общественного мнения и решениях Совета Безопасности ООН.
Тогда, в ноябре 1953 г., Бен-Гурион, утомленный противодействием своих политических противников, подал в отставку. На место министра обороны он назначил Пинхаса Лавона [8], блестящего теоретика партии Мапай, прославившегося своими публичными выступлениями в начале 1950-х гг. Лавон хотя и не очень хорошо разбирался в вопросах обороны, но был верным сторонником Бен-Гуриона и, вступив в эту должность, рассчитывал даже превзойти своего предшественника, давая еще более бескомпромиссный отпор арабскому врагу. Ответные удары стали наноситься с еще большей решительностью. Вместе с тем Лавон решил взять на себя личные полномочия по руководству военными операциями, и это стало его ошибкой. Через несколько недель отношения между Даяном и министром обороны сделались напряженными. Дошло до того, что, согласно приказу начальника Генерального штаба, управление разведки перестало сообщать министру детали готовящихся операций. При этом неясно было, одобрил бы Лавон оперативные планы в каждом конкретном случае или нет, но такого рода отсутствие информации однажды не дало ему возможности составить свое мнение по одному критически важному делу, которое кончилось катастрофическим провалом израильской разведки в Египте.
Операция началась фактически за три года до этого времени, в 1951 г., когда офицер израильской разведки Аврагам Дар прибыл в Каир с британским паспортом. Там он вступил в контакт с группой молодых египетских евреев, которые тайным образом планировали эмигрировать из страны, и завербовал нескольких из них для прохождения секретной подготовки. В 1954 г. активизация этой небольшой группы оказалась в высшей степени необходимой. Именно тогда Великобритания объявила о своем намерении уйти из зоны Суэцкого канала в связи с истечением срока соответствующего договора. Эта информация очень встревожила израильтян, поскольку до сих пор англичане оказывали, пусть даже и незначительное, сдерживающее воздействие на египетскую политику по отношению к еврейскому государству. И тогда полковник Биньямин Джибли [9], глава военной разведки Израиля, предложил план, реализация которого могла бы воспрепятствовать выходу англичан из Египта. Суть плана заключалась в том, чтобы устроить взрывы в нескольких каирских зданиях, принадлежавших Великобритании и США, продемонстрировав таким образом “безответственность” режима Насера, невозможность положиться на него, и тем самым, как можно было надеяться, убедить англичан остаться в Египте еще какое-то время. Члены еврейской группы получили приказ начинать действия в Каире и Александрии.
После этого приказа в июле 1954 г. было взорвано несколько самодельных бомб в почтовых отделениях, камерах хранения, кинотеатрах, а также в американском информационном центре и консульствах в Каире и Александрии. Человеческих жертв не было, нанесенный ущерб оказался минимальным. Но однажды заряд случайно сработал в кармане одного из израильских агентов. Он получил ранения и был арестован; в его доме произвели обыск, в ходе которого власти обнаружили достаточное количество уличающих его доказательств, а также список имен его товарищей. Все они были арестованы и отданы под суд. В Израиле премьер-министр Шарет выступил с негодующим заявлением относительно “беспрецедентной клеветы, возводимой на египетских евреев с целью их запугивания” — и лишь после того, как заявление было опубликовано, военная разведка проинформировала его об истинном положении вещей. Тем временем процесс в Каире шел своим чередом, к вящей радости египетских властей. Ко времени его окончания, 27 января 1955 г., двое подсудимых покончили с собой, двое были приговорены к смертной казни и затем повешены, а все остальные обвиняемые, кроме двоих, получили разные сроки тюремного заключения, от семи лет до пожизненного. Все это не только нанесло огромный ущерб израильской агентурной сети в Египте, но и подорвало репутацию Израиля в глазах англичан и американцев.
Ко всему прочему, этот провал разведки стал причиной ожесточенной межведомственной борьбы между Лавоном и его коллегами. Когда ситуация привела к столь неприятным последствиям, премьер-министр Шарет потребовал объяснений от Лавона, который с негодованием заявил, что он не был поставлен в известность относительно этой операции. Ему возразил полковник Джибли, утверждавший, что план операции был согласован с министром обороны. Тогда для изучения ситуации Шарет назначил независимую комиссию в составе судьи Верховного суда Ицхака Олыпана и президента Техниона Яакова Дори [10]. Однако после тщательного расследования комиссия оказалась не в состоянии получить убедительные доказательства того, что Лавон дал Джибли разрешение на проведение операции. Тем временем Лавон предпринял попытку отстранить от должности Шимона Переса [11], бывшего тогда генеральным директором Министерства обороны, и Джибли, отдавшего формальный приказ о проведении египетской операции, заявив, что они виновны по меньшей мере в нарушении субординации, если вообще не в преступной халатности. Однако, если бы Шарет согласился в этот момент взять сторону министра обороны, это стоило бы ему нескольких высокопоставленных офицеров. Таким образом, Шарет принял решение поддержать Переса. Лавон, не медля, подал (в феврале 1955 г.) прошение об отставке. Как показала история, переполняющее Лавона чувство обиды привело несколько лет спустя к разительным переменам в политической жизни Израиля (Гл. XIX).
После того как Лавон ушел в отставку, Бен-Гурион вернулся из своей добровольной ссылки, чтобы занять свой прежний пост министра обороны. К этому времени “Старик” (прозвище Бен-Гуриона, полученное им в 1940-х годах, когда он был значительно старше своих соратников) был больше не намерен терпеть египетские военные провокации — в частности, запрет на проход через Суэцкий канал судов с грузами для Израиля, продолжающуюся блокаду Акабского залива и, самое главное, все более частые вылазки федаинов. И вот, всего через шесть дней после возвращения Бен-Гуриона к государственной деятельности, Армия обороны Израиля направила в Газу бригаду полного состава; в ходе операции был атакован египетский штаб, взорвано несколько зданий, и потери египтян составили 34 человека убитыми и 24 ранеными. Хотя израильтяне и назвали этот рейд ответом на многочисленные египетские провокации, его истинной целью было дать ясно почувствовать Каиру ощутимое военное превосходство Израиля. С другой стороны, для Насера эта атака стала идеальным предлогом, оправдывающим сделку с Чехословакией по приобретению оружия. “Двадцать восьмого февраля 1955 г. для нас настал поворотный момент, — заявил Насер позднее. — Это нападение прозвучало как сирена тревоги. Мы немедленно приступили к оценке баланса сил в нашем регионе”. Эту точку зрения поддержал и генерал Бернс, руководитель ОНВУП. В том же ключе высказался и целый ряд израильтян, включая Абу Эвена, который впоследствии сказал: “Я не верю, что [Газа] была единственной причиной, но, во всяком случае, в этом заключалось оправдание”. Это действительно было лишь оправданием, поскольку политика, основанная на блокаде и поощряющая регулярные вылазки федаинов, зародилась задолго до операции в Газе, равно как и Насер гораздо раньше принял решение приобрести значительное количество вооружений с целью подрыва Багдадского пакта.
К середине 1955 г. вылазки федаинов, поощряемых
