Исключительно конструктивные идеи Н. П. Лихачева, уже развитые современными исследователями в различных вспомогательных исторических дисциплинах, прежде всего в сфрагистике, несомненно, будут способствовать и доскональному исследованию «загадочного знака» первых русских монет. Его осмысление обусловливается новыми тенденциями, характеризующими развитие отечественного исторического знания на современном этапе. Применительно к нашему сюжету это трансформация сложившихся представлений о возникновении Древнерусского государства, настойчивые поиски автохтонной Руси, активно утверждающаяся в историографии концепция существовавшего в IX в. Русского каганата, получающая все более яркую окраску проблема Хазарии и ее взаимоотношений со славянами, своеобразное воссоздание евразийской идеи и т. д. В историографии на основании новых данных и переосмысления уже известных фактов высказываются гипотезы, альтернативные традиционным, в частности – о возникновении Киева (касающиеся хронологии, названия, его изначальной «хазарскости» – хазаро-иудейского основания Киева)[39], по поводу существования раннегосударственного образования русов – Русского каганата, его местонахождения. С разной степенью аргументированности обосновываются территории расположения Русского каганата – от северо-восточной части Восточной Европы до Днепровско-Донского региона[40].
В последнем случае административным центром каганата мог быть только Киев. Постановка столь глобальных проблем вкупе со значительными археологическими открытиями последних лет предоставляет возможность, не вдаваясь в принципиальную оценку новых идей, переосмыслить более скромные по масштабу, однако исключительно научно значимые вопросы, в частности вопрос о раннем символе древней русской государственности, включив «трезубец» и объекты, «помеченные» им, в цивилизационный контекст, имеющий отношение к характеристике истоков «начальной» Руси.
В настоящее время в научном мире прочно утвердилось мнение, что знак на древнерусских монетах – тамга (слово тюркского происхождения). В то же время, оценивая значимость монет как памятника русской государственности, современные исследователи подчеркивают, что не только сам их выпуск является политической декларацией, но и изображения отвечают потребностям идеологического характера, причем признается «выдающаяся идейная роль княжеского знака»[41]. Отбросив домыслы о «гербе державы», который будто бы воплотился в этом знаке, согласимся с тем, что знак действительно выражал определенную идею (что не помешало ему стать и родовым знаком Рюриковичей с последующими изменениями, «отпятнышами» и пр.).
Так как чеканка монеты являлась прерогативой верховной власти, выбор монетных изображений также составлял ее привилегию. Символическое мышление в полном смысле этого слова (подобное «гербовой» эпохе, начало которой в Западной Европе обычно относят к концу XII в.) вряд ли сыграло свою роль при выборе сюжетов. Хотя первые русские монеты относятся к произведениям средневекового искусства, которое «вплоть до XIII в. обогащалось заимствованиями, комбинируя элементы различного происхождения»[42], о конкретном заимствовании можно говорить лишь применительно к композиции златников и сребреников первого типа Владимира Святославича[43]. В целом заимствование носит относительный характер, ибо фигура лицевой стороны имеет черты портретного сходства с русским правителем, тогда как образ императора на византийских монетах – условный, за некоторыми исключениями, т. е. не индивидуализирован, в отличие, например, от римских портретных изображений на монетах.
Верное, на наш взгляд, объяснение этого феномена содержится в статье М. Н. Бутырского, который замечает, что «христианское понимание земного мироустройства осмыслило сокрытие личности индивидуального носителя власти как вероятность ее принадлежности истинному царю – Богу, Христу»[44]. В то же время «важность и почти сакральность (значимость) царского изображения на монетах – несомненны». Главным выразителем этой значимости является диадема или корона. Корона украшает и голову правителя на первых русских монетах, свидетельствуя об идентичности власти русского и византийского правителей, хотя в действительности (Владимир не был коронован) подобная форма изображения является не более чем претензией на идентичность.
Однако главное отличие русского правителя на златниках и сребрениках – в индивидуализации образа, которая усиливается присутствием «загадочного знака». Без него, по-видимому, не мыслился этот образ, причем вряд ли здесь главную роль играет замысел резчика.
