1) многосторонняя изыскательская работа;
2) стимулирование развития сельского хозяйства, промышленности и т. п. по возможности на демократических началах;
3) культурный и экономический подъем палестинского еврейства путем привлечения свежих интеллектуальных сил;
4) стремление к реформам в административной и правовой областях, необходимым для улучшения положения евреев в Палестине.
Седьмой конгресс отвергает всякую практику мелкой бессистемной и основанной на филантропии колонизации, как несоответствующей первому параграфу Базельской программы".
Резолюция эта почти тождественна предложению, в духе постановлений Фрейбургской конференции, внесенному на конгресс Усышкиным. Конгрессу предстояло еще выполнить достаточно трудную задачу - избрать новое Правление. Поскольку отказ Нордау войти в Правление и возглавить его, был окончательным, требовалось найти другую кандидатуру. После долгих обсуждений было названо имя Давида Вольфсона. Вольфсон, вышедший из рядов Ховевей Цион, уроженец России (Литва), с 1888 года постоянно проживал в Кельне. Он был одним из самых близких и преданных друзей Герцля.
Конгресс избрал Правление в составе семи человек:
Давид Вольфсон - президент; Леопольд Гринберг (Лондон), Якобус Кан (Гаага), д-р Александр Марморек (Париж) - представители герцлианского политического течения; от "сионистов-практиков" - д-р Я. Бернштейн-Коган, М. Усышкин и профессор О. Варбург (Берлин). С избранием Вольфсона в президенты {229} сионистское руководство переместилось из Вены в Кельн.
Начиная с Седьмого конгресса была упразднена традиция, согласно которой председатель Исполнительного комитета автоматически становился президентом конгресса. При жизни Герцля такой порядок был само собой разумеющимся.
Еженедельник "Хроника еврейской жизни" так писал об уходе территориалистов из Сионистской организации:
"Это было тяжело, ибо все мы верим, что каждому из враждебно столкнувшихся дорог родной народ, что каждый кровью своего сердца, исстрадавшегося в скорби народной, выносил свой идеал. Это было больно, невыносимо больно, ибо те, кто восемь тяжелых и бурных лет вместе работали, вместе радовались и страдали, не легко могут порвать друг с другом навсегда.
Но исхода, честного и правдивого исхода, не было.
Люди в святой борьбе за народное дело не могли лгать.
Люди, поставившие себе разные цели, должны идти разными дорогами, под разными знаменами" ("Хроника еврейской жизни", No 28,1905.).
Глава четырнадцатая
В ДНИ РЕВОЛЮЦИИ 1905 ГОДА И ПОСЛЕ НЕЕ
1. "Манифест" и погромы в дни революции
Поражение русской армии и флота в русско-японской войне нанесло тяжелый удар царскому самодержавию. Авторитет его пал низко, как никогда, и {230} создалась благоприятная обстановка для общественной критики в адрес царя и правительства. Энергичная агитация революционных партий, вызывавшая в массах сильное брожение, напор либеральной общественности и общая забастовка, охватившая страну, вынудили Николая II отступить от своей непреклонной позиции нежелания даровать народу конституцию: 17 октября 1905 года был опубликован "манифест" о так называемых "свободах".
В мае 1905 года конституционно-либеральное движение сплотилось в объединение под названием "Союз союзов". В него вошли 14 союзов, представлявших, в основном, людей свободных профессий. В нем участвовал и представитель (Л. Брамсон) "Союза для достижения полноправия еврейского народа в России", возникшего под влиянием общего освободительного движения. Союз этот был основан в конце марта 1905 года в Вильно на съезде еврейских общественных деятелей из 32 городов. В рамках Союза объединились разные общественно-политические течения, существовавшие в еврействе: группа сионистов во главе с Борисом (Довом) Гольдбергом и Шмарьяху Левиным.
Еврейская народная группа антисионистского толка, возглавляемая кадетским лидером М. Винавером и еврейским общественным деятелем адвокатом Г. Б. Слиозбергом; Еврейская народная партия во главе со своим основателем С. Дубновым; Еврейская демократическая группа, близкая к русским социалистам-трудовикам, возглавляемая Л. Брамсоном и Я. Бикерманом. Союз поставил своей задачей "достижение полных гражданских, политических и национальных прав для еврейского народа в России".
"Союз для достижения полноправия" просуществовал недолго. Он распался вскоре после своего основания на различные составлявшие его течения и в 1907 году был распущен.
