Таким образом, Ольга была обращена в христианство еще в Киеве бывшими там христианскими священниками, но формального крещения не приняла, боясь недовольства народа («народа ради»). В ее решении принять крещение в Царьграде сыграло, вероятно, известную роль и желание увидать Царьград и совершить церемонию в условиях, соответствующих ее высокому положению (из дальнейшего мы увидим, что церемония была совершена при царском дворе). Своим крещением Ольга поставила свой народ перед свершившимся фактом, протестовать, в сущности, не было перед чем. Принятие Ольгой иной веры было ее личным делом, но в Киеве это могло вызвать сопротивление и волнения, крещение же в Царьграде произошло, так сказать, «под сурдинку».
Некоторые исследователи, не получив точного решения вопроса, когда крестилась Ольга, искали его в предположении, что Ольга явилась в Царьград, уже будучи христианкой, и формально. Это предположение совершенно не согласуется со всеми историческими источниками и должно быть окончательно отброшено.
На вопрос, когда княгиня Ольга крестилась, русские летописи отвечают — в 955 г. Как мы увидим, цифра эта довольно точна, но следует иметь в виду, что сообщение летописи об обстоятельствах крещения Ольги и дата ее крещения происходят из разных источников. Рассказ летописи об обстоятельствах крещения — не более как народная легенда, внесенная летописцем в летопись потому, что, кроме этой легенды, летописцу о крещении ничего не было известно.
Мы знаем, далее, что протограф летописи был без дат и только последующий летописец внес даты задним числом. Данная дата, т. е. 955 г., оказывается довольно верной и, надо полагать, выведена из указания Якова Мниха в «Памяти и похвале князю Владимиру», что Ольга умерла в 969 г., прожив 15 лет христианкой. Отсюда получается простой отсчет, что крестилась она в 954 г. или 955 г., если мы берем летосчисление с началом года 1 сентября.
Поскольку рассказ о крещении Ольги совершенно легендарен и содержит явные ошибки, например, в Лаврентьевской летописи сказано — «бе тогда царь имянемь Цемьский» (Иоанн же Цимисхий вступил на престол только 11 декабря 969 г., т. е. когда Ольги уже, по-видимому, не было в живых). Дата, указываемая русскими летописями, не является вполне надежной и нуждается в проверке иностранными источниками.
«Продолжатель Регинона» сообщает, что в 958 г. к императору Оттону I пришли послы королевы русских Елены, которая незадолго до этого была крещена в Константинополе при дворе имератора Романа (сына Константина Багрянородного). Таким образом, в 958 г. на Западе Ольгу уже знали как христианку и называли ее христианским именем Елена. Указание, что она была крещена при дворе императора Романа, однако, не означает, что это случилось в 959 г., когда император Роман вступил на престол. Дело в том, что и зять Константина Багрянородного (Роман Лекапен, умер в 945 г.), и дети его уже давно были возведены в императорское звание. Поэтому указание хроники говорит не столько о времени, сколько о месте крещения, т. е. о дворе императора Романа, что вполне правдоподобно, если принять во внимание знатность Ольги.
Следующим источником является труд Константина Багрянородного «О церемониях двора», в котором он, между прочим, описывает два приема Ольги им самим в среду 9 сентября и в воскресенье 18 ноября (эти дни соответствовали 957 г.). Багрянородный не называет Ольгу Еленой, а Хельгой, т. е. употребляет ее языческое имя. Однако в этом нельзя усмотреть того, что Ольга в 957 г. еще не была христианкой, — светские имена господствовали. Даже Владимир Мономах, уже значительно позже, в своем завещании детям говорит, — я, получивший при крещении имя Василий, а известный всем под именем Владимира и т. д. Не лишено значения и то, что и Ольга, и Владимир при канонизациях их Русской церковью вошли в список святых не с их христианскими, а их языческими именами. Отсюда ясно, что Багрянородный мог называть Ольгу, бывшую уже христианкой, ее языческим именем.
Из описания церемонии нельзя никак заключить, имел ли дело Багрянородный с христианкой или язычницей. Есть, однако, косвенные обстоятельства, говорящие в пользу того, что в 957 г. Ольга уже была христианкой. Если бы ее крещение состоялось в 957 г., то Багрянородный, во-первых, не мог умолчать о таком заметном событии, упоминая вместе с тем мельчайшие мелочи приема Ольги. Далее, из описания ее свиты видно, что в ее составе был священник Григорий, что вполне понятно, если Ольга уже была христианкой.
Наконец, имеется очень интересная деталь, — Ольга получила от императора во время обеда золотое блюдо, украшенное драгоценными камнями с 500 милиарисиями[206] на нем.