Современные исследователи первых русских монет, оценивая их соотношение с единовременными византийскими, пишут: «Наиболее обычные в русских кладах золота конца X и первой половины XI в. золотые Василия II и Константина VIII передали в неизменном виде создававшемуся типу монеты канонический образ старшего из богов новой веры, чьему покровительству вверял себя крестившийся князь»[45]. Однако почти сразу этот образ уступил свое место иному изображению, равному ему по значимости в глазах «хозяина» чекана – Владимира Святославича (первоначально знак сопровождал фигуру в короне на лицевой стороне монеты). Вряд ли речь идет о художественном приеме или о стремлении при помощи изменения типа монеты противопоставить себя византийцам. Главную роль сыграл, скорее, мировоззренческий выбор, ассоциация этого знака с глубоко укоренившимися в сознании иными представлениями о мироздании и о своем месте в нем, отличающимися от еще мало знакомых христианских идей.
Сам по себе факт использования в монетном чекане знаков, связанных с более ранними верованиями или изобразительными сюжетами предшествующего периода, не является чем-то особенным. В ранних чеканах германских народов (например, у вандалов) монетные типы, обычно подражающие Риму (погрудное изображение правителя в венке, Виктория, держащая корону, и т. д.), на оборотной стороне могут нести изображение головы лошади. На ранних англосаксонских монетах помещен дракон или змея, что объясняется влиянием местных древних верований, в которых германский бог, чудовищный Вотан (Водан – Один), носитель магической силы, играл важную роль[46].
Рис. 2. Изображения дракона на ранних англосаксонских монетах
Знак, помещенный вместо Иисуса Христа на важнейший властный атрибут, как уже отмечалось в литературе, вряд ли можно увязать исключительно с княжеским хозяйством (знак собственности). Предполагают, что в качестве знака Рюриковичей были приняты языческие и культовые символы, магическая природа которых несомненна[47]. Подобные заключения базируются на результатах изучения идеологии древних обществ, которые позволили реконструировать трехчастность социальных явлений, осознаваемую людьми в эпоху складывания государств[48]. В частности, индоевропейские народы различали феномены, относящиеся к господству и управлению, физической силе, к плодородию и богатству. Соответственно, деятельность правителя могла выражаться в осуществлении трех функций: магико-юридической, военной, экономической. Первая функция могла разделяться на собственно магическую и юридическую.
Возможно, раскрытие смыслового содержания знака, неразрывно связанного с таким властным действием, как выпуск монеты, расширит наши представления о ментальности древнерусского социума на ранних этапах его существования.
Значительную помощь в толковании монетного «трезубца» могли бы оказать аналогии, ведь идентичные по форме знаки распространены на огромном пространстве. В отдельных регионах составляются своеобразные каталоги различных знаков, в том числе тамг, графическая интерпретация которых сходна, – в Монголии, Южной Сибири, Поволжье, на Северном Кавказе, в Днепровско-Донском регионе и в современной Болгарии. Однако, обозревая территории с похожими знаками, признаешь правоту Н. П. Лихачева, подчеркивавшего, что в разное время и в разных местах могут образовываться знаки одинакового рисунка. И все же на фоне одинаковости начертаний, в том числе двузубцев и трезубцев, ученые в разных регионах выделяют разновидности тамги, которым присущ определенный символический смысл.
Рис. 3. Знаки собственности Монголии (по B. Rintchen)
Исследование знаков собственности Монголии[49] позволило его автору выделить две группы подобных знаков: «простые» знаки-начертания и тамги, имеющие магический смысл. Автор выделяет особую тамгу, которая обозначает трон, место правителя, алтарь и имеет специфическое название. В письменных текстах (с включением названия данной тамги) отмечается, что речь идет о «ханах на троне, правителях, которые занимают престол». Исследователь подчеркивает, что имеются основания относить тамгу с подобным названием к привилегиям господствующих семей[50]. Графически словесному выражению, включающему обозначение данной тамги, соответствует трезубец в разных вариантах (см. рис. 3, № 94–97).
