зенитно-артиллерийского полка Ленинградского фронта сержанте Игоре Львовиче Миклашевском.
В его пользу говорили независимый бойцовский характер, что он не раз доказал на ринге, и резко отрицательное отношение к дяде. На комсомольском собрании подразделения Миклашевский не просто осудил измену Блюменталь-Тамарина, но и заявил, что готов «не дрогнувшей рукой прикончить предателя». Но одно дело – говорить и другое – сделать. Окончательный ответ о готовности Миклашевского рискнуть своей жизнью и выполнить задание Сталина могла дать только его боевая проверка. Ее проведение Судоплатов возложил на Маклярского. 28 апреля 1942 года он и Ильин специальным рейсом вылетели в осажденный Ленинград.
Плотные облака, казалось, стелились над самой землей, и в них, словно в вате, тонул надсадный гул моторов крадущегося в кромешной темноте военно-транспортного «Дугласа». Справа осталась Вологда, и экипаж взял курс на осажденный фашистами Ленинград. О приближении к линии фронта напоминали полыхающие тут и там пожарища. В багровых отблесках пламени противотанковые рвы и траншеи, покрывавшие гигантской паутиной землю, напоминали рубцы и шрамы.
Внезапно самолет резко накренился на левое крыло. Надсадно взвыли двигатели. Тревожная волна прокатилась по салону. Ильин и Маклярский приникли к иллюминаторам. За бортом в тусклом свете луны промелькнули хищные силуэты мессершмитов. Опытный пилот «Дугласа», уходя от них, заложил крутой вираж и увел машину в облака. Маневр позволил избежать боя с численно превосходящим противником.
Маклярский с облечением откинулся к борту, закрыл глаза, и свинцовая усталость погрузила его в глубокий сон. Ему снилась Одесса. Под ярким южным солнцем бесконечная морская даль переливалась жарким серебром и слепила глаза. Игривая черноморская волна нежно ласкала ноги и рисовала замысловатые рисунки на знаменитых песчаных пляжах Лузановки. Легкий ветерок доносил терпкий запах полыни и кружил голову. Знойное марево окутало красавицу Одессу. Она утратила привычные очертания и напоминала сказочно-фантастические миражи, так ярко описанные на страницах книг Александра Грина.