Архиепископ Новгородский Антоний видел впоследствии в ризнице Св. Софии в Царьграде это блюдо — «блюдо велико злато Ольги русской, когда взяла дань ходивши Царюгороду». Оказывается, гордая и оскорбленная задержкой в ее приеме, Ольга подарила императорское блюдо (храму) Святой Софии, т. е. деликатно вернула подарок, но в учтивой форме. То, что она подарила блюдо церкви, говорит о том, что она была христианкой.
Наконец, самое блюдо имело в середине изображение Иисуса Христа, — вряд ли Багрянородный мог преподнести подобное блюдо язычнице, да и не мог он быть уверен, как отнесется к этому княгиня-язычница.
Даже если мы допустим, что речь идет здесь о двух разных блюдах (а не верить архиепископу Антонию у нас нет оснований), дар блюда в храм Святой Софии показывает, что дарящая уже была христианкой.
Есть еще одно обстоятельство, показывающее, что Ольга в это время интересовалась христианством, — в 958 г. она посылала к Оттону I специальное посольство с просьбой о присылке на Русь епископа для распространения христианской веры. Так как она вернулась в Киев самое раннее в конце 957 г., то это посольство следовало непосредственно за ее посещением Царьграда. Из ее недовольства, отмеченного летописью, можно предположить, что в Царьграде она не добилась в делах церкви того, чего хотела, а потому обратилась к Оттону, т. е. к Риму.
Однако самым точным является указание византийского историка Скилиция, что Ольга крестилась при патриархе Феофилакте, который занимал эту должность с февраля 933 по 27 февраля 956 г. Так как в зимние месяцы путешествие Ольги было исключено, то крещение ее могло состояться до 956 г., скорее всего, в 954 или 955 г., как это дано русскими летописями. В этом случае и указание «Продолжателя Регинона», что она в 958 г. считалась незадолго до этого крестившейся, вполне подходит.
Таким образом, мы должны принять, что Ольга крестилась в Царьграде, скорее всего, осенью 954–955 сентябрьского года. Это заставляет нас принять двойную поездку Ольги в Царьград: в 955 г. с целью крещения и в 957 г. с какой-то дипломатической целью. Некоторым эта двойная поездка кажется маловероятной. Нам думается, что это ошибка перспективы: мы все время стремимся рассматривать наших предков как каких-то примитивов, сидевших дома, боявшихся всего чужого и т. д.
Поездка Ольги в Царьград — исторический факт, и совершенно понятно, что она, властительница огромного государства, имела все возможности исполнить свое желание: вторично побывать в Царьграде. Не напиши Багрянородный книгу о церемониях византийского двора, мы ничего не знали бы о второй поездке Ольги, ибо это был сравнительно мелкий факт. О первой ее поездке сохранил следы Скилиций, именно самое главное — что она крестилась.
1. Свидетельство о Ярославе Мудром («Реймсская глосса»)
В конце третьей главы этой книги С. Лесной, полемизируя с советским историком, членом-корреспондентом АН СССР М. Н. Тихомировым, отрицает его перевод латинских слов rex Georgius sclavus («король Георгий славянин»), принимая трактовку известного византолога Д. В. Айналова: «царь Георгий раб (Божий)», объявляя это невежеством Тихомирова. Объяснение простое и формально-лингвистическое: слово sclavus в средневековой латыни действительно могло переводиться и как «славянин», и как «раб» (омонимия), причем известное церковное выражение «раб Божий» иногда сокращалось: sclavus Dei (Domini), превращалось в sclavus D. и просто в sclavus (аналогичную трансформацию претерпевало выражение «слуга Господень»: servus Domini > servus D. > servus). Это факт. Однако С. Лесной не указывает (возможно, второпях не обратив на это внимания), о каком, собственно, тексте идет речь. А именно в связи со смыслом текста возникают серьезные сомнения в переводе этих слов как «раб Божий».
Дело в том, что дискутируемые слова rex Georgius sclavus происходят из так называемой «Реймсской глоссы» — пространной записи на полях Псалтири Одальрика Реймсского (XI в., сама запись сделана немного позднее). Текст глоссы представляет собой уникальное свидетельство о Ярославе Мудром — о поездке в Киев французского брачного посольства, французских епископов, просивших у Ярослава Мудрого руки его дочери Анны Ярославны для короля Генриха I Французского (1008–1060). Бракосочетание Генриха и Анны, ставшей одной из просвещенных правительниц Европы, состоялось в кафедральном соборе Реймса, где и хранилась Псалтирь с глоссой. Все эти обстоятельства очень важны: память об этом далеко не рядовом событии бережно сохранялась в Реймсе, и за все эти века не возникало сомнения в том, что в глоссе упоминается именно Ярослав — один из великих европейских правителей. Еще в 1839 г. во французской историографии этот документ именовали «драгоценной записью на листе № 215 (Псалтири), напоминанием о браке с Анной Русской»[207].