Однако и после этого слагавшие его течения продолжали совместные действия в вопросах, касавшихся еврейства.
{231} Революционное брожение в России совпало с кризисом в сионистском движении (полемика об Уганде, смерть Герцля, уход территориалистов), а общественно-политическая обстановка в империи возлагала на сионистских вождей новую большую ответственность. Вскоре выяснилось, что "манифест 17 октября", фактически ничего не изменил в практике самодержавного режима. Правда, отныне дозволялись запрещенные прежде публичные сходки и собрания, но правительство сумело начисто выхолостить эту "свободу": на каждом таком собрании присутствовал полицейский чин, следивший за речами и бывший вправе, покажись ему эти речи крамольными, после третьего предупреждения собрание закрыть и разогнать.
Таким образом, "манифест" оказался всего-навсего уловкой, призванной ввести общество в заблуждение и расколоть оппозицию. Ликование по поводу "свободы" было коротким, власти быстро оправились, и реакция ударилась в безудержный разгул.
Чтобы справиться с революцией, на сцену был выведен исторический козел отпущения, к которому прибегали все темные силы во все времена, - евреи. Самодержавие решило "утопить революцию в еврейской крови", и это ему действительно удалось. Уже на следующий день после оглашения "манифеста", 18 октября 1905 года волна погромов захлестнула сотни еврейских общин. Серии погромов были заранее запланированы и вдохновлялись свыше близкими к царскому двору шовинистическими организациями. Самой усердной в этом деле была экстремистская монархическая организация "Союз русского народа", комплектовавшая отряды погромщиков под ставшим с тех пор нарицательным названием "черная сотня". Действия этих отрядов против евреев были на руку властям.
Только за двенадцать дней - с 18 по 29 октября - погромы произошли в 660 городах, местечках и деревнях. А поскольку в иных случаях погромы еще и повторялись, их общая цифра достигла 690. Было убито около тысячи евреев и многие тысячи ранены. Более {232} 200 тысяч потеряли свое имущество, общий ущерб выразился в сумме 63 миллиона рублей. К подобному разгулу массовых бесчинств еврейская общественность была совершенно не подготовлена. Самооборона, которая проявила достаточную эффективность после Кишиневского погрома, теперь оказалась не на высоте, будучи раздробленной и разделенной по политическому признаку.
2. Реакция российских сионистов на октябрьские погромы
В таких обстоятельствах и при таких общественных настроениях приходилось вожакам сионистов в России руководить движением и направлять его. Задача была не из легких: трагический оборот событий требовал определить позицию и высказаться по поводу происходящего.
В разгар погромов сионистский еженедельник "Хроника еврейской жизни" с горечью атаковал прогрессивную русскую печать, всегда грешившую замалчиванием еврейского вопроса. В выступлениях от редакции и статьях, подписанных полными именами публицистов, журнал обвинил либеральную, радикальную и прогрессивную русскую общественность и всю прогрессивную печать в безразличии к страданиям евреев и практике погромов. Все они будто вступили в заговор молчания во всем, что касается евреев и их положения: "манифест", суливший всем-всем права и свободы, обошел молчанием только евреев и не содержал даже малейшего намека на отмену дискриминационных законов, но прогрессивная печать никак не отреагировала на эту вопиющую несправедливость. Александр Гольдштейн писал в своей статье:
"Прочтите газеты...
Обо всем вспомнили они в эти дни: о заточенных и ссыльных, которые должны получить амнистию, о нуждах и горестях крестьян, о сокращении рабочего дня, {233} о нормировании заработной платы, о тяжелом положении солдат и матросов, о справедливых требованиях финнов, о необходимости автономии для поляков, об отмене военного положения и усиленной охраны, об отмене института земских начальников, об открытии университетов, о военных судах, о гимназиях и т. д. и т. д. и т. д. Обо всем писались длинные и короткие статьи - всем посвящались горячие, смелые строки. Об одних лишь забыли - о евреях...
Зато не забыли вспомнить про евреев другие, те, которые всегда и - увы! чересчур даже часто вспоминали о них: и над многострадальною головою еврейства разразились ужасы погромов, перед зверством которых меркнут кровавые пиры мрачного средневековья. Заставили ли эти события русскую прессу отнестись более вдумчиво к еврейскому вопросу, подробно коснуться его сущности, начать настойчивую, упорную борьбу за полное уравнение евреев в правах?
